Чтение 38–й страницы книги ~Гонимые~

Первым возмутился Сача-беки.

- Кто они такие, чтобы указывать мне?!

- Ты веришь им и оскорбляешь недоверием нас!- поддержал его Алтан.

- Вы возвели меня в ханы и возложили на мои плечи груз забот о безопасности владений. Как же я буду защищать вас и ваши владения, если вы без рвения помогаете мне и не желаете, чтобы рядом со мной были добрые помощники?- Щетка усов на губе Тэмуджина взъерошилась, сухо и холодно блеснули глаза.

Сача-беки в ответ запальчиво выкрикнул:

- Мы не дети! Мы и не женщины, неспособные держать оружие. Мы и сами за себя постоять сумеем!

Если до этого Тэмуджин лишь подозревал, что

трудный

час нойоны-родичи, позабыв клятву, могут повернуться к нему спиной, то теперь это подозрение превратилось в уверенность - предадут. Где та узда, которая могла бы удержать их от постыдного и гибельного шага? <Мы не дети. Мы не женщины>... Эти слова Сача-беки почему-то крепко засели в

голову Тэмуджина. Время от времени он повторял их про себя, пытаясь уловить какую-то тень мысли, мелькнувшую у него, когда слушал Сача-беки и Алтана.

Вместе с Боорчу и Джэлмэ они решили прибегнуть к уже

однажды испытанному способу усмирения заносчивых нойонов. Под видом воинов Джамухи Джэлмэ с нукерами ночью напал на курень Бури-Бухэ. Им почти удалось прорваться к юрте нойона. Слух об этом взбудоражил весь улус. Нойоны были напуганы. Но страх этот чуть было не обернулся против Тэмуджина. Ему донесли, что нойоны в открытую готовятся разбежаться кто куда - к тайчиутам, к Тогорилу, к Джамухе. Он поспешно собрал их в курень, стал успокаивать.

- Ты хорошо говоришь,- прогудел Бури-Бухэ,- но твоими хорошими словами от врагов не закроешься. У меня чуть было не увели жену и детей.

- Жену и детей?- почти весело переспросил Тэмуджин: мысль, так долго ускользавшая от него, явилась вновь, и она была простой и четкой, как след копыта, вдавленный в сырую глину.- Я повелеваю всех ваших жен и детей доставить в мой курень. Они будут в безопасности.

Семьи родичей оказались его заложниками. И нойоны уже не могли помышлять о том, чтобы куда-то уйти или уклониться от войны. Но их недовольство не стало меньше, оно копилось, как горькая соль в бессточном озере. Только матери Сача-беки были рады - старым хатун не нужно было ездить из куреня в курень, чтобы почесать злые языки.

- Из тайчиутских кочевий, загнав коня, прискакал Чаурхан-Субэдэй.

Таргутай-Кирилтух поддержал Джамуху. Аучу-багатур, нойон племени уруд Джарчи и нойон племени мангут Хулдар уже выступили. Через несколько дней они соединятся с Джамухой.

- Много воинов под началом Аучу-багатура, Джарчи и Хулдара?

- Много, хан. Больше, чем у нас.- Субэдэй насупил густые брови, и его юное лицо стало очень похоже на лицо его отца, сурового кузнеца Джарчиудая.

- И у Джамухи больше. На каждого моего воина придется не менее трех врагов.

- Шаман Теб-тэнгри советует тебе идти к Тогорилу.

- Джамуха только этого и ждет. Он перехватит нас по дороге и принудит драться там, где ему удобно, тогда, когда ему выгодно.

- Что будем делать, хан?

- Сражаться, Субэдэй. Но не мой анда, а я выберу место для битвы. Вес остальное в воле неба. Я-то надеялся, что Теб-тэнгри сумеет удержать тайчиутов.

- Шаман не сидит без дела. Но очень уж велика ненависть к тебе Таргутай-Кирилтуха.

VII

- Глуп твой анда!- сказал с презрением Аучу-багатур.

Они с Джамухой в сопровождении Джарчи, тощего, жилистого парня с горбоносой, сайгачьей головой, его друга и анды Хулдара, коротконогого здоровяка, поднялись на бугор, остановили коней. За бугром было урочище Далан-бальчжут - полоса равнины, поросшая щетинистым ковылем - хилганой и сизой ая - полынью. Слева на равнину надвинулись горы с

крутыми каменистыми склонами, справа, скрытый от глаз зарослями кустарников, - катил свои воды Онон. Вдали река подворачивала вплотную к горам, серые скалы поднимались прямо из воды. Там, где в тело гор черным провалом врезалось ущелье, на равнине в боевом строю стояли воины Тэмуджина.

В урочище Далан-бальчжут Джамуха бывал не однажды. И когда дозорные донесли, что Тэмуджин поджидает его у входа в ущелье Дзеренов, он им не поверил. Анда сам залез в ловушку. Его воинам никуда не уйти. Прижатые к горам или реке, они будут истреблены. Об этом же, видимо, думал и Аучу-багатур.

- Глуп твой анда. Глуп,- повторил он и трусцой поехал к своим воинам.

За ним последовали Джарчи и Хулдар. Воины подтягивались к берегу, сбивались в три отдельные кучи - особо от тайчиутов вставали уруды и мангуты, в стороне от тех и других - его джарджираты. Солнце клонилось к закату, тени гор наползали на равнину. Шел к концу последний день ханства Тэмуджина. Еще до того, как солнце уйдет за горя, с ним будет покончено. Понимает ли это анда? О чем он сейчас думает? На что надеется?

Напрягая зрение, Джамуха всматривался в строй всадников. Ему казалось, что где-то он все это уже видел. Начал припоминать Из зыбкой памяти, как из марева, выплывало видение. Он стоит на телеге я через головы празднично одетых людей смотрит в дальний конец луговины. Там перед

забегом остановились наездники. Среди них и Тэмуджин в ярко-красном халате... Тогда анда почти выиграл скачки. Потом

Таргутай-Кирилтух

отобрал жеребчика. Тэмуджин исступленно кричал и бился в руках нукеров. Он кинулся к нему на выручку, готовый умереть рядом с другом... Оба были слабые мальчишки, бессильные защитить себя...

Он спустился к своим воинам, подозвал Куруха и Мубараха.

- Все готово?

- Можно начинать.

Еще раз глянув на солнце, он слез с коня.

- Расседлывайте. Будем ждать утра.

Веселый шумок пробежал по толпе воинов. Они стаскивали с потных лошадиных спин седла, расстилали войлоки. Многим из них и своему анде он на короткое время продлил жизнь.

Сбросив с себя доспехи и гутулы, он почувствовал облегчение для тела и души.

Подъехали Аучу-багатур, Джарчи и Хулдар. Аучу-багатур был удивлен:

- Я тебя не понимаю, Джамуха!

- Мы с утра в пути. Устали кони и воины. Будем отдыхать.

- Кто ложится спать, замкнув кольцо облавы? Может быть, ты хочешь, чтобы твой анда удрал?

- Куда?

- Не растопыривай пальцы, если держишь в руках жаворонка! Джарчи, Хулдар, стройте своих воинов. Мы одни управимся!

- Наши люди и наши кони тоже устали, славный Аучу-багатур,- со смирением, скрывающим упрямство, возразил Хулдар.

Молча повернув коня, Аучу-багатур ускакал к своим воинам. Хулдар и Джарчи спешились. Джамуха прошелся по жесткой траве, вбирая подошвами босых ног ее ласковую прохладу, сказал:

- Горячий человек Аучу-багатур.

Хулдар качнул головой.

- Он не горячий. Ходят слухи, что Тэмуджин когда-то поклялся привязать Аучу-багатура к хвосту табунного жеребца. Ему не терпится лишить твоего анду этой радости. Верно я говорю, Джарчи?

- Верно. Он боится Тэмуджина. Пока Тэмуджин жив, ни

ему,

ни Таргутай-Кирилтуху не видать хороших снов.

- А вы не боитесь?

- Он ничего плохого нам не сделал.

- Не успел. Он вредный для нас человек. Презрев обычаи старины, он принимает беглых нукеров, укрывает убийц, возвышает себя над всеми!

Ему хотелось разжечь в себе злость, испепелить в своем

сердце предательскую память о далеких годах нерасчетливой дружбы, увлечь нойонов своими мыслями о вольностях племен, о братстве свободных нойонов. Но они слушали безучастно-вежливо, этим отделяя его от себя.

- Не так легко понять, кто поступает правильно, а кто нет,- сказал Хулдар.- Может быть, Тэмуджин не блюдет всех обычаев старины. Но кто их блюдет? Ты знаешь таких людей, анда Джарчи?

Джарчи поднял камешек, прицелился в сухой стебель полыни - горбоносое лицо стало жестким,- кинул. Стебель переломился.

- Не знаю, Хулдар. Чего нет, о том всегда очень много разговоров.

- Эх вы... Взгляните на степь. Осень - травы вянут и засыхают. Зимой ее покрывает снег. Весной поднимается свежая зелень. И так из года в год. Степь, все время меняясь, остается, однако, такой же, какой была при отцах и дедах. И жизнь, как степь, меняясь, должна оставаться неизменной. Это установлено вечным небом. Позволим нарушить ход жизни - гибель ворвется в каждую юрту. Как не понять этого? А понимая, как можно спокойно смотреть на тех, кто дерзнул сломать установление мудрых предков?

- Ты понимаешь, Тэмуджин не понимает. Однако не он идет войной на тебя. Я что-то не слышал, чтобы обычаи старины одобряли вражду клятвенных братьев. Может быть, слышал ты, анда Джарчи?

- Не приходилось, Хулдар.

От этого разговора Джамухе стало тоскливо.

- Позовите Аучу-багатура. Будем пить архи.

Он идет войной на Тэмуджина... Ему ли не знать, насколько это плохо. Но что делать? Как иначе образумить анду? Поздно думать об этом... Не надо ни о чем думать.

Но когда подошли нойоны, он все-таки сказал Хулдару:

- Я иду не воевать, а мстить убийце моего брата. Выдаст убийцу, подниму с Тэмуджином чашу вина.

Аучу-багатур бросил на него подозрительный взгляд, затянул распущенные было ремни куяка, показывая этим, что не верит Джамухе, опасается его. За ужином Аучу-багатур пил архи молча, с угрюмым усердием, будто хотел выполнить неприятную, но необходимую работу и поскорее убраться восвояси. Но, захмелев, понемногу разговорился. Говорил сердито, раздраженно.

- Ты, Джамуха, подобен сосне с подгнившими корнями. Рядом с тобой стоять нельзя - не знаешь, когда и куда повалишься.

Вино не брало Джамуху, он был трезв, только в теле накапливалась глухая усталость, спорить совсем не хотелось. Но Аучу-багатур разошелся, не отставал.

- Ты просил у нас помощи. Мы пришли. И что видим? Драться не хочешь.- Передразнил:- <Чашу вина подниму...> Поднимешь, но к губам не поднесешь, по рукам ударим...

- Сегодня ты мой гость. Тебе многое позволено. Но зачем же угрожать? Угроз я никогда не боялся. Тем более пустых.

- Пустые угрозы? Ты принимаешь мои слова за стрекот сороки?

- Нет, Аучу-багатур, не за стрекот сороки, но и не за клекот орла.

- Много мнишь о себе! Недалеко ушел от Тэмуджина.

- Резкое слово портит вкус вина,- сказал Хулдар.

- Ты и совсем помалкивай! Вы с Джарчи стали большими умниками. Обождите, до всех доберемся. Глуп тот, кто думает, что солнце моего господина Таргутай-Кирилтуха закатилось. Оно только всходит.

Все неловко замолчали.

- Не верите? Мы устанавливаем вечный мир с татарами. Развяжем руки, и что нам Тэмуджин? Тьфу! Всех своевольщиков урезоним.

Не впервые Джамуха слышал о примирении тайчиутов и татар, но не верил этому. Казалось, они не сумеют переступить реки крови, разделяющие их, а выходит - сумели. Что таит в себе это? Предугадать не трудно: с помощью татар подымется новый властелин - толстопузый Таргутай-Кирилтух. Хочешь жить - склонись перед ним.

Джамуха недобро взглянул на Аучу-багатура, перевел взгляд на Джарчи и Хулдара. Эти неторопливо потягивают архи, говорят о чем-то своем, и нет им будто дела до татар, до Тэмуджина и Таргутай-Кирилтуха, до вольности своих племен. Такие нойоны, как эти и другие, с усохшей, рабской душой, виноваты во всем. Хучар, Сача-беки, Алтан своей покорностью вскормили властолюбие Тэмуджина, своими руками посадили его на собственную шею. Пес не может жить без хозяина, они - без господина. Уйдут от одного - с поджатым хвостом бегут к другому. Почему? Для чего нойон

племени

чонос, подслеповатый старикашка Улук-багатур, уйдя от Кирилтуха, приткнулся к Тэмуджину? Мог же кочевать один или рядом с ним, Джамухой... Так нет же, впрягся в чужую повозку...

- Ведите Аучу-багатура... Пора спать.

- Я сам уйду. Сам!- С пьяной решительностью Аучу-багатур поднялся, качнулся, и, высоко поднимая ноги, выпрямляя спину, двинулся к своему стану.

За ним, насмешливо переглядываясь, ушли Джарчи и Хулдар.

В урочище спустилась ночь. В той стороне, где стоял Тэмуджин, было тихо, волчьим глазом сверкал одинокий огонек. Джамуха лег и укрылся с головой халатом. Но думы мешали спать. С Тэмуджином завтра

будет покончено. Или он падет в сражении, или со связанными руками отправится в курень Таргутай-Кирилтуха. А перед ним новая нелегкая забота - как помешать усилению Таргутай-Кирилтуха?

Утром поднялся, томимый непонятной душевной раздвоенностью. Отгоняя ее от себя, носился на коне, выстраивая воинов, Аучу-багатур, с заплывшими хмельными глазами, туго соображающий, кричал на всех, подгонял, торопил, внося своими повелениями сумятицу и неразбериху. Кое-как построились, и Джамуха поднялся на бугор.

Воины Тэмуджина как будто не сходили с места. На равнине среди ковыльной щетины серыми колышками торчали суслики, свистом встречая восход солнца. В душе Джамухи росло чувство, что делает он не то и не так. Но и ничего другого не приходило в голову.

Строй воинов под бугром был похож на крутой лук. В центре - тайчиуты, правое крыло - уруды и мангуты, левое - его джаджираты. Лук обращен вогнутой стороной к Тэмуджину. Расчет был прост - охватить анду с боков, притиснуть к склону горы. Но, прикинув расстояние от реки до гор, он понял, что равнина урочища слишком узка для охвата. Придется идти в лоб. А в этом случае численный перевес перестает иметь большое значение. Тэмуджин вовсе не так уж глуп, как показалось Аучу-багатуру. Есть и

еще незамеченное, но важное преимущество анды Выбрав это место для сражения, он лишил своих воинов надежды убежать, им остается одно-драться до последнего вздоха. Нет, не глуп анда, совсем не глуп!

Он хотел было иначе построить воинов. Но увидел, что нетерпеливый Аучу-багатур направился к нему, резко поднял и опустил руку. Строй дрогнул, покатился по равнине, ссекая сочнями копыт жесткую траву. Аучу-багатур с руганью повернул коня и помчался догонять своих тайчиутов. Кобылица Халиун под Джамухой замотала головой, прося повода. Он удержал ее на месте.

Как и ожидал, строй, все более сжимаемый горами и рекой, сломался, превратился в ревущую, визжащую толпу. А уруды и мангуты оттянулись назад, неспешной рысью пошли в хвосте, потом, когда тайчиуты и ею джаджираты сошлись с воинами Тэмуджина, они и вовсе остановили коней.

Джамуха помчался к ним.

- Что случилось?

- Там плюнуть некуда. Подождем, станет толпа пореже, тогда, может быть, пойдем.- Широкоскулый Хулдар дружелюбно улыбался.

- Уругша! Вперед!- крикнул Джамуха.

- Три кречета не кидаются на одного селезня. Я такого не видел. Может быть, ты видел, анда Джарчи?

- Не приходилось, Хулдар.

Джамуха вспыхнул, потянулся к мечу. Жилистая рука Джарчи перехватила его запястье.

- Э-э, с нами так не шутят. Мы этого не любим.

- Нам захотелось стать вольными нойонами!- засмеялся Хулдар.

Джамуха бешено рванул поводья, бросился к своим воинам. Гул битвы катился над урочищем Яростно отбиваясь, воины Тэмуджина откатывались к ущелью. Вдруг все разом повернули коней, исчезли в черном каменном зеве. Их бросились преследовать. Но из ущелья густо полетели стрелы. Тайчиуты и его джаджираты, потеряв много убитых, отхлынули назад.

- Куда?!- закричал Аучу-багатур.

Размахивая мечом, он поскакал к ущелью. Конь под ним упал. Аучу-багатур перевернулся через голову, вскочил, отплевываясь, побежал назад. Ему подали другого коня. Аучу-багатур сел в седло, погрозил кулаком ущелью:

- У-у, проклятый рыжий демон зла! Я тебе покажу!

Наступило замешательство. Джамуха видел: одна сотня хороших стрелков может уложить у входа в ущелье целый тумен воинов. Послал за Хулдаром и Джарчи.

- Вы отдыхали за чужими спинами. Пришел ваш черед. Прорывайтесь в ущелье.

Хулдар посмотрел на мрачные скалы с острыми выступами, на трупы воинов перед ущельем, покачал головой.

- Будь я горным козлом - прошел бы верхом, будь серой мышкой - проскользнул бы низом. Но я не мышь, не козел. Верно, анда Джарчи?

- Верно, Хулдар. Кто хочет крови убийцы, тот не пожалеет и своей.

Спокойно-усмешливый говорок нойонов бесил Джамуху. Им ничего не нужно, они не хотят ни о чем думать, не желают сражаться.

- Вы пойдете вперед!

- Аучу-багатур, разве не ты над нами главный?- спросил Хулдар.

- Как не я?

- А Джамуха думает, что он тут над всеми главный. И над тобой тоже.

- Ты зря так думаешь, Джамуха И зря много кричишь.

- Я буду молчать. Посмотрим, как вы возьмете Тэмуджина.

- Возьмем. Из ущелья выхода нет. Он как лиса в норе. Выкурим. Управимся без тебя!

Теперь Джамуха знал, что делает не так. Убирая Тэмуджина, он помогает возвыситься Таргутай-Кирилтуху. Анда еще не связан, способен сражаться, а самонадеянный Аучу-багатур уже не хочет делить славу победителя, уже отталкивает в сторону.

Воины сгоняли в кучу пленных. Спешенные воины Тэмуджина понуро шагали мимо. Джамуха многих знал в лицо. Встречаясь с ним взглядом, они отворачивались, злобные, непримиримые. Среди пленных оказался и нойон племени чонос Улук-багатур. Он был ранен в руку, прижимал ее к залитой кровью груди, спотыкался, за ним, стянутые одной веревкой, шли все семь сыновей.

Джамуха фыркнул:

- Попался, старый дурак! Защитил тебя Тэмуджин?

Тихо, почти не разжимая бескровных губ, Улук-багатур сказал:

- Я слепну от старости, а ты - от глупости. Спроси себя - куда идешь? Что несешь людям?

- А ты знал, куда идешь?

- В моем ли возрасте начинать дело, не подумав?

Аучу-багатур свесился с седла, заорал в лицо старику:

- Облезлая скотина, ты удрал помогать врагу! Тебе и твоим сыновьям Таргутай-Кирилтух убавит резвости, подрезав подколенные жилы!

- Анда Джарчи, я что-то не слышал, чтобы родовитому нойону, убеленному сединой, говорили так.

- И я слышу впервые...

Говорок Хулдара и Джарчи за спиной, злобные взгляды воинов Тэмуджина, неуступчивая верность старого Улук-багатура анде, суетное желание славы Аучу-багатура - все это отложилось в душе Джамухи тяжелой ненавистью. Он подозвал Куруха и Мубараха.

- Этот старый человек слишком предан анде. Пусть доставит последнюю радость своему господину - умрет на его глазах. Тащите вон туда и снимите голову.

- Он под рукой Таргутай-Кирилтуха,- сердито сказал Аучу-багатур.- Не тебе казнить-миловать.

Джамуха взглядом подстегнул нукеров. Они волокли старика ближе к ущелью. Из-за скал посыпались стрелы, но расстояние было великовато, и они падали, не долетая. Нукеры донага раздели Улук-багатура, поставили на колени. На худой старческой спине гребнем выступала хребтина. Мубарах взмахнул мечом. Седая голова с глухим стуком упала на землю! Из груди сыновей вырвался вопль.

- Этих живьем сварите в котлах!- Джамуха вздыбил коня.- Так будет со всеми, презревшими заветы дедов!

Его гнев напугал даже Аучу-багатура.

Ночью Хулдар и Джарчи подняли своих воинов, смяли дозоры и ушли в степь. Джамуха к этому времени успокоился, все обдумал. Тэмуджин должен остаться в живых. Бесславный конец Улук-багатура и его сыновей оттолкнет от анды нойонов и нукеров. Для них он перестанет быть спасителем и благодетелем. Но для Таргутай-Кирилтуха будет занозой в пятке.

Бегство урудов и мангутов было Джамухе на руку. Аучу-багатуру сказал насмешливо:

- Ты хотел управиться без меня - управляйся! Я ухожу в своя курени.

- Не делай этого, Джамуха-сэчен!

- Ага, и для тебя я стал мудрым! Тогда послушай моего совета. Не сиди у этой норы. Хулдар и Джарчи могут возвратиться. Но не для того, чтобы помочь тебе.