ли прибывшим на "Тахмасибе" с Юрковским работники обсерватории относятся
так странно. Он взглянул на Кравца. Кравец смотрел на Зину и, кажется,
что-то подсчитывал. Зина молча перебирала листки. Когда она придвинула к
себе электрическую машину и стала звонко щелкать цифровыми клавишами,
Кравец обернулся к Юре и сказал:
поспешно вытащил из кармана радиофон.
нерешительно поглядел на Зину и на Юру.
нашему атмосфернику... Зина, будь добра, покажи нашему гостю обсерваторию.
Учти, он хороший друг Владимира Сергеевича, надо принять его получше.
опустила лицо над машиной. Кравец улыбнулся Юре грустной улыбкой, поднял
брови, слегка развел руками и вышел.
и какое-то безнадежно усталое лицо. Что все это значит: "Владимир
Сергеевич действительно приехал сюда инспектировать?" "Учти, он хороший
друг Владимира Сергеевича". "Провалитесь вы все в тартарары!" Юра
чувствовал, что все это означает что-то нехорошее. Он испытывал
настоятельную потребность во что-то вмешаться. Уйти и оставить все в таком
же положении было решительно невозможно. Он опять посмотрел на Зину.
Девушка прилежно работала. Никогда он еще не видел, чтобы такая милая
девушка была так печальна и молчалива. Да ее же обидели, подумал вдруг он.
Ясно как солнце, что ее обидели. Обидели на твоих глазах человека - и ты
виноват, - машинально вспомнил он. Ну, ладно...
мигающих ламп. Зина вздрогнула и подняла голову.
были необыкновенно синие большие глаза. Юра храбро сказал:
работать. Я здесь проездом. И никакой я не друг Владимира Сергеевича, а
просто мы слегка знакомы. И я не любимчик. Я вакуум-сварщик.
вакуум-сварщик?
непостижимым образом это имеет огромное значение, и очень хорошо для этой
милой печальной девушки, что он именно вакуум-сварщик, а не кто-то другой.
Никогда он еще так не радовался тому, что он вакуум-сварщик.
закапали частые капли. У него подкатил ком к горлу.
еще больше.
положил ей на мокрую ладонь. Она стала вытирать щеки.
набью ему морду, хотите?
который плачет при виде вакуум-сварщика.
своего любимца - астрофизика...
Никаких астрофизиков.
придумать! Кто это вам сказал? Кравец?
рассказывайте. Все рассказывайте. Кто вас обидел?
неуравновешенной психикой, - она невесело усмехнулась. - Наш директор
вообще против женщин на обсерватории. Спасибо, что хоть не сразу на
Планету вернул. Со стыда бы сгорела. На Земле пришлось бы менять
специальность. А мне этого вовсе не хочется. Здесь у меня хоть ничего и не
получается, зато я на обсерватории, у мощного ученого. Я ведь люблю все
это, - она судорожно глотнула. - Ведь я думала, что у меня призвание...
него ничего не получалось.
ненавидит, а эти два дурачка вообразили невесть что, перессорились и
теперь ни со мной, ни друг с другом не разговаривают...
наплевать. - Она вдруг растерянно посмотрела на него. - Только вы никому
не говорите того, что я вам здесь рассказывала. Ведь мне совсем житья не
будет. Начнутся всякие укоризненные замечания, общие рассуждения о
сущности женской натуры...
дальних обсерваторий...
комнату, уставился на Юру, неприятно сморщив нос, затем взглянул на Зину и
снова уставился на Юру. Зина встала.
Виталий Свирский, астрофизик. А это Юрий Бородин...
буду мешать.
сейчас мне не хочется нарушать ваш тет-а-тет, коллега.
Свирский бешеными глазами глядел на него. - И я буду говорить с тобой
сейчас, понял? А сначала ты извинишься перед девушкой, скотина этакая.
челюсть, полез в комнату навстречу ему.
голову. Жилин стоял, прислонившись к двери в рубку. Юрковский, сцепив
пальцы, сидел за столом. Все трое слушали Михаила Антоновича. Михаил
Антонович говорил страстно и взволнованно, прижимая к левой стороне груди
коротенькую руку.
столько гадостей о людях. Все гадкие, дурные, один Базанов хороший.
Шершень, видите ли, тиран и диктатор, всех измотал, нагло диктует свою
волю. Все его боятся. Был один смелый человек на Дионе, Мюллер, и того
Шершень, видите ли, выжил. Нет-нет, Базанов не отрицает научных заслуг
Шершня, он, видите ли, даже восхищается ими, а в том, что обсерватория
Шилова Юлия
Соломатина Татьяна
Сертаков Виталий
Белогорский Евгений
Афанасьев Роман
Кервуд Оливер Дж.