Сьюзен Нэпьер
Избранница Фортуны
странно ли, что при очевидной взаимной привязанности супруги прославились
своими интрижками? Ник Фортуна, человек жесткий в делах и в частной жизни,
терпеть не может этой легкомысленной четы. А уж когда супруги задевают честь
Ника и его дочери, отмщение кажется неизбежным. Но любовь все расставляет по
своим местам.
мужа.
занят тостом из обдирного хлеба, а мысли - проблемой, удастся ли заглянуть
на рекламируемую распродажу обуви между временем, назначенным у парикмахера,
и обедом с Джуди Прентис. Обувь была слабым местом Мэгги, и, хоть ей никогда
в жизни не приходилось думать об экономии, комбинация ОБУВЬ и РАСПРОДАЖА в
броской рекламе обладала неотразимой притягательностью.
швырнул на черную плитку, которой был выстлан пол их обеденного алькова. - Я
сказал, что влюбился.
своего скудного завтрака на остатки обильной трапезы мужа. Нечестно, что
Финн может есть как ломовая лошадь и сохранять самую изысканную фигуру, а
Мэгги достаточно взгляда на шоколадку, чтобы набрать десять фунтов веса.
которая сражала женщин, как кегли. Шести футов ростом, с голубыми глазами,
волосами цвета старого золота, лицом и фигурой бросавший вызов греческим
богам, Финиан Коул мог получить - и, вероятно, получал - любую женщину,
какую только хотел. У него были все основания стать закоренелым распутником.
Но он им не был. Он был... просто Финн. Распутник, конечно, но очень милый.
- Я серьезно, Мэгги. Я наконец влюбился.
сухощавому, темноволосому лакею приятной наружности, поднявшему газету и
положившему возле ее тарелки, попутно третий раз налив ей кофе. - Как насчет
второго тоста?
сожаления, и скорбный взгляд ее темно-карих глаз на слугу не действовал. -
Слишком много калорий.
сметаной и икрой?
нахмурилась.
бы поговорить с женой наедине.
сопровождаемый хихиканьем Мэгги. Сэм и Финн были ровесники и, несмотря на
разницу в социальном положении, достаточно расположены друг к другу, чтобы
не стесняться во взаимных колкостях.
на коленях. - Ты собирался рассказать о новом свете в туннеле твоей жизни.
- я люблю ее.
мгновенно отбившая у Мэгги желание шутить. Она озадаченно всматривалась в
безупречно красивого мужчину, с которым вот уже пять лет садилась за стол
каждое утро. Финн, чьи манеры и внешность всегда были вне возраста, вдруг
обрел в ее глазах ореол зрелой мужественности. В свои двадцать четыре года
он не обзавелся ни одной складкой на лице, украшенном патрицианским носом,
ни одной морщиной на чистом лбу, которому бесстыдно льстила небрежно
спадавшая прядь густых светлых волос. Только циничные голубые глаза выдавали
определенного рода опыт, однако этим утром в них не плясали издевательские
огоньки. Они были прозрачными, почти безмятежными, и на мгновение Мэгги
пронзила острая зависть.
хочу, чтобы она стала моей женой, матерью моих детей.
первой влюбится она, а не Финн. Да и он думал так же. В конце концов, именно
Мэгги в их тандеме была романтичной натурой, импульсивной оптимисткой. Финн
был циник, закаленный заботами о построенной его дедом торговой империи и
суровой необходимостью соответствовать образу Блистательного Плейбоя,
созданному светскими колонками финансовых газет.
потрепать ему руку. При этом ее густые черные волосы, свободно падающие до
плеч, прошлись по тарелке, собирая хлебные крошки. - Кто она? Я с ней
знакома? Что-то не замечала, чтобы ты встречался с кем-то чаще, чем с
другими... на прошлой неделе ты обедал с тремя разными женщинами...
посыпались на темно-красный шелковый халат, подчеркивающий ее латинскую
красоту - наследство матери-итальянки, которую она едва помнила.
и густая прямая челка легла на тонкие дуги бровей. - Финн, она ведь не
замужем? Ты же не влюбился в чью-то жену?
сердце при мысли о всяких сложностях... как будто их и так мало. - Я ее
знаю?
начала подозревать самое худшее - он никогда не пил кофе с сахаром.
кандидатуры. У них с Финном отношения строились на абсолютной искренности.
При той семейной жизни, которую они вели, это было совершенно необходимо.
Неожиданная уклончивость мужа пугала. Мэгги любила Финна и не могла
допустить, чтобы он связался с кем попало. Отхлебнув своего кофе, она
скривилась. Не отважиться ли и ей на ложечку сахара? Судя по всему, такая
защита от стресса может оказаться полезной. Но, лишь только рука воровато
потянулась к сахарнице, Сэм с грохотом уронил кастрюлю и разразился у себя
на кухне, за стеной из стеклянных кирпичей, ругательствами. Мэгги отдернула
пальцы. Нет, она не может позволил" себе и фунта лишнего веса... тем более
что Сэм держит под наблюдением ее электронные весы. Этот приверженец
здорового образа жизни почитает своим священным долгом заботиться о ее
форме. Можно попытаться сжульничать, но не дома. При Сэме чувство вины у нее
обостряется. Приятного мало. Плюс еще самолюбие и ловушка наследственности.
Помимо ирландских генов, переданных сухопарым отцом, в ней сидят итальянские
клетки матери, только и ждущие, как бы превратить ее пять с половиной футов
в мечту драпировщика.
дивно сочетающегося с белой рубашкой и серым костюмом индивидуального
пошива.
золотые ободки вокруг темно-карих радужек.
сорок стукнет, если, конечно, доживет!
привкус, оставшийся во рту, но туг же поперхнулась и забрызгала стеклянный,
в хромированной окантовке стол, когда Финн, откашлявшись, уточнил:
Фортуна?
обороне. И все же невозможно поверить.
в школе?