его воле.
переговорам. Не советуясь с Джучи, он пытался захватить мост и тем самым
разрезать город надвое. На судах и плотах послал к мосту три тысячи
воинов. Однако хорезмийцы знали, чем грозит потеря моста, и дрались с
беспримерным ожесточением. Из трех тысяч воинов в стан не возвратилось и
тридцати.
крепостные стены, издевались над монголами, потрясали оружием.
разговаривали, не повышая голоса. Как ни прислушивался Захарий, понять
ничего не мог. Но постепенно разговор становился громче, и вскоре в шатре
уже кричали. Чагадай обвинял старшего брата в малодушии, в мягкосердии,
недостойном воина. Джучи Чагадая - в кровожадности и жестокости. Кончилось
это тем, что Чагадай выскочил из шатра, взлетел в седло и умчался к своему
стану. Братья перестали встречаться. Каждый делал то, что считал нужным.
Осада Гурганджа велась вяло, боевой дух жителей крепнул, о сдаче города
они и не помышляли.
воинами Джучи и Чагадая. В одной из таких драк крепко помяли бока Судую и
Захарию.
предостережение, а немного спустя пришел с подкреплением Угэдэй и взял
власть в свои руки. И все круто изменилось. Разрушительная работа
камнеметов, кидающих увесистые обрубки деревьев, продолжалась днем и
ночью. Пленные рыли подкопы. Лучшие лучники сбивали стрелами со стен
защитников. Прошло несколько дней, и был назначен общий приступ.
взбирались по приставным лестницам на стены, проникали в город по норам
подкопов. Стены были взяты. Но хорезмийцы не сдавались. Каждая улица
превратилась в крепость, за каждый дом приходилось сражаться. В городе
пылали пожары. В небо взлетали языки огня, клубы дыма, сверху сыпались
горячие искры и клочья пепла. Семь дней длилось сражение. Захарий в битве
не участвовал. Он состоял .при Джучи посыльным. Передавая повеления
нойонам, он делал крюк, чтобы посмотреть, не занята ли улица, где жила
Фатима и отец. Но до нее было далеко. У Захария ныла и стонала душа. Все
улицы были завалены телами убитых - вповалку лежали воины, ремесленники,
женщины, старики, дети, раненые, и никто не оказывал им помощи.
Они сказали от имени горожан:
вашего милосердия.
проскакал по пустынной улице, остановился у знакомого дома. Ворота были
распахнуты. Он заскочил в дом. Ни одной живой души. Но в доме ничего не
тронуто. На стенах висят запыленные ковры, дорогое оружие отца Фатимы...
Побежал в сад, в жилье своего отца. И тут пусто. Сухая трава на лежанке
почернела, стол покрыт песком и пылью Тут, видно, давно никто не живет. И
в саду, когда-то ухоженном, видны следы запустения. Дорожки, круги под
деревьями заросли сорной травой, арыки забиты илом, вода в них еле
сочится.
закутки. Во двор въехали монгольские воины. Увидев Захария, обнажили
оружие. Но он молча показал им серебряную пайцзу с головой сокола. Эту
пайцзу выпросил для него у Джучи Судуй, потому что и раньше его нередко
принимали за чужого. Воины собрали со стен оружие, все перерыли,
перевернули в поисках серебра и золота, скатали ковры, предложили ему
по-дружески долю добычи. Он отказался, Ведя лошадь в поводу, пошел к
соседним домам. И здесь не нашел никого, кто бы мог сказать, где отец и
Фатима.
степь. Там отделяли молодых от стариков, ремесленников - от остального
люда. Захарий стал ездить среди пленных хорезмийцев, заглядывал в лица,
выкрикивал имя отца и Фатимы. Чтобы они узнали его, снял с головы шлем,
отросшие кудри рассыпались по плечам. Ему то и дело приходилось показывать
пайцзу, доказывая, что он не хорезмиец.
угасшей надеждой. Его встретил Судуй, повел к толпе женщин.
его Фатимы среди них не было. Поиски продолжались в последующие дни.
взяли в хашар, девушек отдали воинам, остальных перебили.
много жителей. Город приказано затопить в наказание за непокорность.
Сегодня разрушат плотину. Посмотри еще раз.
тления душил Захария. Он гнал коня, стараясь не смотреть по сторонам.
Въехав во двор дома Фатимы, он слез с седла, заглянул в сад, позвал:
была чуть приоткрыта, в щель кто-то выглядывал. Он спрыгнул с коня. Дверь
распахнулась, и к нему бросилась Фатима. Он подхватил ее на руки. Фатима
рыдала и ничего не могла сказать. Он внес ее в дом, посадил на пол, сам
сел напротив, ладонью вытер ее лицо.
в смерти отца Захария.- Всех заставили защищать город. Его убили на стене.
вспоминался ему таким, каким видел его в последний раз в саду,- седой, с
морщинистой шеей. Не довелось, бедному, увидеть родную землю.
такая она была еще ближе и дороже...
разбежались. Остался только твой отец. Он заботился обо мне. Мы ждали
тебя. После его смерти я ушла к родственникам. Мне было страшно. Мы
прятались в яме. Родственники подумали, что все кончилось, вышли. Их
увидели монголы и убили. Я убежала. Вернулась сюда. О, я так хотела, чтобы
ты пришел!-Фатима заплакала, закрыв лицо ладонями.
уедем на Русь. В Киев.
прядал ушами.
отца было золото. Мы с твоим отцом его спрятали.
разрыл землю, достал позеленевший медный ларец. В нем лежал мешочек с
золотыми динарами. Мешочек Захарий повесил на шею, ларец бросил. За стеной
сада послышался какой-то шум, поток мутной, вспененной воды покатился по
обмелевшим арыкам, перехлестнулся через берега. Захарий побежал к коню,
вскочил в седло, подхватил на, руки Фатиму. Конь, всхрапывая, дико кося
глазом, помчался по улице, заполняемой водой. В низких местах вода была
уже по брюхо коню. Она быстро прибывала.
вскинулся на дыбы. Вал опрокинул его. Захария сначала притиснуло к земле,
потом швырнуло в сторону, ударило чем-то по голове. Ослепнув от боли,
захлебываясь, он бил руками и ногами, стараясь удержаться на поверхности
кипящей воды. Оказался у стены ограды, зацепился за нее руками. Недалеко
вынырнула голова Фатимы. Ее бросило на угол каменного дома. Фатима исчезла
и не появилась.
заметным. Мимо плыли бревна, доски. Захарий связал два бревна поясом,
подобрал узкую доску и погреб к стану монголов. Еще издали увидел Судуя.
Он стоял, приложив ладони к глазам, вглядывался в разлив воды, из которой
торчали минареты, крыши высоких зданий. Закатное солнце раскидало по воде
кроваво-красные блики.
увижу тебя.
встрече с Фатимой, о гибели ее и отца. Судуй обнял его за плечи.
Помолчал.- Э-э, Захарий, плохо все это. Зачем все это? Я видел, как Джучи
смотрел на потоп. Душа его плакала, сердце кровоточило. Он так хотел
сохранить этот город... Мы уходим отсюда в кыпчакские степи.
селений смотрели на беглецов враждебно. Однажды, в трех днях пути от
Корнев Павел
Лондон Джек
Каменистый Артем
Маккэфри Энн
Посняков Андрей
Прозоров Александр