не повезло с этим царственным обычаем: его впавшие от желудочной болезни
щеки не смогли вместить всю милость султана. Он закашлялся, захрипел. Монеты
со звоном просыпались на ковер, а расположение Малик-шаха к поэзии
проявляется не часто. Когда-то, еще при великом Тогрул-беке, поэт Амули
вместил в свой рот за один раз два полных блюда золотых монет. Но кто знает
предопределенное? В другой раз сочиненная им касыда не понравилась султану,
и Тогрул-бек в той же мере набил рот одопевца навозом. Обычай этот древний,
идущий от первых царей земли Кеев, и государю не зазорно придерживаться
его...
сторон растворились решетчатые двери. С левой стороны выплыл шитый золотом,
отороченный индийскими камнями халат. Четверо крепких гуламов-прислужников
несли его, и бьыо видно, что им тяжело. С правой стороны еще четверо несли
каждый на вытянутых руках высокий белый тюрбан с голубым бриллиантом
посредине, золотой пояс, сшитые в книгу листы румийского пергамента и личный
султанский да-ват для чернил с золотым стержнем-каламом. Еще по четыре
гулама с каждой стороны вынесли, расставляя ноги, восемь кожаных мешков с
печатями.
застегнули на нем пояс. В собственные руки взял султан книгу и дават с
каламом. Медленно, вместе с тяжелым халатом на плечах, повернулся султан
Малик-шах к нему, своему уходящему от дел вазиру. Качнувшись, вьшлыл из-за
его спины "Голос Величайшего Султана".
ог^атив на нас полноту благодеяний, по
Уходящий не уходит, ибо наше высочайшее повеление ему поразмыслить о нашем
государстве, посмотреть, что есть в наш век такого, что нехорошо и что тем
не менее выполняется. Надлежит ему написать и то, что от нас скрыто, какие
обязанности и как выполняли государи до нас, а мы не совершаем. Дабы мы
поразмыслили и приказали, чтобы все впредь было хорошо...
запомнил это, высказав сейчас свое благоволение к его замыслу. Времени ему
теперь отпущено столько, сколько отмерено богом. Если позволит Всевышний, то
все будет благо. "Голос Высочайшего Султана" поднялся ввысь, зазвучал под
самым куполом.
султана на его плечи, и от чрезмерной тяжести заломило в пояснице. Он
подумал о том, что так всегда было: Малик-шах, как и грозный Алп-Арслан,
каждодневно перекладывал на него тяжкий хомут правления. И теперь он, бывший
вазир, выдержит эту сладкую тяжесть, потому что самое важное и поучительное
событие в государстве -- "Одевание в халат".
радость освобождения читалась в них. Что же, Величайший Султан и в
отрочестве всякий раз думал, что навсегда избавляется от учебы...
Приемов, розовая тень обозначилась в боковом переходе. Нет, не ошибся он: за
переплетением айвана ему ясно увиделся напряженный стан похотливой тюрчанки,
пожелавшей взглянуть на свое торжество. И маленькая красная туфля открыто
выглядывала из-под решетки...
проездом через город с трубами. Тень кухандиза безмолвно уплыла за спину,
солнце заполнило все небо. Раскаленное золото халата сковывало
уши. Но все делалось как положено.
и восемь одинаковых мешков с золотом, на которых нетронуты были львиные
печати султанского казнохранилища -- бейт ал-мал. Следом двигался на рысях
"Золотой хайль" -- первая сотня муфри-дов личной султанской тысячи во главе
с хайль-баши. По команде хаджиба Оповещений через определенные промежутки
времени гремели трубы -- наи, и народ Мерва склонялся на ближних и дальних
улицах, как требовал того государственный порядок.
Сельджуков, возле дома шихне, где находились люди дворцовой стражи, потом у
крепости Тахир-кала. Люди мухтасиба на базаре расталкивали торгующих,
освобождая дорогу. От главного базарного купола -- чорсу -- вдоль всего
проезда расстилали ковры. Здесь тоже трубили трубы. И еще трубили на базаре
менял, где во всякое время был народ. Там, рядом с тюрьмой -- зинданом,
стояли столбы...
но больше половины пока стояли пустые. По семь лет висели на них совращающие
людей проповедники--дай. Один был надет на столб совсем недавно, и одежда на
нем еще не прорвалась. У двоих, старца и подростка, несших весной денежный
сбор с Хо-расана в захваченную врагами веры горную крепость Алухамут, уже
оголились кое-где кости. Клочья их истлевших рубах шевелились от ветра. А
четвертый, переписывавший трактаты отвернувшегося от бога факиха Насира
Хисроу, был подвешен на столб еще шесть лет назад. Одежды на нем уже не было
видно, а одна рука в прошлом году отвалилась. Скоро минет срок, и оставшиеся
кости собьют со столба палками...
дейлемским ножом под одеждой в самом доме эмира Бурибарса, не знающего
пощады к вероотступникам. Уже не было на лице фидаи глаз, выклеванных
птицами, и черный язык вывешивался из разъятого рта. Меж столбами бегали
дети, обсыпая друг друга пылью...
ее в средние века -- батиниты.
многоцветное сияние источали земные плоды. Сладко пенились чаны с мешалдой,
тяжелыми жерновами лежала кунжутная халва, в мясных рядах висели
свежеободранные туши. Мухи гудели вокруг сыто, являя довольство. И собаки
были ленивы: нехотя поднимались они из теплой пыли, отходили в сторону перед
людьми с трубами и ложились неподалеку.
из города и возвращаются лишь после того, как все там вымерли. Так было в
Тусе некогда, где собаки ели ослабевших от голода людей прямо в домах. На
целый квартал -- махалля -- остался жить один мальчик. Он протянул мальчику
хлеб, и тот подавился, силясь затолкать в себя сразу весь кусок...
И за стенами города, в раба-дах, продолжается базар. А тогда, когда он
сделался ва-зиром, десяток голодных людей теснился у столбов, выменивая
что-то из полы в полу...
рабад людей Писания -- иудеев и христиан. Тут, среди них, и кончался канал
Маджан, потому что не должны неверные жить по воде выше правоверных.
земель Величайшего Султана,-- стоял, до крыши увитый плющом. Из Сада
митрополитов вывели под руки слепого старца католикоса. С рук его передали
хаджибу Оповещений плоский христианский хлеб без соли, почитающийся среди
них наивысшим даром. Четыре века назад здешний митрополит выловил в канале
тело бежавшего от правоверного войска Езди-герда Третьего -- последнего из
персидских царей -- Кеев от корня Сасана. Его предали земле по обычаю
христиан и с положенными почестями...
же плоский и сухой хлеб вынес ему экзиларх иудеев. К хлебу была приложена
здравица на узкой кожаной ленте. Во взгляде иудея был, как всегда, подвох.
Что бы это могло быть? Он скосил глаза и нахмурился: здравица была написана
по древней формуле -- в честь старых царей Эраншахра. Ньюешние тюркские
султаны из дома Сельджука тоже, правда, чис-
двусмысленность у иудеев...
желтые заплаты. Так всегда можно отличить правоверного от не приявших свет
учения Пророка, а тех, в свою очередь, от огнепоклонников-гябров и
шаманствующих, коих надлежит вовсе изгонять из селений. В государстве все
должны быть благополучны и на своих местах. Экзиларху же следует сделать
внушение по поводу царской формулы...
сторону, не снимая тяжкого халата. Сквозь плотный атлас подкладки золото
обжигало тело, особенно выставленные колени. Тут, прямо от стены, начинались
сады. Белый хорасанский урюк давно уже созрел, и плоские глиняные крыши
домов и пристроек сплошь были устланы сочащимися на солнце плодами. Сладкий
удушливый запах источали они, от которого кружилась голова. А был здесь
когда-то пустырь, и промоины солончаков слепили глаза...
брошенного города древних Кеев. Там сейчас обитают огнепоклонники, да еще
Лондон Джек
Посняков Андрей
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Трубников Александр
Посняков Андрей