Чтение 67–й страницы книги ~Преступление и наказание~

миллионов людей на земле. Одним словом, в реторту, в которой все это
происходит, я не заглядывал. Но определенный закон непременно есть и должен
быть; тут не может быть случая.

- Да что вы оба, шутите, что ль? - вскричал наконец Разумихин. -
Морочите вы друг друга иль нет? Сидят и один над другим подшучивают! Ты
серьезно, Родя?

Раскольников молча поднял на него свое бледное и почти грустное лицо и
ничего не ответил. И странною показалась Разумихину, рядом с этим тихим и
грустным лицом, нескрываемая, навязчивая, раздражительная и невежливая
язвительность Порфирия.

- Ну, брат, если действительно это серьезно, то... Ты, конечно, прав,
говоря, что это не ново и похоже на все, что мы тысячу раз читали и
слышали; но что действительно оригинально во всем этом, - и действительно
принадлежит одному тебе, к моему ужасу, - это то, что все-таки кровь по
совести разрешаешь, и, извини меня, с таким фанатизмом даже... В этом,
стало быть, и главная мысль твоей статьи заключается. Ведь это разрешение
крови по совести, это... это, по-моему, страшнее, чем бы официальное
разрешение кровь проливать, законное...

- Совершенно справедливо, страшнее-с, - отозвался Порфирий.

- Нет, ты как-нибудь да увлекся! Тут ошибка. Я прочту... Ты увлекся!
Ты не можешь так думать... Прочту.

- В статье всего этого нет, там только намеки, - проговорил
Раскольников.

- Так-с, так-с, - не сиделось Порфирию, - мне почти стало ясно теперь,
как вы на преступление изволите смотреть-с, но... уж извините меня за мою
назойливость (беспокою уж очень вас, самому совестно!) - видите ли-с:
успокоили вы меня давеча очень-с насчет ошибочных-то случаев смешения обоих
разрядов, но... меня все тут практические разные случаи опять беспокоят! Ну
как иной какой-нибудь муж, али юноша, вообразит, что он Ликург али
Магомет... - будущий, разумеется, - да и давай устранять к тому все
препятствия... Предстоит, дескать, далекий поход, а в поход деньги нужны...
и начнет добывать себе для похода... знаете?

Заметов вдруг фыркнул из своего угла. Раскольников даже глаз на него
не поднял.

- Я должен согласиться, - спокойно отвечал он, - что такие случаи
действительно должны быть. Глупенькие и тщеславные особенно на эту удочку
попадаются; молодежь в особенности.

- Вот видите-с. Ну так как же-с?

- Да и так же, - усмехнулся Раскольников, - не я в этом виноват. Так
есть и будет всегда. Вот он (он кивнул на Разумихина) говорил сейчас, что я
кровь разрешаю. Так что же? Общество ведь слишком обеспечено ссылками,
тюрьмами, судебными следователями, каторгами, - чего же беспокоиться? И
ищите вора!..

- Ну, а коль сыщем?

- Туда ему и дорога.

- Вы-таки логичны. Ну-с, а насчет его совести-то?

- Да какое вам до нее дело?

- Да так уж, по гуманности-с.

- У кого есть она, тот страдай, коль сознает ошибку. Это и наказание
ему, - опричь каторги.

- Ну а действительно-то гениальные, - нахмурясь, спросил Разумихин, -
вот те-то, которым резать-то право дано, те так уж и должны не страдать
совсем, даже за кровь пролитую?

- Зачем тут слово: должны? Тут нет ни позволения, ни запрещения. Пусть
страдает, если жаль жертву... Страдание и боль всегда обязательны для
широкого сознания и глубокого сердца. Истинно великие люди, мне кажется,
должны ощущать на свете великую грусть, - прибавил он вдруг задумчиво, даже
не в тон разговора.

Он поднял глаза, вдумчиво посмотрел на всех, улыбнулся, взял фуражку.
Он был слишком спокоен сравнительно с тем, как вошел давеча, и чувствовал
это. Все встали.

- Ну-с, браните меня или нет, сердитесь иль нет, а я не могу утерпеть,
- заключил опять Порфирий Петрович, - позвольте еще вопросик один (очень уж
я вас беспокою-с!), одну только маленькую идейку хотел пропустить,
единственно только чтобы не забыть-с...

- Хорошо, скажите вашу идейку, - серьезный и бледный стоял перед ним в
ожидании Раскольникова

- Ведь вот-с... право, не знаю, как бы удачнее выразиться... идейка-то
уж слишком игривенькая... психологическая-с... Ведь вот-с, когда вы вашу
статейку-то сочиняли, - ведь уж быть того не может, хе-хе! чтобы вы сами
себя не считали, ну хоть на капельку, - тоже человеком "необыкновенным" и
говорящим новое слово, - в вашем то есть смысле-с... Ведь так-с?

- Очень может быть, - презрительно ответил Раскольников.

Разумихин сделал движение.

- А коль так-с, то неужели вы бы сами решились - ну там ввиду
житейских каких-нибудь неудач и стеснений или для споспешествования
как-нибудь всему человечеству - перешагнуть через препятствие-то?.. Ну,
например, убить и ограбить?..

И он как-то вдруг опять подмигнул ему левым глазом и рассмеялся
неслышно, - точь-в-точь как давеча.

- Если б я и перешагнул, то уж, конечно, бы вам не сказал, - с
вызывающим, надменным презрением ответил Раскольников.

- Нет-с, это ведь я так только интересуюсь, собственно, для уразумения
вашей статьи, в литературном только одном отношении-с...

"Фу, как это явно и нагло!" - с отвращением подумал Раскольников.

- Позвольте вам заметить, - отвечал он сухо, - что Магометом иль
Наполеоном я себя не считаю... ни кем бы то ни было из подобных лиц,
следственно, и не могу, не быв ими, дать вам удовлетворительного объяснения
о том, как бы я поступил.

- Ну, полноте, кто ж у нас на Руси себя Наполеоном теперь не считает?
- с страшною фамильярностию произнес вдруг Порфирий. Даже в интонации его
голоса было на этот раз нечто уж особенно ясное.

- Уж не Наполеон ли какой будущий и нашу Алену Ивановну на прошлой
неделе топором укокошил? - брякнул вдруг из угла Заметов.

Раскольников молчал и пристально, твердо смотрел на Порфирия.
Разумихин мрачно нахмурился. Ему уж и прежде стало как будто что-то
казаться. Он гневно посмотрел кругом. Прошла минута мрачного молчания.
Раскольников повернулся уходить.

- Вы уж уходите! - ласково проговорил Порфирий, чрезвычайно любезно
протягивая руку. - Очень, очень рад знакомству. А насчет вашей просьбы не
имейте и сомнения. Так-таки и напишите, как я вам говорил. Да лучше всего
зайдите ко мне туда сами... как-нибудь на днях... да хоть завтра. Я буду
там часов этак в одиннадцать, наверно. Все и устроим... поговорим... Вы же,
как один из последних, там бывших, может, что-нибудь и сказать бы нам
могли... - прибавил он с добродушнейшим видом.

- Вы хотите меня официально допрашивать, со всею обстановкой? - резко
спросил Раскольников.

- Зачем же-с? Покамест это вовсе не требуется. Вы не так поняли. Я,
видите ли, не упускаю случая и... и со всеми закладчиками уже
разговаривал... от иных отбирал показания... а вы, как последний... Да вот,
кстати же! - вскрикнул он, чему-то внезапно обрадовавшись, - кстати
вспомнил, что ж это я!.. - повернулся он к Разумихину, - вот ведь ты об
этом Николашке мне тогда уши промозолил... ну, ведь и сам знаю, сам знаю, -