Чтение 8–й страницы книги ~Богатство~

Это смешно, - сказал Соломин, не улыбнувшись.

Словно почуяв, что начальник решил взяться за дело, урядник Мишка
Сотенный явился сдать ему эти дела. Соломин ожидал встретить ражего дядьку с
бородой до пупа и шевронами за выслугу лет до самого локтя, а перед ним
предстал бойкий казак лет тридцати со смышленым лицом.

Соломин решил сразу поставить его на место:

- Ты где шлялся эти дни, не являясь ко мне?

Не робея, казак объяснил, что, пока держится твердый снежный наст, он
на собаках смотался к Охотскому морю - до деревни Явино, где недавно пропал
почтальон.

- Упряжка вернулась, а нарты пустые, был человек, и нет человека.
Приходи, кума, любоваться!

Помня о притязаниях уездного врача Трушина на пост начальника Камчатки
и зная, что в Петропавловске немало противников урядника, Соломин сменил
гнев на милость:

- Ну, садись, узурпатор окаянный. Сейчас я "мокко" заварю. Ты
когда-нибудь "мокко" пил?

- А как же! - последовал ответ.

-Где?

- Конешно... в Сингапуре. Бывал и в Японии, - сказал Мишка. - Жить, не
спорю, и там можно. Но больно уж комары у них дикие. Летают, стервы, понизу
и, ровно гадюки, хватают за ноги. Жрут так, что ажно слыхать, как они
чавкают...

Пришлось удивиться и признать, что урядник человек бывалый. Во рту его,
поражая воображение, сверкал золотой зуб.

- Это мне в Шанхае вставляли, - похвастал он. Помимо золота во рту, он
имел на груди "Георгия".

- А за крестом ты куда ездил?

- Это мне за китайцев дали. Слыхали, чай, о "боксерах"? Они несколько
ден подряд Благовещенск из-за Амура пушками обстреливали... Вот с ними и
дрался.

- Не "боксеры" ли тебе и зуб выставили?

- Наш выставил... хорунжий. Я сапоги с вечера забыл наярить, а он
заметил. Кэ-эк врежет! Ажно вся конюшня ходуном заходила. "Сапоги, доложил
он мне, надобно чистить с вечера, чтобы утром надевать их на свежую
голову..."

Знакомство состоялось, пора приступать к делу.

- Дай ключ от сейфа, - велел Соломин.

Урядник, звякнув шашкою, поскоблил в затылке.

- Помню, что таскал его на груди, вроде гайтана божьего. На ключ, можно
сказать, молился. А его не стало.

- Неужели посеял?

- А хучь убейте, выходит, что посеял...

Общими усилиями отодвинули несгораемый шкаф, надеясь, что с помощью
отвертки удастся отвинтить заднюю стенку. Но сейф оказался монолитен.

- Слесарь в городе сыщется?

- Да мы уж всяко! - отвечал урядник. - Ковыряли гвоздем и шилом - не
открывается. Правда, один способ я знаю. Способ уже проверенный. У нас в
казачьей дивизии, когда казначей запил, тоже ключ от сейфа потеряли. Но мы
не растерялись. Быстро пороху в замок насылали, фитилек подпалили, потом все
по канавам разбежались и крепко зажмурились. Тут как рвануло до небес - и
пришла кума любоваться!

- Это не способ, - сказал Соломин. - За такой "способ" меня выкинут в
отставку без права на пенсию... Как же я стану управляться с Камчаткою без
копейки казенных денег?

- Скоро аукцион - сразу разбогатеете.

Андрей Петрович в бессилии треснул по шкафу ногой:

- Ручаешься, что здесь сорок семь тысяч?

- Так точно. С копейками.

- Ну, ладно. Верю. Считай, что казну я принял...

Соломин велел построить вооруженные силы славного камчатского
гарнизона. Он сказал об этом без юмора, а Мишка Сотенный - тоже без юмора! -
построил их моментально. Гарнизон Петропавловска составляли девять казаков,
в числе которых двое были еще школьниками, а трое безнадежными инвалидами.

Итого, к бою готовы четыре верных бойца.

- Как же вы тут управляетесь с Камчаткой?

- А што нам! - сказал Мишка, заломив набекрень шапку. - До кутузки-то
пьяного дотащить - так мне гарнизону хватает.

- В порядке ли карцер?

- Приходи, кума, любоваться.

- Сидит там кто-нибудь сейчас?

- Не без этого. Даже обязательно.

- Пойдем - покажешь...

Прежде чем отомкнуть запоры, Соломин приставил глаз к смотровому
отверстию - и в этот же миг глаз ему залепил смачный плевок, метко посланный
изнутри камеры. Сотенный с бранью отодвинул засов - обрюзглый господин в
коверкотовом пальто и галошах сделал Соломину медвежий реверанс.

- Извините, сударь, что плюнул, не подумав, - сипло проговорил он. - Я
ведь решил, что это Мишка меня озирает... самозванец хуже вора Гришки
Отрепьева! Это он, это он, Лжемихаил, власть над Камчаткою у закона гнусно
похитил...

Соломин, вытираясь, спросил, кто это.

А это наш Неякин, - объяснил урядник, - тот самый, что у покойного
Ошуркова в помощниках бегал.

Андрей Петрович в бешенстве заявил Неякину:

- От службы в уездном правлении вы давно отстранены, так чего же
околачиваетесь на Камчатке? Кроме того, на вас заведено дело, и вы обязаны
предстать во Владивостоке перед судом. Прошу с первым же пароходом покинуть
Петропавловск.

На что Неякин отвечал ему с иронией:

- Да какой же олух сам себя на суд отвозит? Ежели я суду надобен, так
пускай он сюда приезжает и судит меня.

- За что вы посажены в карцер?

- А я разве знаю? - огрызнулся Неякин.

За роялю сидит, - мрачно пояснил Сотенный. - У нас в школе рояля
была... едина на всю - Камчатку! Так он с приятелями среди ночи давай роялю
на улицу выпирать. Я всякое в жизни видел, - гордо сказал казак. - Однажды,
когда посуды не было, пришлось и в балалайку мочиться. Но такого зверского
обращения с музыкой еще не видывал. Они ее, эту несчастную роялю, с боку на
бок по снегу дыбачили, будто сундук какой...

Соломин велел Неякина из карцера выпустить.

- И чтобы с первым судном убрались во Владивосток!

- А ты меня учи... щенок, - отвечал Неякин.

Соломину было уже под пятьдесят.

Вернувшись в канцелярию, он спросил:

- А этот Хам Нахалович нормальный ли?

- Тут все, пока трезвые, нормальные... Вы с этой гнидой поосторожнее.
Неякин и напакостить может, потом и лопатой не отскребешь. Он же
прихлебатель у нашего Расстригина...

Сотенный выложил на стол протокол:

- Не хотел говорить у карцера, а дело такое, что Неякин замешан в
ограблении имущества умершего зимою купца Русакова. Вот и показания
родственников, которые уже обвылись, а Неякин добром украденное не отдает.

Ознакомясь с делом, Соломин обомлел:

- Просто уголовщина! А ведь такой вот Неякин занимал высокий пост, он
мог бы стать и моим заместителем.

- Мог бы... Потому я и действовал как самозванец! Сразу, когда Ошурков
пятки раскинул, я все бумаги опечатал, к казне караул приставил и заявил,
что до решения в генерал-губернаторстве ни единого прохиндея до дел
камчатских не допущу.

- Правильно сделал... молодец!

Этот толковый парень нравился ему все больше, и сейчас Соломин даже
пожалел, что сгоряча перешел с ним на "ты", - урядник заслуживал уважения.

- Начнем же с маленького, чтобы потом взяться за большое. Ты, Миша,
опись имущества покойного Ошуркова составил?

- Не.

- А надо бы... Пойдем и сразу покончим с ерундой этой.

Описывая имущество в доме покойника, случайно обнаружили шкуры морских
бобров. Сотенный повертел их в руках, дунул на мех, чтобы определить глубину
подшерстка.

- Это бобер с мыса Лопатка... точно! Одно не пойму: на Лопатке лежбище
охраняет особая команда. Каждому бобру ведется табель, а когда с бобра шкуру
спустят, ее представляют в казну при особом рапорте... Приходи, кума,
любоваться!

Это значило, что, прежде чем попасть на аукцион, бобр проходил
регистрацию и ни одна шкура по могла миновать казенного учета. Из разговора
с урядником выяснилось, что врачебный инспектор Вронский в прошлую навигацию
вывез с Камчатки сразу трех бобров, даже незаприходованных в аукционных
листах... Сотенный рассказывал без утайки:

- Тут, ежели в сундуках покопаться, так много чего сыщешь: чернобурки,
песцы, соболи - первый сорт. Чернобурок-то на Камчатке уже малость повыбили,
но зато их на Карагинском острове еще хватает... Соломин знал, что Командоры
были родиной голубого песца, а Карагинский остров считался в России
естественным питомником черно-бурых лисиц... Андрей Петрович спросил:

- Миша, сколько стоит мех одной чернобурки?

- У нас?

- Да, в местных условиях.

- По совести - больше сотни, а в Америке уже за тыщу долларов. Конешно,
я не продавал, но так мне сказывали.

- А за сколько рублей они идут с рук на Камчатке?