и совершенно игнорировала противника, словно мы шли на парад.
заранее осведомлены о стратегической и тактической обстановке предстоящего
боя. Никто из начальников не знал, какие оперативные планы были разработаны
командующим эскадрой Рожественским, а многие даже сомневались, имелись ли
вообще у него какие-либо планы. Это был исключительный случай в истории
морских войн +3.
боя, когда решалась участь сторон, никто из адмиралов
командовал. Ею руководили случайные офицеры, оставшиеся неизвестными, а
иногда и матросы. Такую нелепую эскадру могла бы разбить любая страна,
выставив против нее равную силу.
к поражению. Все же, вместе взятые, они привели ее к полному разгрому.
теперь от инженера Васильева мы узнали о новых фактах. Больше всего он
удивил нас сравнительной таблицей артиллерийского огня:
шестьдесят. Выбрасывала металла в одну минуту русская эскадра двадцать тысяч
фунтов, японская эскадра - пятьдесят три тысячи фунтов. Что же касается
взрывчатого вещества, каким начинялись снаряды, то разница получается почти
невероятная. Русский двенадцатидюймовый снаряд заключал в себе пятнадцать
фунтов пироксилина, японский такой же снаряд - сто пять фунтов шимозы.
Русская эскадра выбрасывала взрывчатого вещества в одну минуту пятьсот
фунтов, японская - семь тысяч пятьсот фунтов. Но и это, товарищи, не все.
Сама шимоза как взрывчатое вещество значительно сильнее пироксилина.
впечатление произвели на них сообщенные данные, и продолжал:
феодальными порядками, с ее глубочайшими язвами деспотического строя не
выдержала экзамена на поле брани. Она слишком для этого одряхлела.
заносчивость с наших адмиралов и генералов. Кто виноват в нашем поражении?
только в Корейском проливе. Нет, ее в достаточной степени испытали и на
сухопутных фронтах. Может быть, не так ярко, но Цусима проявлялась и на
железных дорогах, и на заводах, и в кораблестроении, и
просвещения, и во всей нашей придавленной и бестолковой жизни. Но пусть
Япония не очень бряцает оружием. Она победила не трудовой народ, а его
разложившееся и всем опостылевшее правительство. Второй такой победы она не
дождется, если у власти станут представители другого класса. А пока что
Япония сыграла нам только на руку. Она открыла глаза на действительность
даже самым малограмотным людям. Наше счастье в том, что солдаты повернули
свои штыки и ружья в обратную сторону - против тех, кто послал их на
бессмысленную смерть. Война закончилась революцией. Нас, переживших Цусиму,
ничем больше не устрашишь...
по трапу, сопровождаемый аплодисментами сотен людей. Спустя несколько минут
он с чемоданом в руке вышел из своей каюты на верхнюю палубу. Едва он успел
сойти на стенку гавани, как начали отдавать швартовы.
бесформенными стаями неслись на юг облака.
уходить вниз. В последний раз я смотрел на удаляющиеся возвышенности
Нагасаки. Быть может, никогда уже больше мне не придется побывать в этой
стране вечной зелени, цветущих хризантем, танцующих гейш, в стране настолько
же улыбчивой, насколько и загадочной.
небосклоном. Далеко позади нас заботливо вспыхивал проблесковый маяк.
наигрывала гармошка, звуки которой сопровождались чьим-то залихватским
посвистом. Несколько человек пели частушки.
матросов. Они тесно навалились друг на друга и старались ближе придвинуться
к флотскому унтер-офицеру. Опираясь на костыль, он что-то рассказывал им, а
слушатели, вытягивая шеи, казалось, ловили каждое его слово. Некоторые из
них кому-то угрожали.
горбоносый человек, лет двадцати семи, с деревяшкой вместо левой ноги.
крепкие кости. Вся его фигура ходуном ходила, то порываясь вперед, как бы
наступая на слушателей, то откидываясь назад. Он был сильно возбужден.
оглядывая людей, катались, как блестящие шары. Звучно и резко, как удары
колотушки, чеканил он свою речь:
адмиралов и офицеров. Живо стакнулись...
вам на "Владимир". Нас, больных, вместе с порт-артурцами раньше всех начали
возвращать из плена. Посадили на пароход "Воронеж". А тут и произошла
заварушка с адмиралом Рожественским, чтобы его черт подрал с головы до
пяток. И началось то, о чем я вам рассказывал. А я еще больше заболел, и
меня направили в русский морской госпиталь, что находится в Нагасаках.
госпитале со мною были.
наедине. Он назвался строевым квартирмейстером Кузнецовым. С
вниманием я выслушал его исповедь о том, как он стал революционером. До
войны и в самом начале ее Кузнецов был исполнительным
унтер-офицером. На него не действовали ни речи агитаторов, ни запрещенная
литература, распространяемая среди матросов подпольщиками. Его сделали
революционером адмиралы и генералы, приводившие наши войска и флот только к
поражениям. А он, как патриот родины, страдая от неудач на войне, пришел к
убеждению, что высшее командование не сумело направить героизм русских
матросов и солдат к победам. Это до крайности его возмущало. Негодуя на
верхушку, он постепенно дошел до ярой ненависти против всего царского
режима.
госпитале и теперь ехали на "Владимире". Я перевел разговор на другую тему и
с нетерпением начал всех троих расспрашивать об удивительном событии на
пароходе "Воронеж". То, что они рассказали, впоследствии подтвердили мне и
некоторые революционно настроенные офицеры. Из бесед с этими офицерами я
выяснил и другие факты, какие не могли быть известны матросам. В общем
очевидцы восстановили передо мною события
подробностями.
Рожественскому и всем пленным командирам кораблей
французского
способности". Они могли, не дожидаясь русских судов, выехать немедленно на
любом иностранном пароходе кружным путем через Европу. Но, боясь всесветного
позора
воспользоваться этим разрешением. Он ждал до тех пор, пока в Токио не
приехала для приема пленных
Даниловым. Эта комиссия проследовала через город Киото, где находился
Рожественский и чины его штаба, и не только не заехала, но даже никак не
адресовалась к ним - ни по почте, ни по телеграфу. Адмирал был возмущен
таким пренебрежением и сильно нервничал. И все же пришлось ему обратиться к
Данилову с просьбой отправить его во Владивосток с первым русским пароходом.
Просьба была уважена. Рожественский со своим штабом, адмирал Вирен с
флаг-офицером и один из сухопутных генералов сели на прибывший в Кобе
пароход Добровольного флота "Воронеж". На этом же пароходе возвращались из
плена человек пятьдесят офицеров и около двух с половиной тысяч нижних
чинов. Тут были матросы и солдаты. 3 ноября "Воронеж" вышел из Кобе. В
трюмах парохода было тесно и душно. Люди поднимались на верхнюю палубу и
располагались на ней от носа до кормы. Даже довольно свежий норд-ост не мог
их разогнать. Здесь дышалось легко, а главное - радостно было сознавать, что
кончилось длительное томление плена. Казалось, что первое время у всех было
только одно желание - скорее попасть в русский порт. Из огромнейшей трубы
вываливались клубы черного дыма, под кормою напряженно вращались гребные
винты, сокращая расстояние до родной земли.
Цусимском бою, заживали, спаленная борода отросла. Обласканный в плену
телеграммой царя, он возвращался в Россию с надеждой, что ему опять
предоставят высокий пост начальника Главного морского штаба.
погулять на полуют. Но здесь и началось то, о чем говорил квартирмейстер
Кузнецов. Раньше, до Цусимы, матросы и солдаты при виде адмирала моментально
вскочили бы и, вытянувшись в струнку, замерли бы на месте. А теперь одни
небрежно стояли, другие сидели в разных позах, некоторые, раскинувшись,
просто валялись на палубе. Ни один из них не отдал ему чести и не проявил
никаких признаков боязни, точно это был такой же нижний чин, как и все
остальные.
кулаками, заорал:
Посняков Андрей
Лукин Евгений
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Василенко Иван
Елманов Валерий