нако ж, он надеется доставить ему свидание.
рас поглядывал на каждого из них. Что-то, казалось, сильно потрясло его:
на грубом и равнодушном лице его вспыхнуло какое-то сокрушительное пламя
надежды - надежды той, которая посещает иногда человека в последнем гра-
дусе отчаяния; старое сердце его начало сильно биться, как будто у юно-
ши.
ное. - Вы вс° на свете можете сделать, выкопаете хоть из дна морского; и
пословица давно уже говорит, что жид самого себя украдет, когда только
захочет украсть. Освободите мне моего Остапа! Дайте случай убежать ему
от дьявольских рук. Вот я этому человеку обещал двенадцать тысяч червон-
ных, - я прибавляю еще двенадцать. Все, какие у меня есть, дорогие кубки
и закопанное в земле золото, хату и последнюю одежду продам и заключу с
вами контракт на всю жизнь, с тем чтобы все, что ни добуду на войне, де-
лить с вами пополам.
- может быть, бог даст.
слух, ничего не мог отгадать; он слышал только часто произносимое слово
"Мардохай", и больше ничего.
веком, какого еще никогда не было на свете. У-у! то такой мудрый, как
Соломон; и когда он ничего не сделает, то уж никто на свете не сделает.
Сиди тут; вот ключ, и не впускай никого!
довский проспект. Три жида остановились посредине улицы и стали говорить
довольно азартно; к ним присоединился скоро четвертый, наконец, и пятый.
Он слышал опять повторяемое: "Мардохай, Мардохай". Жиды беспрестанно
посматривали в одну сторону улицы; наконец в конце ее из-за одного дрян-
ного дома показалась нога в жидовском башмаке и замелькали фалды полу-
кафтанья. "А, Мардохай, Мардохай!" - закричали все жиды в один голос.
Тощий жид, несколько короче Янкеля, но гораздо более покрытый морщинами,
с преогромною верхнею губою, приблизился к нетерпеливой толпе, и все жи-
ды наперерыв спешили рассказать ему, причем Мардохай несколько раз пог-
лядывал на маленькое окошечко, и Тарас догадывался, что речь шла о нем.
Мардохай размахивал руками, слушал, перебивал речь, часто плевал на сто-
рону и, подымая фалды полукафтанья, засовывал в карман руку и вынимал
какие-то побрякушки, причем показывал прескверные свои панталоны. Нако-
нец все жиды подняли такой крик, что жид, стоявший на стороже, должен
был дать знак к молчанию, и Тарас уже начал опасаться за свою безопас-
ность, но, вспомнивши, что жиды не могут иначе рассуждать, как на улице,
и что их языка сам демон не поймет, он успокоился.
зился к Тарасу, потрепал его по плечу и сказал: "Когда мы да бог захочем
сделать, то уже будет так, как нужно".
лучил некоторую надежду. Действительно, вид его мог внушить некоторое
доверие: верхняя губа у него была просто страшилище; толщина ее, без
сомнения, увеличилась от посторонних причин. В бороде у этого Соломона
было только пятнадцать волосков, и то на левой стороне. На лице у Соло-
мона было столько знаков побоев, полученных за удальство, что он, без
сомнения, давно потерял счет им и привык их считать за родимые пятна.
рости. Бульба остался один. Он был в странном, небывалом положении: он
чувствовал в первый раз в жизни беспокойство. Душа его была в лихорадоч-
ном состоянии. Он не был тот прежний, непреклонный, неколебимый, крепкий
как дуб; он был малодушен; он был теперь слаб. Он вздрагивал при каждом
шорохе, при каждой новой жидовской фигуре, показывавшейся в конце улицы.
В таком состоянии пробыл он, наконец, весь день; не ел, не пил, и глаза
его не отрывались ни на час от небольшого окошка на улицу. Наконец уже
ввечеру поздно показался Мардохай и Янкель. Сердце Тараса замерло.
что у Мардохая уже не было последнего локона, который хотя довольно не-
опрятно, но все же вился кольцами из-под яломка его. Заметно было, что
он хотел что-то сказать, но наговорил такую дрянь, что Тарас ничего не
понял. Да и сам Янкель прикладывал очень часто руку во рту, как будто бы
страдал простудою.
гу, не можно! Такой нехороший народ, что ему надо на самую голову напле-
вать. Вот и Мардохай скажет. Мардохай делал такое, какого еще не делал
ни один человек на свете; но бог не захотел, чтобы так было. Три тысячи
войска стоят, и завтра их всех будут казнить.
солнце не всходило. Часовые соглашаются, и один левентарь обещался.
Только пусть им не будет на том свете счастья! Ой, вей мир! Что это за
корыстный народ! И между нами таких нет: пятьдесят червонцев я дал каж-
дому, а левентарю...
дость возвратилась в его душу.
приехавшим из немецкой земли, для чего платье уже успел припасти дально-
видный жид. Была уже ночь. Хозяин дома, известный рыжий жид с веснушка-
ми, вытащил тощий тюфяк, накрытый какою-то рогожею, и разостлал его на
лавке для Бульбы. Янкель лег на полу на таком же тюфяке. Рыжий жид выпил
небольшую чарочку какой-то настойки, скинул полукафтанье и, сделавшись в
своих чулках и башмаках несколько похожим на цыпленка, отправился с сво-
ею жидовкой во что-то похожее на шкаф. Двое жиденков, как две домашние
собачки, легли на полу возле шкафа. Но Тарас не спал; он сидел неподви-
жен и слегка барабанил пальцами по столу; он держал во рту люльку и пус-
кал дым, от которого жид спросонья чихал и заворачивал в одеяло свой
нос. Едва небо успело тронуться бледным предвестием зари, он уже толкнул
ногою Янкеля.
ную шапочку, - и никто бы из самых близких к нему козаков не мог узнать
его. По виду ему казалось не более тридцати пяти лет. Здоровый румянец
играл на его щеках, и самые рубцы придавали ему что-то повелительное.
Одежда, убранная золотом, очень шла к нему.
городе с коробкою в руках. Бульба и Янкель пришли к строению, имевшему
вид сидящей цапли. Оно было низкое, широкое, огромное, почерневшее, и с
одной стороны его выкидывалась, как шея аиста, длинная узкая башня, на
верху которой торчал кусок крыши. Это строение отправляло множество раз-
ных должностей: тут были и казармы, и тюрьмы, и даже уголовный суд. Наши
путники вошли в ворота и очутились среди пространной залы, или крытого
двора. Около тысячи человек спали вместе. Прямо шла низенькая дверь, пе-
ред которой сидевшие двое часовых играли в какую-то игру, состоявшую в
том, что один другого бил двумя пальцами по ладони. Они мало обратили
внимания на пришедших и поворотили головы только тогда, когда Янкель
сказал:
гую подставляя своему товарищу для принятия от него ударов.
кую же залу с маленькими окошками вверху.
количество гайдуков в полном вооружении. - Нам никого не велено пускать.
толстяк, который по всем приметам казался начальником, потому что ругал-
ся сильнее всех.
те! Да саблей чтобы никто не скидал и не собачился на полу...
ким.
конец подошли к тому месту, где коридор уже оканчивался.
нет Яна: вместо его стоит другой, - отвечал часовой.
усами в три яруса. Верхний ярус усов шел назад, другой прямо вперед,
третий вниз, что делало его очень похожим на кота.
Шилова Юлия
Гуль Роман Борисович
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Верещагин Олег
Махров Алексей