бросилась ей в лицо.
одна ко мне? Зачем же вы пришли? Из одного любопытства?
попросите господина Разумихина сопровождать вас сюда. Но его ни с вами, ни
кругом вас не было, я-таки смотрел: это отважно, хотели, значит, пощадить
Родиона Романыча. Впрочем, в вас все божественно... Что же касается до
вашего брата, то что я вам скажу? Вы сейчас его видели сами. Каков?
сряду он приходил к Софье Семеновне. Я вам показывал, где они сидели. Он
сообщил ей полную свою исповедь. Он убийца. Он убил старуху чиновницу,
процентщицу, у которой и сам закладывал вещи; убил тоже сестру ее,
торговку, по имени Лизавету, нечаянно вошедшую во время убийства сестры.
Убил он их обеих топором, который принес с собою. Он их убил, чтоб
ограбить, и ограбил; взял деньги и кой-какие вещи... Он сам это все
передавал слово в слово Софье Семеновне, которая одна и знает секрет, но в
убийстве не участвовала ни словом, ни делом, а, напротив, ужаснулась так
же, как и вы теперь. Будьте покойны, она его не выдаст.
губами; она задыхалась, - быть не может, нет никакой, ни малейшей причины,
никакого повода... Это ложь! Ложь!
собственному своему сознанию, не воспользовался ни деньгами, ни вещами, а
снес их куда-то под камень, где они и теперь лежат. Но это потому, что он
не посмел воспользоваться.
этом только помыслить? - вскричала Дуня и вскочила со стула. - Ведь вы его
знаете, видели? Разве он может быть вором?
Вор ворует, зато уж он про себя и знает, что он подлец; а вот я слышал про
одного благородного человека, что почту разбил; так кто его знает, может,
он и в самом деле думал, что порядочное дело сделал! Разумеется, я бы и сам
не поверил, так же как и вы, если бы мне передали со стороны. Но своим
собственным ушам я поверил. Он Софье Семеновне и причины все объяснял; но
та и ушам своим сначала не поверила, да глазам, наконец, поверила, своим
собственным глазам. Он ведь сам ей лично передавал.
своего рода теория, то же самое дело, по которому я нахожу, например, что
единичное злодейство позволительно, если главная цель хороша. Единственное
зло и сто добрых дел! Оно тоже, конечно, обидно для молодого человека с
достоинствами и с самолюбием непомерным знать, что были бы, например, всего
только тысячи три, и вся карьера, все будущее в его жизненной цели
формируется иначе, а между тем нет этих трех тысяч. Прибавьте к этому
раздражение от голода, от тесной квартиры, от рубища, от яркого сознания
красоты своего социального положения, а вместе с тем положения сестры и
матери. Пуще же всего тщеславие, гордость и тщеславие, а впрочем, бог его
знает, может, и при хороших наклонностях... Я ведь его не виню, не думайте,
пожалуйста; да и не мое дело. Тут была тоже одна собственная теорийка, -
так себе теория, - по которой люди разделяются, видите ли, на материал и на
особенных людей, то есть на таких людей, для которых, по их высокому
положению, закон не писан а, напротив, которые сами сочиняют законы
остальным людям, материалу-то, сору-то. Ничего, так себе теорийка; une
theorie comme une autre. Наполеон его ужасно увлек, то есть, собственно,
увлекло его то, что очень многие гениальные люди на единичное зло не
смотрели, а шагали через, не задумываясь. Он, кажется, вообразил себе, что
и он гениальный человек, - то есть был в том некоторое время уверен. Он
очень страдал и теперь страдает от мысли, что теорию-то сочинить он умел, а
перешагнуть-то, не задумываясь, и не в состоянии, стало быть человек не
гениальный. Ну, а уж это для молодого человека с самолюбием и унизительно,
в наш век-то особенно...
нравственное чувство? Да разве он таков?
и никогда в порядке-то особенном не было. Русские люди вообще широкие люди,
Авдотья Романовна, широкие, как их земля, и чрезвычайно склонны к
фантастическому, к беспорядочному; но беда быть широким без особенной
гениальности. А помните, как много мы в этом же роде и на эту же тему
переговорили с вами вдвоем, сидя по вечерам на террасе в саду, каждый раз
после ужина. Еще вы меня именно этой широкостью укоряли. Кто знает, может,
в то же самое время и говорили, когда он здесь лежал да свое обдумывал. У
нас в образованном обществе особенно священных преданий ведь нет, Авдотья
Романовна: разве кто как-нибудь себе по книгам составит... али из летописей
что-нибудь выведет. Но ведь это больше ученые и, знаете, в своем роде все
колпаки, так что даже и неприлично светскому человеку. Впрочем, мои мнения
вообще вы знаете; я никого решительно не обвиняю. Сам я белоручка, этого и
придерживаюсь. Да мы об этом уже не раз говорили. Я даже имел счастье
интересовать вас моими суждениями... Вы очень бледны, Авдотья Романовна!
которым все разрешается... Мне приносил Разумихин...
статья? Не знал я. Вот, должно быть, любопытно-то! Но куда же вы, Авдотья
Романовна?
- Куда к ней пройти? Она, может, и пришла; я непременно, сейчас хочу ее
видеть. Пусть она...
пресеклось.
прийти очень скоро, если же нет, то уж очень поздно...
Не верю! - кричала Дунечка в настоящем исступлении, совершенно теряя
голову.
Свидригайлов.
глоток...
Авдотья Романовна, успокойтесь! Знайте, что у него есть друзья. Мы его
спасем, выручим. Хотите, я увезу его за границу? У меня есть деньги; я в
три дня достану билет. А насчет того, что он убил, то он еще наделает много
добрых дел, так что все это загладится; успокойтесь. Великим человеком еще
может быть. Ну что с вами? как вы себя чувствуете?
эту дверь, а теперь она заперта на ключ. Когда вы успели запереть ее на
ключ?
Я вовсе не насмехаюсь; мне только говорить этим языком надоело. Ну куда вы
такая пойдете? Или вы хотите предать его? Вы его доведете до бешенства, и
он предаст себя сам. Знайте, что уж за ним следят, уже попали на след. Вы
только его выдадите. Подождите; я видел его и говорил с ним сейчас; его еще
можно спасти. Подождите, сядьте, обдумаем вместе. Я для того и звал вас,
чтобы поговорить об этом наедине и хорошенько обдумать. Да сядьте же!
Сертаков Виталий
Свержин Владимир
Ильин Андрей
Земляной Андрей
Шилова Юлия
Майер Стефани