Прочитав молитву до конца, он еще долго стоял на коленях с опущенной
головой. За его спиной в молчаливом ожидании замерли два молодых
телохранителя. Он пошевелился, и телохранители подхватили под руки,
помогли встать. Шагнул к двери, они распахнули резные золоченые створки,
пошли вперед по узкому проходу. Их ноги в мягких сапогах беззвучно ступали
на серые плиты пола, его сапоги на каблуках, окованных серебром, цокали,
как копыта. Шах был низкоросл, потому носил сапоги на каблуках и высокую
хорезмийскую шапку, обкрученную шелковой чалмой.
его вперед. В комнате, выложенной светло-голубыми изразцами, застланной
толстым ковром, его уже ждал везир ' Мухаммед ал-Хереви. Приложив одну
руку ко лбу, другую к сердцу, везир поприветствовал его, стал раскручивать
толстый свиток бумаги. На бумаги шах посмотрел с отвращением, остановил
везира.
принесли тарелки с миндальным пирожным, вяленой дыней, запеченными в тесте
орехами. Шах сел на подушку, знаком указал везиру место напротив.
Дородный, туго перетянутый широким шелковым поясом, Мухаммед ал-Хереви
опустился на подушку, сдерживая кряхтение. Его лицо с редкой седеющей
бородой покраснело от натуги. Хорезмшах едва сдержал усмешку. Шахиня-мать,
как он слышал, в сердцах назвала недавно везира <калча>- плешивый. Видимо,
из-за этой вот словно бы вылезшей бороды. В угоду матери теперь многие
называют везира не по имени, а Калча. Но этот Калча стоит многих и
густобородых, и седобородых. Учен, умен, предан. Потому-то доверил ему и
многотрудные дела высокого дивана ', и воспитание наследника - сына Джалал
ад-Дина.
Вникай в них сам, памятуя: войску жалованье должно быть выплачено без
задержки. За это строго спрошу.
носом, поджарый, как скакун арабских кровей, старший сын был любимцем
хорезмшаха. Но сейчас он сказал Джалал ад-Дину с неудовольствием:
Для дел государственных.
отбросив полы узкого чекменя. Слуги, зная его вкус, поставили тарелку с
кебабом. Мясо шипело, распространялся запах пригорелого жира. Сын полил
его соусом из гранатовых зерен, стал торопливо есть.
Везир открыл свои бумаги.
Послушай... Пусть всевышний дарует твоей святой и чистой душе тысячу
успокоений и превратит ее в место восхода солнца милосердия и в место,
куда падают лучи славы!.. Ну, тут все так же... то же.., Вот. Помоги мне,
о благословенный, из мрака мирских дел найти путь к свету повиновения и
разбить оковы забот мечом раскаяния и усердия.
Салих.
векиля!
седой старик, проворный и легкий, увидев гневное лицо шаха, стал на
колени. Мухаммед схватил его за бороду, рванул к себе.
оковы! Сгною в подземелье, порождение ада!
Помилуй! Я не носил одежды корыстолюбия. За что такая немилость?
свет повиновения, рабская твоя душа?!
ты служишь? Мне или халифу, сын ослицы?
от шаха.- Но я не знал, что шейх Медж ад-Дин Багдади... Твоя мать,
несравненная Теркен-хатун -да продлит аллах ее жизнь!- считает его
благочестивейшим из смертных. А халиф ' разве перестал быть эмиром
правоверных?
ненавидящим взглядом. Матерью заслоняется... Знает, где искать защиту.
сказал Джалал ад-Дин.- В одежде нищего я бродил среди продающих и
покупающих, среди ремесленников и менял.
Мухаммеда ал-Хереви,- всегда говорил: слушай не эхо, а звук, его
рождающий. Я слушал. Люди говорят, что наместник пророка халиф багдадский
гневается на нас за неумеренную гордость, что он может лишить священного
покровительства правоверных, живущих под твоей властью.
нужно его покровительство. Меня называют наследником славы великого
воителя Искандера '. Я раздвинул пределы владений от Хорезмийского моря до
моря персов ''. И все это без помощи и благоволения халифа, хуже -
рассекая узлы его недоброжелательности. Змея зависти давно шевелится в
груди эмира веры!..- Шах сжал кулаки, лицо его побледнело.- Что еще слышал
ты?
в виду Персидский залив.]
сборщиками податей. Но больше всего - воинами. Они необузданны и
своевольны...- Джалал ад-Дин замолчал, смотрел на отца, будто ожидая, что
он попросит продолжать рассказ.
особенно кыпчакских ' племен, горды, своенравны. Почти все они
родственники матери. Она их повелительница и покровительница. И с этим
пока ничего поделать нельзя. Он повелитель своего войска, но и пленник.
Если эмиры покинут его, что останется? И выходит, что ему легче бросить
вызов халифу багдадскому, чем обезглавить векиля своего двора. Сын,
кажется, обо всем догадывается и хочет помочь. Но ему лучше держаться в
стороне - слишком горяч.
часто враждовавшие между собой; туркмены поддерживали Мухаммеда, кыпчаки -
его мать; русские называли кыпчаков половцами, западноевропейцы -
команами.]
солнце мира, повелитель вселенной, надежда правоверных, тень бога на земле
Ала ад-Дин Мухаммед!
речи самаркандцев были сладки снаружи, а внутри наполнены отравой вражды.
Теперь же светильник их без света, а дом - осиное гнездо. Твоя дочь,
сверкающая, как утренняя звезда,- да осчастливит ее аллах!- укрылась
плащом печали и пребывает на ковре скорби. Султан Осман - да вразумит его
всевышний!- вместо того, чтобы огнем гнева спалить семена вражды и
коварства и плетью строгости изгнать своевольство, внял речам непокорных.
На пирах в честь своего благополучного возвращения он восседает рядом с
первой женой,- дочерью неверного гурхана, а несравненная Хан-Султан, будто
рабыня, прислуживает ей, обиталищу греховности, каждый раз испивая чашу
унижения...>
заставлю мыть ноги Хан-Султан!
был против того, чтобы отпустить Османа. И вот почему. Мы сами отточили
ястребу когти и раскрыли дверцы клетки. Его держали тут почти как
заложника. Моя сестра Хан-Султан помыкала им как хотела. Моя бабушка
сделала его своим посыльным, он подносил ей браслеты и серьги... Будь на
его месте я...
Посняков Андрей
Максимов Альберт
Белов Вольф
Андреев Николай
Прозоров Александр
Акунин Борис