Чтение 13–й страницы книги ~Белые ночи~

- Как это? к вам! Хорошо, я готов...

- Да, вы наймите у нас. У нас там, наверху, мезонин; он пустой; жилица
была, старушка, дворянка, она съехала, и бабушка, я знаю, хочет молодого
человека пустить; я говорю: "Зачем же молодого человека?" А она говорит:
"Да так, я уже стара, а только ты не подумай, Настенька, что я за него тебя
хочу замуж сосватать". Я и догадалась, что это для того...

- Ах, Настенька!..

И оба мы засмеялись.

- Ну, полноте же, полноте. А где же вы живете? я и забыла.

- Там, у -ского моста, в доме Баранникова.

- Это такой большой дом?

- Да, такой большой дом.

- Ах, знаю, хороший дом; только вы, знаете, бросьте его и переезжайте
к нам поскорее...

- Завтра же, Настенька, завтра же; я там немножко должен за квартиру,
да это ничего... Я получу скоро жалованье...

- А знаете, я, может быть, буду уроки давать; сама выучусь и буду
давать уроки...

- Ну вот и прекрасно... а я скоро награждение получу, Настенька...

- Так вот вы завтра и будете мой жилец...

- Да, и мы поедем в "Севильского цирюльника", потому что его теперь
опять дадут скоро.

- Да, поедем, - сказала смеясь Настенька, - нет, лучше мы будем
слушать не "Цирюльника", а что-нибудь другое...

- Ну хорошо, что-нибудь другое; конечно, это будет лучше, а то я не
подумал...

Говоря это, мы ходили оба как будто в чаду, в тумане, как будто сами
не знали, что с нами делается. То останавливались и долго разговаривали на
одном месте, то опять пускались ходить и заходили бог знает куда, и опять
смех, опять слезы... То Настенька вдруг захочет домой, я не смею удерживать
и захочу проводить ее до самого дома; мы пускаемся в путь и вдруг через
четверть часа находим себя на набережной у нашей скамейки. То она вздохнет,
и снова слезинка набежит на глаза; я оробею, похолодею... Но она тут же
жмет мою руку и тащит меня снова ходить, болтать, говорить...

- Пора теперь, пора мне домой; я думаю, очень поздно, - сказала
наконец Настенька, - полно нам так ребячиться!

- Да, Настенька, только уж я теперь не засну; я домой не пойду.

- Я тоже, кажется, не засну; только вы проводите меня...

- Непременно.

- Но уж теперь мы непременно дойдем до квартиры.

- Непременно, непременно...

- Честное слово?.. потому что ведь нужно же когда-нибудь воротиться
домой!

- Честное слово, - отвечал я смеясь...

- Ну, пойдемте!

- Пойдемте.

- Посмотрите на небо, Настенька, посмотрите! Завтра будет чудесный
день; какое голубое небо, какая луна! Посмотрите: вот это желтое облако
теперь застилает ее, смотрите, смотрите!.. Нет, оно прошло мимо. Смотрите
же, смотрите!..

Но Настенька не смотрела на облако, она стояла молча, как вкопанная;
через минуту она стала как-то робко, тесно прижиматься ко мне. Рука ее
задрожала в моей руке; я поглядел на нее...Она оперлась на меня еще
сильнее.

В эту минуту мимо нас прошел молодой человек. Он вдруг остановился,
пристально посмотрел на нас и потом опять сделал несколько шагов. Сердце во
мне задрожало...

- Настенька, - сказал я вполголоса, - кто это, Настенька?

- Это он! - отвечала она шепотом, еще ближе, еще трепетнее прижимаясь
ко мне... Я едва устоял на ногах.

- Настенька! Настенька! это ты! - послышался голос за нами, и в ту же
минуту молодой человек сделал к нам несколько шагов.

Боже, какой крик! как она вздрогнула! как она вырвалась из рук моих и
порхнула к нему навстречу!.. Я стоял и смотрел на них как убитый. Но она
едва подала ему руку, едва бросилась в его объятия, как вдруг снова
обернулась ко мне, очутилась подле меня, как ветер, как молния, и, прежде
чем успел я опомниться, обхватила мою шею обеими руками и крепко, горячо
поцеловала меня. Потом, не сказав мне ни слова, бросилась снова к нему,
взяла его за руки и повлекла его за собою.

Я долго стоял и глядел им вслед... Наконец оба они исчезли из глаз
моих.

УТРО

Мои ночи кончились утром. День был нехороший. Шел дождь и уныло стучал
в мои стекла; в комнатке было темно, на дворе пасмурно. Голова у меня
болела и кружилась; лихорадка прокрадывалась по моим членам.

- Письмо к тебе, батюшка, по городской почте, почтарь принес, -
проговорила надо мною Матрена.

- Письмо! от кого? - закричал я, вскакивая со стула.

- А не ведаю, батюшка, посмотри, может, там и написано от кого.

Я сломал печать. Это от нее!

"О, простите, простите меня! - писала мне Настенька, - на коленях
умоляю вас, простите меня! Я обманула и вас и себя. Это был сон, призрак...
Я изныла за вас сегодня; простите, простите меня!..

Не обвиняйте меня, потому что я ни в чем не изменилась пред вами; я
сказала, что буду любить вас, я и теперь вас люблю,больше чем люблю. О
боже! если б я могла любить вас обоих разом! О, если б вы были он!"

"О, если б он были вы!" - пролетело в моей голове. Я вспомнил твои же
слова, Настенька!

"Бог видит, что бы я теперь для вас сделала! Я знаю, что вам тяжело и
грустно. Я оскорбила вас, но вы знаете - коли любишь, долго ли помнишь
обиду. А вы меня любите!

Благодарю! да! благодарю вас за эту любовь. Потому что в памяти моей
она напечатлелась, как сладкий сон, который долго помнишь после
пробуждения; потому что я вечно буду помнить тот миг, когда вы так братски
открыли мне свое сердце и так великодушно приняли в дар мое, убитое, чтоб
его беречь, лелеять, вылечить его... Если вы простите меня, то память об
вас будет возвышена во мне вечным, благодарным чувством к вам, которое
никогда не изгладится из души моей... Я буду хранить эту память, буду ей
верна, не изменю ей, не изменю своему сердцу: оно слишком постоянно. Оно
еще вчера так скоро воротилось к тому, которому принадлежало навеки.

Мы встретимся, вы придете к нам, вы нас не оставите, вы будете вечно
другом, братом моим... И когда вы увидите меня, вы подадите мне руку... да?
вы подадите мне ее, вы простили меня, не правда ли? Вы меня любите