мгновение, - шевельнулась неуверенность в душе: а вдруг все, что баяли про
колдуна, обычный сельский оговор. Но тут он приметил, что глаза у Ерша
отнюдь не смеются, а зорко и колюче высматривают. И он сделал - поступив,
впрочем, вполне безотчетно, - самое правильное: не ответив ничего и не
усмехнувши в ответ, стоял и ждал, прямо глядя в лицо Ляпуну, а тот все
хохотал, натужнее и натужнее, и уже видать было, что совсем и не до смеха
ему, и, почуяв, наконец, что более продолжать не след и что незваный гость
все одно ему не поверил, он вдруг круто оборвал смех, примолвив с прежнею
яростью:
с цепи не спустил! Ну?! - рявкнул он, шагая к Варфоломею. Варфоломей поднял
правую руку, примериваясь схватить колдуна, в свою очередь, за воротник.
Варфоломей, изловчась, рванул его к себе за предплечье и, развернув на
прыжке затылком к себе, ринул в дальний угол, в груду копыльев. - А, так...
ты так... Ну, постой, погоди... - бормотал Ерш, возясь на полу, не
поворачивая лица к Варфоломею, а руками лихорадочно ища какое ни на есть
оружие.
убьешь, да и я не с дракою к тебе пришел.
оборачиваясь. - Не с дракою! А хозяина в ево дому бьешь! Да и небыль сплел
на меня. Ково я убил?! - прокричал он, вскакивая и поворачивая к Варфоломею
искаженное, едва ли не со слезами лицо. - Ково? Ну?! Ково? бормотал он,
наступая на Варфоломея. (В руке колдуна приметил Варфоломей длинное сапожное
шило).
схватил Ерша за запястье:
взглядом уставился на Варфоломея. Взгляд его именно давил, казалось, имел
весомую тяжесть, и Варфоломей, вспомня, что баяли про дурной глаз Ерша,
начал про себя читать Исусову молитву. Минуту и больше пьяный колдун пытался
взглядом устрашить Варфоломея, пока наконец не понял, что молодой барчонок
ему не по зубам.
пугай! Покайся, лучше!
наместничье. К Терентию Ртищу иди, коли доводить хочешь. Токо преже докажи,
что я ево убил, а не кто другой! Да ево и не убили вовсе, а бревном
задавило, слышь?
скоморошничай передо мною! Ты убил, - отмолвил Варфоломей.
полуулыбочкой:
Терентию Ртищу сперва, а к батюшке Никодиму, духовному отцу твоему.
отрезвел. - Молод и глуп. Кто ж, по-твоему, сам на себя доводит? Ты хошь
видал таких? Али, может, тово, в житиях чел? Дак и все одно, не твое то
дело! Был бы мних, старец, куды ни шло! А таких, как ты, много ходит, да
всем, поздно ли, рано, окорот бывает, внял? И не тебе, боярчонку, о правде
баять да о душе! Ково за правду ту наградили и чем? Какая мне с того придет
корысть? Петлю накинут да удавят! Всяк в мире сем за свою выгоду держит! Ты
мне: покайся! А я тебе:
священник, и не его право - требовать покаяния от преступника. Но отступать
было уже нельзя, да он и не собирался отступать, не затем брел сюда один
зимнею ночью.
убил Тишу Слизня, и мог бы прийти не к тебе, а к наместнику. Я пришел к
тебе, ревнуя о душе твоей, которая, иначе, пойдет в ад. Не важно, накажут
тебя или нет. Сколько тебе осталось лет жить на этом свете? А там - жизнь
вечная. И ты сейчас губишь ту, вечную жизнь, обрекая душу свою на вечные
муки! Ты должен покаяти пред Господом и получить ептимью от духовного отца!
Должен спасти свою душу!
катись к... - Он вновь произнес неподобные срамные слова.
детства. О Господней благости, о терпении и добре и о том ужасе, который
ожидает за гробом нераскаянного грешника.
тебе благом великим!
вглядываясь во вдохновенное лицо рослого отрока.
и смолк. - Словно и не мних ты, а баешь - чернецу впору...
поди-ко!
Сколь душ изгубил, все мои, вота!
отемневшие глаза юноши. - Доведешь?! - переспросил Ерш судорожно, - видал,
што ль?! - выкрикнул он в голос.
который видит все с выси горней, а ангела своего, что за плечами стоит, не
боишься и не покаешь ему? - сурово вопросил Варфоломей. Крест-от есть на
тебе? Перекрестись! - приказал он, возвысив голос.
отступая к стене.
Не страшусь! И глаз твой дурной не волен надо мною! Господь моя крепость! -
с силой продолжал Варфоломей. - Час твой пришел, уже, молись!
духи горние, духи подземельные...
над склоненной головою Ляпуна. Тот вдруг согнул шею, весь затрясся, словно
отходя от холода, забормотал неразборчивее, быстрее, слышалось только:
"Свят, свят, свят..."
после дойдешь со мною в дом церковный!
Варфоломей, отворотясь от него, отыскивал глазами в красном углу чуть видный
отемнелый лик какого-то угодника. Став на колени и через плечо оглядев
колдуна, Варфоломей повелел ему:
неразборчивое бормотание.
беззвучная, все расширяющаяся серая пелена и в эту сыпучую пелену, в муть
небытия, рухнул он лицом вперед на враз ослабших ногах.
Сильный удар лицом о мостовины пола тотчас привел его в чувство. Вскочив,
еще мало что понимая, и безотчетно оборотясь, он узрел, словно в тумане,
безумные глаза Ляпуна и вздетый над его головою топор.
стремглав, спасая себя от смерти, или... В какую-то незримую долю мгновения
он узрел и дверь, и расстояние до нее, измерил мысленно путь от крыльца до
калитки и в следующую долю мгновения кинулся к Ляпуну и вцепился руками в
топорище вознесенной для очередного удара секиры.
слабости пробежала от закружившей головы к ногам, и в ту же секунду топор
вновь оказался в руках у Ляпуна. Собрав всю свою волю и силы, не позволяя
убийце отступить для нового замаха, Варфоломей вновь вцепился в скользкое от
крови топорище, и началась страшная, молчаливо-яростная борьба, борьба
воистину не на жизнь, а на смерть. И только тяжкое сопение да неуклюжее
топтание сплетенных тел нарушали давящую тишину.
приник к тяжелой кади с вонючей жижей, в которой квасилась кожа.
надо было опереться о что-нибудь. Однако и тут его выручила прежняя
выдержка. Одолев слабость в ногах и не позволяя себе ни одного лишнего
движения, Варфоломей, крепко обнявши топорище, за которое отчаянно дергал
Ляпун, начал постепенно отдавливать секиру вниз.
Володихин Дмитрий
Елманов Валерий
Ларссон Стиг
Зыков Виталий
Посняков Андрей
Херберт Фрэнк