вечного", снова возродился столь прекрасным, что заповедан был любимей-
шему из чад божиих. - Солнце встало над Моавом, затопило его блеском и
уже палит долину. Какие-то большие металлически-серые мухи липнут к жар-
ким гривам лошадей, скорпион шуршит, бежит укрыться в легкой голубой те-
ни под застывшей песчаной волной. Вольно смотреть из-под шлема на доро-
гу, но тянет взглянуть в блеск Моава, тянет найти ту вершину, с которой
показал Господь Моисею всю радость земли обетованной: "Взойди на гору
сию, на гору Нево, что в земле Моавитской против Иерихона, и посмотри на
землю Ханаанскую, и умри на горе, на которую ты взойдешь, и приложись к
народу твоему..."
проникшим в Иерихон. И страшным заклятием заклял Навин Израиля, овладев
страною и дотла уничтожив красу Иерихона: "Проклят перед Господом тот,
кто восставит и построит город сей Иерихон!" Но разве не следы Навина -
те гилгалы, что рассеяны в долине Иерихонской, те огромные диски из кам-
ня, первобытные кровавые жертвенники Ваала-Солнца, что благоговейно по-
лагал в круги сам народ израильский?
шагом, неустанно мотая головами, отбиваясь от мух. Они машут кистями и
разноцветными бусами, которыми украшают здесь уздечки. Шеи их стали мок-
ры, темны и тонки. В легкой и все же душной тени платка дышишь как бы
жаром раскаленного костра. Близок Иордан, - уже тянет запахом речной во-
ды, запахом горячего ила... Теперь и от великой реки остался только уз-
кий и мутный поток, от первобытно-густых зарослей на берегах ее - кайма
ив, камышей и кустарников, опутанных лианами.
местом крещения Иисуса. "В те дни пришел Иисус из Назарета Галилейско-
го..." В те дни долина переживала третий и последний расцвет. Тщетно бы-
ло заклятие Навина, - еще раз вырос новый Иерихон. И вот дьявол искушает
прелестью его самого крестившегося Сына Божия. "Возвед его на высокую
гору, дьявол показал ему все царства вселенной во мгновение времени. И
сказал ему: тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она
предана мне". Серо-песчаный берег обрывист и крут. Густая желтоватая во-
да, крутясь, бежит под ветвями ив, под корнями, покрытыми наносною тра-
вою, илом. Лошади тянутся к воде, вязнут по колена и долго, жадно пьют.
Мертвая тишина кругом и сквозная горячая тень над головою. Мысли беспо-
рядочны, смутны, но стремятся все к одному - связать то простое, что пе-
ред глазами, с страшным прошлым этой пустыни. Хочешь представить себе
то, что доступно только Богу, - жизнь тех легендарных ханаанских горо-
дов, от которых уцелели лишь названия. Думаешь о знойно-мглистом Моаве и
опять слышишь слова Второзакония: "И полуденную страну, и равнину долины
Иерихона, город Пальм, до Сигора увидал Моисей... И умер там, в земле
Моавитской, по слову Господню, и погребен в земле Моавитской, и никто не
знает места погребения его даже до сего дня..." Думаешь об иерихонских
бальзамах Клеопатры, о термах Ирода - и опять возвращаешься к искушению
Иисуса от дьявола... И теряешься в образах времен Рима, Византии, Ома-
ров... Великими крестовыми битвами во имя и славу того, кто отверг здесь
славу всего земного, обрывается летопись этой страны. За ними века мол-
чания, никому не ведомых и несчетных подвигов отшельничества, погребения
себя заживо в могильниках навеки забвенной Иудеи. В молчании, вдали от
жизни всего мира, множатся, как соты ос, крипты в каменистых обрывах Иу-
дейских и Аравийских гор; в прибрежных скалах страшного Асфальтического
моря, в огненных ущельях созидаются дикие обители. Но ураганами проно-
сятся набеги от Дамаска, от Багдада, от Геджаса, и вот - пустеют и крип-
ты, переполненные костями избиенных иноков, глохнут разоренные обите-
ли... И опять, опять воцаряется он, древний бог пустыни!
тельно-белом прибрежье это слово - полдень. Прииорданские камыши и кус-
тарники не смеют дойти сюда вместе с Иорданом: далеко вокруг песчано-ка-
менисто и покрыто солью, селитрой то место, где сливается река с масля-
нистой, жгуче-горькой и тускло-зеленоватой водой асфальтической. На ко-
ралловые похожи те как бы окаменевшие ветви, что приносит сюда течение
реки и что снова, уже мертвыми, выкидывает море. В знойно-мглистой дали
теряется оно на юге. Там - дни Авраама, Агари, Измаила. Там, в капище
Эль-Лат, племя Тарик еще доныне поклоняется гилгалу Солнца - полубога,
полудьявола.
За Хадеттом он переменил темп на торопливый, горный: стуча, раскачива-
ясь, он стал извиваться все выше и выше по красноватым предгорьям. Из-за
цветущих садов, покрывающих их, из-за гранатов, шелковиц, кипарисов, роз
и глициний несколько раз мелькнуло туманно-синее море. Слушая разноязыч-
ный говор, гул колес и грохот энергично работающего паровика, я выглянул
в окно, дохнул посвежевшим воздухом: в необъятное пространство за нами
все ниже и ниже падала далекая бейрутская долина, ставшая маленькой,
плоской, кучки белых и оранжевых точек - крыш, темно-зеленые пятна са-
дов, кирпичные отмели бухты - и необозримая синь моря. Скоро все это
скрылось - и снова развернулось еще шире... Все мельче, тесней станови-
лись точки, все игрушечной - бухта и все величавей - море. Море росло,
поднималось синей туманностью к светлому небу. А небо было несказанно
огромно.
Бейруту, - и за горами направо я вдруг близко увидал серебряную с чернью
громаду Саннина. Пахло снегом, но серая каменная стена маленькой станции
вся была в цветущей, ярко-пунцовой герани. Потом паровик звонко, по-гор-
ному крикнул - и опять застучал коротким дыханием в кручу. И опять отк-
рылась головокружительная панорама с далеким Бейрутом на дне. Зыбко зия-
ли глубокие ущелья с одной стороны, торжественно возрастал Саннин с дру-
гой... А за Арайей подъем пошел еще круче. Стало просторно и голо, прох-
ладно и облачно. Дымом сползали облака по скатам. Миновавши Алэй, мы
опять повернули к востоку. Был туннель. Налево открылась долина Хамана,
за ней - горы в сплошных темно-зеленых борах... За Софаром мы опять оку-
нулись в тьму, дым и грохот, а когда выскочили, о, как дико и вольно
стало кругом! Из-за голых вершин глянул Джебель-Кенэзэ весь в ярких се-
ребряных лентах, четко, одиноко засиял в этой ясной, прохладной пустыне.
Приближался перевал, паровик выбивался из сил, одолевая последний
подъем. Из окон вагонов высовывались фески, дым падал и стлался по при-
дорожным скалам... К полудню мы пришли на Бейдар, к перевалу.
новала мысль, что ты на Ливане. А впереди - долина Солнца, долина Авен,
Келесирия. Тронувшись, мы пошли с головокружительной быстротой. С грохо-
том нырнули опять в длинный-длинный туннель. А когда этот грохот обор-
вался, ослепли от света и не сразу поняли, что это, как море, сияет впе-
реди. Впереди же была - Келесирия.
смутно видных в солнечном тумане. Против левого окна, над скатами, сияла
все та же голая громада в белых лентах. На скатах возле нас лежал тающий
снег. А дорога все падала, и все ближе становилась огромная изумрудная
долина в фиолетовых пятнах пашен. И еще огромнее был далекий вал гор за
нею. Вот сосед трогает меня сизой рукой за рукав и, блеснув зубами, го-
ворит:
выделяющуюся из-за валов Антиливана куполообразную гору. Она вся в поло-
сах снега, идущих сверху вниз, - как талес. Гермон, Великий Шейх! Над
ним, почти на нем - купы светлых легких облаков...
ту... Но по горе налево все еще был снег - на изумительно-ярком поле не-
ба. За Мерейатом, после очень крутого спуска, открылась Штора, большая и
дикая на вид арабская деревня с плоскими глиняными кровлями. За Шторой,
после полудня, мы были уже в долине.
красные одежды сирийцев, пахавших на волах ржавую глину в виноградни-
ках... Близился Райяк, где нужно было покинуть дамасский путь и свернуть
на север.
ность, - в ней около полутораста верст, - с незапамятных времен называ-
ется Бека, то есть страна, долина. Баальбек есть таким образом "долина
Ваала-Солнца". Слово Сирия - санскритское - значит опять-таки - солнце.
Но мало того: эта долина, средоточие солнечных служении, связана еще с
именем Рая, близость которого к Баальбеку была неоспорима в древности.
ровно и почти незаметно для глаз идет на подъем, все к северу. Кругом -
слегка волнистая пустыня, тощие посевы, сквозит красноватая почва, -
именно та, из которой и был создан Адам! - и кое-где - дико цветущие
кустарники. В открытое окно слева дует свежий степной ветер, за долиной
Конюшевский Владислав
Андреев Николай
Круз Андрей
Перумов Ник
Корнев Павел
Роллинс Джеймс