Чтение 20–й страницы книги ~Игрок~

- По уставу разом более двенадцати фридрихсдоров на zero ставить не
позволено, бабушка, - ну вот я поставил.

- Как не позволено? Да ты не врешь ли? Мусье! мусье! - затолкала она
крупера, сидевшего тут же подле нее слева и приготовившегося вертеть, -
combien zero? douze? douze?39

Я поскорее растолковал вопрос по-французски.

- Oui, madame40, - вежливо подтвердил крупер, - равно как всякая
единичная ставка не должна превышать разом четырех тысяч флоринов, по
уставу, - прибавил он в пояснение.

- Ну, нечего делать, ставь двенадцать.

- Le jeu est fait!41 - крикнул крупер. Колесо завертелось, и вышло
тринадцать. Проиграли!
--------

39 - сколько зеро? двенадцать? двенадцать? (франц.).

40 - Да, сударыня (франц.).

41 - Ставка сделана! (франц.).

- Еще! еще! еще! ставь еще! - кричала бабушка. Я уже не противоречил
и, пожимая плечами, поставил еще двенадцать фридрихсдоров. Колесо вертелось
долго. Бабушка просто дрожала, следя за колесом. "Да неужто она и в самом
деле думает опять zero выиграть?" - подумал я, смотря на нее с удивлением.
Решительное убеждение в выигрыше сияло на лице ее, непременное ожидание,
что вот-вот сейчас крикнут: zero! Шарик вскочил в клетку.

- Zero! - крикнул крупер.

- Что!!! - с неистовым торжеством обратилась ко мне бабушка.

Я сам был игрок; я почувствовал это в ту самую минуту. У меня
руки-ноги дрожали, в голову ударило. Конечно, это был редкий случай, что на
каких-нибудь десяти ударах три раза выскочил zero; но особенно
удивительного тут не было ничего. Я сам был свидетелем, как третьего дня
вышло три zero сряду и при этом один из игроков, ревностно отмечавший на
бумажке удары, громко заметил, что не далее, как вчера, этот же самый zero
упал в целые сутки один раз.

С бабушкой, как с выигравшей самый значительный выигрыш, особенно
внимательно и почтительно рассчитались. Ей приходилось получить ровно
четыреста двадцать фридрихсдоров, то есть четыре тысячи флоринов и двадцать
фридрихсдоров. Двадцать фридрихсдоров ей выдали золотом, а четыре тысячи -
банковыми билетами.

На этот раз бабушка уже не звала Потапыча; она была занята не тем. Она
даже не толкалась и не дрожала снаружи. Она, если можно так выразиться,
дрожала изнутри. Вся на чем-то сосредоточилась, так и прицелилась:

- Алексей Иванович! он сказал, зараз можно только четыре тысячи
флоринов поставить? На, бери, ставь эти все четыре на красную, - решила
бабушка.

Было бесполезно отговаривать. Колесо завертелось.

- Rouge! - провозгласил крупер.

Опять выигрыш в четыре тысячи флоринов, всего, стало быть, восемь.

- Четыре сюда мне давай, а четыре ставь опять на красную, -
командовала бабушка.

Я поставил опять четыре тысячи.

- Rouge! - провозгласил снова крупер.

- Итого двенадцать! Давай их все сюда. Золото ссыпай сюда, в кошелек,
а билеты спрячь.

- Довольно! Домой! Откатите кресла!

Глава XI

Кресла откатили к дверям, на другой конец залы. Бабушка сияла. Все
наши стеснились тотчас же кругом нее с поздравлениями. Как ни эксцентрично
было поведение бабушки, но ее триумф покрывал многое, и генерал уже не
боялся скомпрометировать себя в публике родственными отношениями с такой
странной женщиной. С снисходительною и фамильярно-веселою улыбкою, как бы
теша ребенка, поздравил он бабушку. Впрочем, он был видимо поражен, равно
как и все зрители. Кругом говорили и указывали на бабушку. Многие проходили
мимо нее, чтобы ближе ее рассмотреть. Мистер Астлей толковал о ней в
стороне с двумя своими знакомыми англичанами. Несколько величавых
зрительниц, дам, с величавым недоумением рассматривали ее как какое-то
чудо. Де-Грие так и рассыпался в поздравлениях и улыбках.

- Quelle victoire!42 - говорил он.

- Mais, madame, c'etait du feu!43 - прибавила с заигрывающей улыбкой
mademoiselle Blanche.
--------

42 - Какая победа! (франц.).

43 - Но, сударыня, это было блестяще! (франц.).

- Да-с, вот взяла да и выиграла двенадцать тысяч флоринов! Какое
двенадцать, а золото-то? С золотом почти что тринадцать выйдет. Это сколько
по-нашему? Тысяч шесть, что ли, будет?

Я доложил, что и за семь перевалило, а по теперешнему курсу, пожалуй,
и до восьми дойдет.

- Шутка, восемь тысяч! А вы-то сидите здесь, колпаки, ничего не
делаете! Потапыч, Марфа, видели?

- Матушка, да как это вы? Восемь тысяч рублей, - восклицала,
извиваясь, Марфа.

- Нате, вот вам от меня по пяти золотых, вот! Потапыч и Марфа
бросились целовать ручки.

- И носильщикам дать по фридрихсдору. Дай им по золотому, Алексей
Иванович. Что это лакей кланяется, и другой тоже? Поздравляют? Дай им тоже
по фридрихсдору.

- Madame la princesse... un pauvre expatrie... malheur continuel... le
princes russes sont si genereux44, - увивалась около кресел одна личность в
истасканном сюртуке, пестром жилете, в усах, держа картуз на отлете и с
подобострастною улыбкой...
--------

44 - Госпожа княгиня... бедный эмигрант... постоянное несчастье...
русские князья так щедры... (франц.).

- Дай ему тоже фридрихсдор. Нет, дай два; ну, довольно, а то конца с
ними не будет. Подымите, везите! Прасковья, - обратилась она к Полине
Александровне, - я тебе завтра на платье куплю, и той куплю mademoiselle...
как ее, mademoiselle Blanche, что ли, ей тоже на платье куплю. Переведи ей,
Прасковья!

- Merci, madame, - умильно присела mademoiselle Blanche, искривив рот
в насмешливую улыбку, которою обменялась с Де-Грие и генералом. Генерал
отчасти конфузился и ужасно был рад, когда мы добрались до аллеи.

- Федосья, Федосья-то, думаю, как удивится теперь, - говорила бабушка,
вспоминая о знакомой генеральской нянюшке. - И ей нужно на платье подарить.
Эй, Алексей Иванович, Алексей Иванович, подай этому нищему!

По дороге проходил какой-то оборванец, с скрюченною спиной, и глядел
на нас.

- Да это, может быть, и не нищий, а какой-нибудь прощелыга, бабушка.

- Дай! дай! дай ему гульден!

Я подошел и подал. Он посмотрел на меня с диким недоумением, однако
молча взял гульден. От него пахло вином.

- А ты, Алексей Иванович, не пробовал еще счастия?

- Нет, бабушка.