утробу ли, груди у жен нарочитых, и вынимаху жито, и рыбу, и мед, и скору. И
по всей Волге и по Шексне, от Ростова и Ярославля до Белоозера тако творили!
Мы же иконам молимся, как идолам, каждому об особом, вещному о вещном, и
мзду даем в храмы, яко жертвы волхвам и Перунам их! И Бог един ли любо
троичен? Един он и всеобъемлющ, земля - он, и небо - он. Сии же учат,
троичен: Бог - отец, Бог - сын, Бог - святой дух. И изображают то трех
ангелов, то особо: Бога-отца с большой бородой вширь, Бога-сына с малой
узенькой бородкою, а дух святой в виде юноши или девы с крыльями вовсе без
брады. И всем троим поклоняются, словно князю с наместниками его. Где же
вера, спрошу я паки и паки? Где же вера? Идолослужение сущее!
вмешался Денис:
улыбаясь и переводя свои большие, блестящие в трепещущем свете свечи
прозрачно-глубокие глаза, в покрасневших от усиленного чтения и бдения
ночного веках, с одного на другого. Теперь же плавно разъяв сплетенные
персты худых красивых рук, он одним мановением утишил дьякона и спокойно,
словно даже извиняясь за него перед Назарием, заговорил:
говорит нам сердце наше? Приклоним слух к глаголу внутреннему, откровению
божественной любви!
внимать.
законом утвержденного? Потому, что ищем главного, основы жизни! А в чем она?
Что крепчайшее и сладчайшее и труднейшее в жизни сей? Земное? То богатство,
что червь точит и вор крадет? Что важнейшее в нас, тело или дух? Телесным
существом своим человек всякому зверю сходствует. Может ли быти в нас
главным то, что с животными равняет? Был бы скотом человек, питался от диких
плодов земли, жил наг и бессловесен, как и всякий скот.
имел бы орудия, чем лес подсечь и землю взорать. Но зрим: и земное в нас не
скотски явлено, но от всякой твари отлично. Не своею шкурою прикрываемся, но
одеждами сотворенными, не в норах, но в созданных домах обитаем, не
мычанием, но речью разумною глаголем. И когда возлюбит муж жену, не
похотьствует с нею скотски, но поят в жено себе, и бережет ю, и в болезни и
в старости неразлучен. И родив дитя, не токмо вздоить его надлежит
материнским млеком своим, но и воспитать человеческим научением:
божественному глаголу, уважению к старшим, прилежанию, труду, грамоте и
рукомеслу, коеждо по жизни своей. Так что важнейшее: воздоить ли млеком дитя
или воспитать его духовно? Млеком воздоит и скот. Волчица римская, и та
кормила млеком двух отроков малых! Человеческому же научению скот не научит,
на то потребно быть человеку. Зрим и в земном власть духа, в каждом из нас
первенствующую. И Платон, древний философ еллинский, о любви, восходящей от
плотского к божественному, учил!.. Дак ежели во всем земном, нас окружающем,
видим суть духовную, кольми паче должно в том, что духовным быть надлежит,
стеречься соблазна плоти! Духовное, вечная жизнь вот к чему должно
готовиться непрестанно! А церковь нынешняя стала на пути духа. До того, что
рабы работают на иноков, и то божьим делом считается!
удаляются от Бога, пиянство, мздоимство, богатств скопление. Кто ныне
стремится в поте лица добывать хлеб свой? Из сел бегут во грады, во градах
же тщатся стати начальници малым сим. Лепше, полагают, быти слуги боярские,
нежели божьи! Истинно, последние времена... Но не гибель мира грядет! -
звучно возвысил голос Денис, и лицо его засветилось и вострепетало. - А наше
торжество и воцарение правды господней! И не потому мы против икон, что
нелюбы нам суть, а потому, что поклонение иконам затворяет познание
духовного. Не потому против троичности, что разуму противно, а потому, что
Бога подменяют идолами. И не потому против пышных обрядов, что богатство
противно нам, а потому, что исполнение оных любезно лукавству грешного. Ибо
во всем требуем не буквы, а духа! Веди земную жизнь, но для духовной. Не
греши, не любодействуй, а появ жену - роди детей и их воспитай в духе
божьем. Не ленись, в поте лица добывай хлеб, но не хлебом живи, а духом
божьим. Не считай хлеб главным в жизни. Помоги бедному, но не делай его
своим ходатаем пред Богом. Нет там первых и последних, и чужим трудом в рай
не внити! И не должно мечтать в раю свое телесное узреть житие. Тело бренно,
оно в землю идет, к Нему един дух подымается, чист от земных страстей. И там
уже нет мужей и жен, старых и малых, прекрасных и убогих, но все равны, и
все - в Боге. И не говорим мы: иди в монастырь. Не юродствуй, не кичись,
втайне блудя не телом, так духом. Живи достойно в жизни сей, како достоит
человеку. Могущий вместить да вместит. И безбрачие не укор, когда от души,
вольно, а не когда рясой ограждаемы. Ибо сказал Иисус: не тот согрешил, иже
согрешаяй, а кто лишь подумал в сердце своем, разженен похотию - уже
согрешил.
головой, как бы пытаясь стряхнуть наваждение речей Денисовых. - А узда
человеку?
укрепляется знанием, а заградою злому в нас служит вера, не кнут, не
узилище. Учить надо людей!
и Назара, Тучин не встречал тут ранее. Среди последних Григорий приметил
взъерошенного седого клокастого сухонького философа, видимо, из бродячих
проповедников (то был Козьма, давишний противник Зосимы), кричавшего громче
и яростнее других:
Спроси, как ставилось Христово учение? Бедностью и правдой!
божие! И шли по желанию на муки и гонения, кто во Христа крестился. А ныне?
Все равно крещены от рождения, все христиане, все равны. Кто же идет в
монахи, в учители церковные, почто отделен от прочих, и чем вознесен?
что безбедно в монастыре процветает, ни рать не тронет, ни глад не коснется.
И не духовною властью, а властью судебною вознесен! Суд мирской не решит,
идут к суду архиепископлю. Спроси их, возмогут ли ныне отместить власти,
богатства, что саном дадены? Стать, как все, и меньше всех, по Христову
учению? Не возмогут! Очи завязаны и уши затворены! Даже накануне Судного
дня, о чем сами поведают, хлопочут о новых селах да вкладах, да землях...
исповеди и покаяния?
сером одеянии, видно, тоже из духовных, с одутловатым темным лицом. Духовную
суть воспринять простецы могут ли? Стригольников еретицами назвали не одни
церковнослужители! Карпа проповедника сами же простецы в воду сбросили. Вот
Козьма рассказывал давеча, - отнесся он в сторону клочкастого философа, - он
другу своему пытался объяснить, что рай и ад духовно понимать надо, а тот:
нет, пусть у ворога моего тело пожарится в геенне огненной! Он вещно
представляет себе жизнь вечную. И церковь ему явленно живописует, в вещном
образе, и страшный суд, и геенну, и райскую рать. Очами зримо и уму
вразумительно. Сильна церковь, материальное, вещественное, неизменное дает
человеку! А духовное, невещественное, что земными очами невидимо и перстами
неосязаемо, - кто поймет? Лишь избранные, а они редки.
славу божию? А самому спасаться, когда брат твой гибнет, тоже грех, и грех
непростимый! Апостолы денно и нощно ходили, уча, а не сами себе спасения
искали.
чем-то, очень схожим с давнишними речами у Борецких. Ну да!
может понять главной сути жизни, пути спасения. "А как я сам думаю?" - И
признался в душе, что не думал никак: привык, что его волю исполняют. И это
тоже была совсем новая и тревожная мысль.
разговор, когда споры утихли и началось чтение "Звездозакония", книги,
которую он уже знал из прежних бесед.
оступиться в темноте. Потом Назарий взорвался:
ни говорят, что ни делают, а думают преже о себе, о своем народе. У немцев у
всех так! Меж собой грызутце, а уж перед чужими немец немца не выдаст. А у
нас все врозь! Князь одно, бояра новгородские другое, да и меж собой не
сговорят! Черный люд посторонь, церковници - особно от всех.
одного рода. А у этих так выходит, что вроде и ни к чему родина, народ...
варяжска, от Рюрика...
у этих философов, нет разницы никакой, и то и это отрицают!
- спокойно возразил Тучин, а Назарий осекся и вроде даже вздрогнул - не
видать было в ночной темноте.
быть равным с простолюдином, чем с тем, кто ниже тебя должностью. Встречая
Прозоров Александр
Акунин Борис
Афанасьев Роман
Суворов Виктор
Панов Вадим
Круз Андрей