Чтение 8–й страницы книги ~Милый друг~

тавшая в себя вместе с патриотическими чувствами армейские понятия о
чести, мелкое тщеславие и молодечество, наслушавшаяся рассказов об ун-
тер-офицерских подвигах, превратилась в шкатулку с тройным дном, где
можно было найти все, что угодно.

Но желание достичь своей цели преобладало.

Незаметно для себя Дюруа замечтался, как это бывало с ним ежевечерне.
Ему представлялось необыкновенно удачное любовное похождение, благодаря
которому разом сбудутся все его чаяния. Он встретится на улице с дочерью
банкира или вельможи, покорит ее с первого взгляда и женится на ней.

Пронзительный гудок паровоза, выскочившего из туннеля, точно жирный
кролик из своей норы, и на всех парах помчавшегося отдыхать в депо, вер-
нул его к действительности.

И в тот же миг вечно теплившаяся в нем смутная и радостная надежда
вновь окрылила его, и он - наугад, прямо в ночную темь - послал поцелуй
любви желанной незнакомке, жаркий поцелуй вожделенной удаче. Потом зак-
рыл окно и стал раздеваться. "Ничего, - подумал он, - утром я со свежими
силами примусь за работу. Сейчас у меня голова не тем занята. И потом я,
кажется, выпил лишнее. Так работать нельзя".

Он лег, погасил лампу и почти сейчас же заснул.

Проснулся он рано, как всегда просыпаются люди, страстно ждущие че-
го-то или чем-нибудь озабоченные, и, спрыгнув с кровати, отворил окно,
чтобы проглотить, как он выражался, чашку свежего воздуха.

Дома на Римской улице, блестевшие в лучах восходящего солнца по ту
сторону широкой выемки, где проходила железная дорога, были точно выпи-
саны матовым светом. Направо чуть виднелись холмы Аржантейля, высоты Са-
нуа и мельницы Оржемона, окутанные легкой голубоватой дымкой, которая
напоминала прозрачную трепещущую вуаль, наброшенную на горизонт.

Дюруа залюбовался открывшейся перед ним далью. "В такой день, как се-
годня, там должно быть чертовски хорошо", - прошептал он. Затем, вспом-
нив, что надо приниматься за работу, и приниматься немедленно, позвал
сына швейцара, дал ему десять су и послал в канцелярию сказать, что он
болен.

Он сел за стол, обмакнул перо, подперся рукой и задумался. Но все его
усилия были напрасны. Ему ничего не приходило в голову.

Однако он не унывал. "Не беда, - подумал он, - у меня просто нет на-
выка. Этому надо научиться, как всякому ремеслу. Кто-нибудь должен нап-
равить мои первые шаги. Схожу-ка я к Форестье, - он мне это в десять ми-
нут поставит на рельсы".

И он начал одеваться.

Выйдя на улицу, он сообразил, что сейчас нельзя идти к приятелю, -
Форестье, наверное, встают поздно. Тогда он решил пройтись не спеша по
внешним бульварам.

Еще не было девяти, когда он вошел в освеженный утреннею поливкой
парк Монсо.

Он сел на скамейку и снова отдался своим мечтам Поодаль ходил взад и
вперед весьма элегантный молодой человек, по всей вероятности, поджидав-
ший женщину.

И она наконец появилась, в шляпе с опущенною вуалью, торопливым шагом
подошла к нему, обменялась с ним быстрым рукопожатием, потом взяла его
под руку, и они удалились.

Нестерпимая жажда любви охватила Дюруа, - жажда благоуханных, изыс-
канных, утонченных любовных переживаний. Он встал и двинулся дальше, ду-
мая о Форестье. Вот кому повезло!

Он подошел к подъезду в тот самый момент, когда его приятель выходил
из дому.

- А, это ты? Так рано? Что у тебя такое?

Дюруа, смущенный тем, что встретил его уже на улице, стал мямлить:

- Да вот... да вот... Ничего у меня не выходит со статьей, со статьей
об Алжире, - помнишь, которую мне заказал господин Вальтер? Это не уди-
вительно, ведь я Никогда не писал. Здесь тоже нужна сноровка, как и во
всяком деле. Я скоро набью себе руку, в этом я не сомневаюсь, но я не
знаю, с чего начать, как приступить. Мыслей у меня много, сколько угод-
но, а выразить их мне не удается.

Он смешался и умолк. Форестье, лукаво улыбаясь, Смотрел на него.

- Это мне знакомо.

- Да, через это, я думаю, все должны пройти, - Подхватил Дюруа. - Так
вот, я к тебе с просьбой... С просьбой помочь моему горю... Ты мне это в
десять минут поставишь на рельсы, покажешь, с какой стороны за это
браться. Это был бы для меня великолепный урок стилистики, а одному мне
не справиться.

Форестье по-прежнему весело улыбался. Он хлопнул своего старого това-
рища по плечу и сказал:

- Ступай к моей жене, она это сделает не хуже меня. Я ее поднатаскал.
У меня утро занято, а то бы я с удовольствием тебе помог.

Дюруа внезапно оробел; он колебался, он не знал, как быть.

- Но не могу же я явиться к ней в такой ранний час.

- Отлично можешь. Она уже встала. Сидит у меня в кабинете и приводит
в порядок мои заметки.

Дюруа все еще не решался войти в дом.

- Нет... это невозможно...

Форестье взял его за плечи и, повернув, толкнул к двери.

- Да иди же, чудак, говорят тебе, иди! Я не намерен лезть на четвер-
тый этаж, вести тебя к ней и излагать твою просьбу.

Наконец Дюруа набрался смелости.

- Ну, спасибо, я пойду. Скажу, что ты силой, буквально силой заставил
меня обратиться к ней.

- Да, да. Она тебя не съест, будь спокоен. Главное, не забудь: ровно
в три часа.

- Нет, нет, не забуду.

Форестье с деловым видом зашагал по улице, а Дюруа, обеспокоенный
тем, как его примут, стал медленно, ступенька за ступенькой, подниматься
на четвертый этаж, думая о том, с чего начать разговор.

Дверь отворил слуга. На нем был синий фартук, в руке он держал поло-
вую щетку.

- Господина Форестье нет дома, - не дожидаясь вопроса, объявил он.

- Спросите госпожу Форестье, может ли она меня принять, - настаивал
Дюруа, - скажите, что меня направил к ней ее муж, которого я встретил
сейчас на улице.

Он стал ждать ответа. Слуга вернулся и, отворив дверь направо, ска-
зал:

- Госпожа Форестье ждет вас.

Она сидела в кресле за письменным столом, в небольшой комнате, стены
которой были сплошь закрыты книгами, аккуратно расставленными на полках
черного дерева. Корешки всех цветов - красные, желтые, зеленые, лиловые,
голубые - скрашивали и оживляли однообразные шеренги томов.

Улыбаясь своей обычной улыбкой, г-жа Форестье обернулась и протянула
ему руку, которую он мог рассмотреть чуть не до плеча, - так широк был
рукав ее белого, отделанного кружевами пеньюара.

- А что так рано? - спросила она и добавила: - Это не упрек, это все-
го только вопрос.

- Сударыня, - пробормотал он, - я не хотел идти, но ваш муж, которого
я встретил внизу, заставил меня подняться наверх. Мне до того неловко,
что я даже не решаюсь сказать, зачем я пришел.

Госпожа Форестье показала рукой на стул:

- Садитесь и рассказывайте.

В руке у нее было гусиное перо, которое она ловко вертела двумя
пальцами. Перед ней лежал большой, наполовину исписанный лист бумаги,
свидетельствовавший о том, что Дюруа помешал ей работать.

Видно было, что ей очень хорошо за этим рабочим столом, что она
чувствует себя здесь так же свободно, как в гостиной, что она занята
привычным делом. От ее пеньюара исходил легкий и свежий аромат только
что законченного туалета, Дюруа пытался представить себе и как будто уже
видел перед собой ее молодое, чистое, сытое и теплое тело, бережно прик-
рываемое мягкою тканью.

- Ну так скажите же, в чем дело? - видя, что Дюруа не решается заго-
ворить, спросила она.

- Видите ли... - начал он в замешательстве. - Право, мне неудобно...
Дело в том, что вчера я сидел до поздней ночи... и сегодня... с самого
утра... все писал статью об Алжире, которую у меня просил господин
Вальтер... Но у меня ничего не выходит... Я разорвал все черновики...
Мне это дело незнакомо, и я попросил Форестье... на этот раз прийти мне
на помощь...

Довольная, веселая и польщенная, смеясь от души, она прервала его:

- А он послал вас ко мне?.. Как это мило с его стороны...

- Да, сударыня. Он сказал, что вы еще лучше сумеете выручить меня из
беды... А я не хотел, не решался. Вы меня понимаете?

Она встала.

- Такое сотрудничество обещает быть очень приятным Я в восторге от
вашей идеи Вот что: садитесь-ка на мое место, а то в редакции знают мой
почерк Сейчас мы с вами сочиним статью, да еще какую! Успех обеспечен.

Он сел, взял перо, положил перед собой лист бумаги и приготовился пи-
сать.

Госпожа Форестье стоя следила за всеми его движениями, потом достала
с камина папиросу и закурила.

- Не могу работать без папиросы, - сказала она. - Итак, о чем же вы
намерены рассказать?

Дюруа вскинул на нее удивленные глаза.

- Этого то я и не знаю, потому-то я и пришел к вам.

- Ну хорошо, я вам помогу. Соус я берусь приготовить, но мне необхо-
димо самое блюдо.