убеждаюсь, что продолжительное командование миноносцем
(Рихтера) понятия о службе". Поэтому - офицеры молчали. А матросы по-разному
относились к своему командиру. Одним он очень нравился, они считали его
простым человеком, обожали, как благодетеля, и таких было большинство.
Другие, шутя, высмеивали несвойственные командиру поступки, считая его
просто чудаком, безвредным и неопасным. Но некоторые держались с ним
настороженно. Особенно в этом смысле выделялся минный квартирмейстер Петр
Галкин. Молчаливый вообще, он никогда не высказывал своего мнения о
командире и только однажды, слушая споры о нем, не выдержал и выпалил:
руганью. С тех пор он не ввязывался в такие разговоры.
вопрос более серьезный - на миноносце нет топлива. И Галкин опять удивил
всех, нарушив свое молчанье и неожиданно став теперь на сторону Рихтера:
хватило бы - погрузка угля заняла бы не более пятнадцати минут. За это время
неприятель не успел бы подойти на выстрел.
"Отава" и "Нийтака" и контрминоносец "Муракумо" обрушили свой огонь по
"Светлане", а позднее и по "Быстрому".
оказать содействия "Светлане" и вынужден был отступить, но куда? Будь у него
уголь в достаточном количестве, он пошел бы полным ходом своим курсом.
Неприятельские крейсеры не могли бы за ним гнаться - во-первых, они были
заняты "Светланой", и, во-вторых, не имели такого большого хода, каким
обладал "Быстрый". Его стал бы преследовать только один японский миноносец
"Муракумо". Без сражения, конечно, дело не обошлось бы, но силы уравнялись
бы, и неизвестно, на чьей стороне была бы победа. А теперь "Быстрому" без
угля ничего не оставалось, как направиться к корейскому берегу, спасти
команду от ненужного расстрела, и самому взорваться. В топки вместе с углем
бросали деревянные изделия. В машине загорелись подшипники. Подшкипер
Филиппов принес туда два пуда мыла, которым заменяли смазочное масло.
Подшипники перестали гореть, но этим не избавили миноносец от обреченности.
По распоряжению командира выбросили в море секретные книги, шифр, морские
карты. За "Быстрым" гнались крейсер "Нийтака" и миноносец "Муракумо", а он,
отстреливаясь, выпустил в них из обоих аппаратов мины, из которых ни одна не
попала в цель. Корабль приготовили к взрыву. Для этого в кормовой бомбовый
погреб принесли подрывной патрон и от него провели наверх бикфордов шнур. В
последний момент с "Быстрого" полетели за борт пулеметы и замки от орудий.
За полтора-два кабельтовых от берега он наконец носом сел на мель.
парусиновые, маленькие. На них посадили четыре человека раненых, спасенных с
броненосца "Ослябя", и кое-кого из кочегаров, особенно ослабевших от
непомерной работы. Командир, собрав вокруг себя команду, объяснил ей:
вооружитесь спасательными средствами. На берегу соберемся все вместе. А
дальше посмотрим, что нужно делать, - либо пешком, либо на корейской джонке
отправимся во Владивосток.
палубе родного и теперь беззащитного корабля. Противник приближался, и через
несколько минут все будет кончено. Возможно, что в этот момент даже и
остальные из команды прозрели душой. Они совершили длинное путешествие,
наполненное лишениями и страданиями, бессонными ночами и тревогой, героизмом
и надеждами, чтобы закончилось все это таким бессмысленным финалом!
стараясь быть спокойным, спросил командир, но в голосе его прозвучали
тревожные нотки.
незаметное лицо. Перед ним вытянулся человек среднего роста, лет двадцати
восьми. Для командира было полной неожиданностью, что именно Петр Галкин, а
не кто-либо другой, вызвался охотником. Этот минный квартирмейстер за все
время похода и в бою ничем особенным не отличался. Он принадлежал к
категории тех людей, которые любое поручение, важное и пустяковое, выполняли
с одинаковой добросовестностью. К ним не придерешься и ничего выдающегося от
них не ждешь. Во всех отношениях Петр Галкин всегда казался человеком
посредственным. Не сейчас командир понял, с кем он имеет дело.
службы и осенью ему предстояло уйти на родину в запас флота.
испытующе разглядывать Галкина.
на минного квартирмейстера. Может быть, бикфордов шнур отсырел. Все равно
корабль будет взорван.
матрац или спасательный круг.
этот человек сможет уцелеть после такой операции.
из-за награды. У меня на уме одно, чтобы наш корабль не достался врагу. Ну,
а если останусь жив, то воля ваша...
попал в корму и произвел небольшие разрушения.
и сам, захватив с собой спасательный пояс, прыгнул в море.
миноносец, но и крейсер "Нийтака". Было порядочное волнение. Одна из
парусиновых шлюпок опрокинулась. Людей с нее спасали более сильные матросы.
Командир Рихтер, держась на своем спасательном поясе, настолько ослаб, что
еле выгребал. Матросы по очереди буксировали его к берегу.
они пешком старались скорее выбраться на берег, пенившийся от накатов
прибоя. В воздухе рвались снаряды, тонко взвизгивала, разлетаясь, шрапнель.
Кругом поверхность моря, осыпаемая свинцовых градом, сверкала брызгами, -
как будто на ней, играя, заплескалась мелкая рыбешка, а впереди земля
клубилась пылью, словно тысячи рук подбрасывали ее вверх.
достигли берега. Вдруг позади, так близко, как будто это случилось совсем
рядом, заревел железный взрыв. Все с дрожью оглянулись назад. "Быстрый"
сразу погрузился в море. Над поверхностью воды виднелись только его трубы и
носовая часть, опиравшаяся на мель. Черное облако дыма, смешанного с паром,
крутясь и расширяясь, поплыло над морем и, казалось, уносило с собою
последний вздох корабля.
когда за нею погнались крейсера "Отава" и "Нийтака" и контрминоносец
"Муракумо". Они шли кильватерным строем, держась на прабои раковине.
оглядывался на погоню и мрачнел. По его распоряжению довели число оборотов
машин, до ста двадцати, но ход был не больше шестнадцати - семнадцати узлов.
Это все, что могла дать израненная "Светлана", зарываясь носом в море.
вид, какой бывает у человека, решившего для себя все вопросы и ни в чем не
сомневающегося. Весь собранный, с заломленной, как и всегда, фуражкой на
затылок, он доложил командиру:
совет.
не горело. Свет проникал в помещение лишь через раскрытую дверь и щели
задраенных полупортиков. Офицеры, ожидая командира, стояли молча. Тишина
придавала мрачную торжественность переживаемым всеми минутам. Каждый без
слов понимал общее настроение: гибель их родного корабля неизбежна.
будто нес на своих широких плечах огромную тяжесть. Некоторые офицеры не
видели его со вчерашнего дня. Для них особенно было заметно, как за одну
только бессонную и тревожную ночь осунулось его лицо и стало серым, точно
осыпанное дорожной пылью. Не торопясь, он подошел к столу, положил на него
раскрытый военно-морской устав, выпрямился и засмотрелся на присутствующих.
В его взгляде светилась и любовь к своим подчиненным, и надежда встретить в
каждом из них героя, и жалость к молодежи, обреченной на гибель. Они в свою
очередь вопросительно смотрели на него. Что он должен им сказать, чем
поднять их дух перед боем с сильнейшим противником на подбитом и почти
безоружном корабле? Он медлил, словно не решаясь открыть всю правду.
ответственный момент. Я пробовал уйти, чтобы избежать неравного боя. Но
малый ход, как видите, не позволяет нам это сделать. Против нас два
крейсера, причем каждый из них в отдельности сильнее нашей "Светланы". А
Панов Вадим
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Березин Федор
Суворов Виктор
Суворов Виктор