поймана не для икры, оказалась с икрою. Что ж? Бросать, что ли, добро? В
евангелии сказано: не в уста, а из уст. Телятину есть грешно, с этим
согласен. Соломон, Соломон! Имя-то у тебя знаменитое! Святой ты человек во
всем, одно в тебе - вера ложная, обряды обременительные у тебя.
подвергались многим гонениям за веру. Вера - от совести, от предания, от
глубины человеческой души. Однако же бог, разметав нас в страны рассеяния,
сохранил народ.
латиняне воздвигали на вас гонения за веру, став христианами, но начали
гонения через пять сотен лет по пришествии Христа. Стало быть, было у вас
время избрать себе веру на полной свободе. А что от гонителя, от врага
веру, даже истинную, стыдно принимать, в этом ты прав. Но гнали вас не
только за веру...
добрый гость захочет, устраивай во время иное. Ныне же мы за столом.
набивал с помощью иноземцев, имея советников среди иудеев. Они давние
жители Киева, в Киеве есть улица, ими заселенная, и ближние к ним
городские ворота называются Иудейскими, по старому обычаю, как есть в
Киеве Ляшские ворота по имени улицы, где живут ляхи - поляки. Боярин
Стрига не хотел допустить неприятного разговора об иудейских помощниках
князя Святополка. И, чтоб пресечь подобное под корень, добавил:
отец Петр, не так ли нас Церковь учит? А также отвергает насилие в делах
веры!
ученый человек, хоть в Печерскую лавру игуменом можешь идти. Не сердись,
Соломон, прости, если в чем тебе сгрубил. Скучно мне бывает. Боярину не до
споров со мной, другие тоже охотнее железом с половцами спорят, у меня
язык ржавеет, как заброшенный серп.
Откуда-то донеслась заунывная песня. Все прислушались. Прерывая молчанье,
Стрига поднялся.
вина, выпьем мы за нынешний день. Половцы-то мои запели наконец-то. Стало
быть, уладились и меж собою, и со мной. Им невдомек, что я по-половецки
понимаю. А Бегунок, что мне светил, и вовсе как половец. Там, - боярин
указал вниз, - Долдюков неродной брат сидит. Испугавшись продажи в
Константинополь, кто-то грозился его мне выдать. Теперь наменяю на них
пленников будто из милости, а ведь скажи им прямо... Что, Бегунок?
Придется тебе в Шарукань ехать купцом за пленными нашими.
прикинется. Четыре дня выждать нужно. У тебя, боярин, порез чистый и
кровью омылся обильно, за тебя мы с друг-Соломоном поручаемся перед
боярыней.
отозвалась боярыня, - не из корысти, но потому, что за каждого из них
выкупится сколько-то наших из половецкого плена.
Изучаю всю жизнь, от раннего отрочества, болезни тела. Нет болезни тяжелее
злобы; дух мятущийся, беспокойный есть болезнь, он тело ослабляет. Человек
омраченной души чаще болеет, раньше умирает. Бог благословил древнейшего
Соломона мудростью, долгой жизнью и храм разрешил ему построить, ибо
Соломон мирно правил, не проливая крови. Давида же, отца Соломонова, бог
лишил такого права, ибо Давид много людской крови пролил. Верно сказал нам
муж твой сегодня: и в злом деле битвы злоба дурной помощник.
розово-желтые краски небесных цветов, сменяясь прозрачною бледностью, и
бледность эта переселяется к северу. Там, в Новгороде Великом, нынче ночи
кратки, зори вечерние целуются с зорями утренними. А в северных
новгородских пятинах на Ваге, Двине и по Белому морю совсем нету темноты.
Там ночное небо сияет без звезд, без луны. Там летние дни захватывают
владения ночи, оставляя себе из даров побежденной только свежесть.
остывающая печь. Небо черное, россыпь звезд так ярка, что, не будь
привычки, каждый подивился бы земной темноте, задумавшись, почему не в
силах звездные тысячи заменить сияющее око дня, хоть малую его часть. От
болота, от сульской долины сочится свежесть вместе с немолчным стоном
лягушек-холодянок. Их там, как звезд небесных, - без числа, но они не в
силах заглушить заливистый свист соловьев, прячущихся в сочных кустах по
Суле. С каждым вечером все меньше становится милых певцов, молчаливое лето
зовет их к отдыху после весенних волнений. Но и одного соловья не в силах
заглушить лягушачьи мириады.
пошла вместе с мужем, как делает она всегда после дней, наполненных
тревогой. Побывали они у западных ворот - их называют Переяславльскими - и
у восточных - Половецких, они же и Сульские. Не спрашивая сторожей, боярин
сам увидел по канатам, натянутым на вороты, что мосты через ров подняты.
Потом поднялись на вал, обошли кругом за заплотами. Безлюдно на валах.
Мало людей в крепости, и нечего их морить ночными бденьями. Не оклики
встречали ночной обход, а тихое ворчанье, тут же смолкавшее. Сторожа
сладко спали, полагаясь на собак, приученных к охране. И разбудят, и
чужого не пропустят. Крупных псов в Кснятине до полусотни, на валу их дом,
вечерами собираются они сюда на кормежку, утром их здесь кормят опять.
Кснятин. Призрачная стена. Сульская долина не видна, и в ней человек
обозначил себя самодельными звездочками костров. Сегодня мало их - поближе
три, они кажутся глубоко внизу, и налево, в сторону Римовской крепости,
четвертый видится, тлея, как светлячок в лесу. Нынче людей больше обычного
вернулось в Кснятин ночевать. Нынче оставшиеся у своих угодий осторожны и
не жгут костров. Сам Стрига и боярыня Елена знают: костерки эти видны
только им, сверху. Зажжены они во впадинах, скрыто. Пройдет несколько
дней, забудется неудавшийся наезд Долдюка, и Кснятин заживет обычной
жизнью, не думая о половцах. Смертен человек, а ведь не провожает слезами
прожитый день, хоть каждый вечер на малый шаг неустанно ведет каждого к
порогу последнего дома земного. Даже радуются, торопят время, ждут
лучшего, а не худшего.
Елена. - Видела, как ты погнался за ними, а потом потеряла. Где же ты
догнал их?
кургана. Налево там будет большая Острая могила, а поближе к нам -
Близнята.
особенно ясные дни, и то лишь с утра. Большая часть из них бог весть когда
крещена, и безымянным ведется счет от имеющих имя. Известны до них и
расстояния. Некоторые служат для сторожей, там заготовлено смолье и укрыты
от дождя дрова, чтобы днем пустить дым в знак тревоги, ночью - огонь.
Сторожей высылают не часто, лишь когда сообщат из княжого Переяславля, что
половцы шевелятся, либо когда тревогу в Кснятин привезут гонцы из Лтавы,
Голтвы, Лубен. Дальний Донец гонит своих посыльных только в Лтаву.
Бывают и очень дальние, из-за половцев: турки, арабы, иранцы. Вестей
много, много пустых речей. Боярин Стрига научился понимать, весить чужое
слово. Пятнадцать лет - срок большой. Князь Владимир Всеволодич спрашивал
сам, опасаясь, как бы Стрига не покинул его: "Не соскучился ты? Не хочешь
ко мне жить в Переяславль?"
ходам, как бобр к береговой норе. Здесь он первый. Про древнего кесаря
Юлия доводилось Стриге читать, будто тот говорил: лучше быть первым в
деревне; чем вторым в городе. О ком-то писал римлянин Транквилл Светон:
хотели его столкнуть на второе место, чтобы потом совсем свести вниз. На
Руси все по-иному. Князья порою толкаются поверху, но никто не
задумывается, как там, сбив князя, сесть самому на его место. Нет ярма и
на дружине. Старшие ли, младшие ли вольны выбирать князя, место и без
крови уходят туда и к тому, кто им кажется лучше. Зависть удовлетворяется
не наговорами и заговорами, а переходом. Доброму дружиннику всюду место.
Сердце замерло, села и слушаю, слушаю, жду. И вдруг ты явился мне, улыбка
твоя. И сразу нет ничего, и через окно солнце светит, луч лежит у моих
ног. Отлегло от души. И приказала баню топить. Вскоре приехали Парфентий с
Соломоном. Я их встретила, рассказываю, а сама к себе нет-нет да
прислушаюсь: тихо все, покой на душе.
знаешь всегда.
жена знает, больше знает, чем сам Стрига. Ибо смерть в бою проходит рядом,
ничем не извещая сражающихся. И потом, слушая жену, Стрига, вспоминая,
понимал опасную близость.
Пора и нам на покой.
Лукьяненко Сергей
Куликов Роман
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Бажанов Олег