что-нибудь вроде подписки, лотереи или подобного. Вы меня благодарили и
даже прослезились (я рассказываю все так, как было, чтобы, во-первых,
напомнить вам, а во-вторых, показать вам, что из памяти моей не изгладилась
ни малейшая черта). Затем я взял со стола десятирублевый кредитный билет и
подал вам, от своего имени, для интересов вашей родственницы и в видах
первого вспоможения. Все это видел Андрей Семенович. Затем я вас проводил
до дверей, - все в том же, с вашей стороны, смущении, - после чего,
оставшись наедине с Андреем Семеновичем и переговорив с ним минут около
десяти, Андрей Семенович вышел, я же снова обратился к столу, с лежавшими
на нем деньгами, с целью, сосчитав их, отложить, как и предполагал я
прежде, особо. К удивлению моему, одного сторублевого билета, в числе
прочих, не оказалось. Извольте же рассудить: заподозрить Андрея Семеновича
я уж никак не могу-с; даже предположения стыжусь. Ошибиться в счете я тоже
не мог, потому что, за минуту перед вашим приходом, окончив все счеты, я
нашел итог верным. Согласитесь сами, что припоминая ваше смущение,
торопливость уйти и то, что вы держали руки, некоторое время, на столе;
взяв, наконец, в соображение общественное положение ваше и сопряженные с
ним привычки, я, так сказать, с ужасом, и даже против воли моей, принужден
был остановиться на подозрении, - конечно, жестоком, но - справедливом-с!
Прибавлю еще и повторю, что, несмотря на всю мою очевидную уверенность,
понимаю, что все-таки, в теперешнем обвинении моем, присутствует некоторый
для меня риск. Но, как видите, я не оставил втуне; я восстал и скажу вам
отчего: единственно, сударыня, единственно по причине чернейшей
неблагодарности вашей! Как? Я же вас приглашаю в интересах беднейшей
родственницы вашей, я же предоставляю вам посильное подаяние мое в десять
рублей, и вы же, тут же, сейчас же, платите мне за все это подобным
поступком! Нет-с, это уж нехорошо-с! Необходим урок-с. Рассудите же; мало
того, как истинный друг ваш, прошу вас (ибо лучшего друга не может быть у
вас в эту минуту), опомнитесь! Иначе, буду неумолим! Ну-с, итак?
десять рублей, вот возьмите их. - Соня вынула из кармана платок, отыскала
узелок, развязала его, вынула десятирублевую бумажку и протянула руку
Лужину.
настойчиво произнес он, не принимая билета.
строгими, насмешливыми, ненавистными лицами. Она взглянула на
Раскольникова... тот стоял у стены, сложив накрест руки, и огненным
взглядом смотрел на нее.
покорнейше прошу вас, пошлите покамест за дворником, - тихо и даже ласково
проговорил Лужин.
руками Амалия Ивановна.
хотя бы некоторые основания так заключать. Прошу вас, почтеннейшая Амалия
Ивановна, запомнить слова ваши, произнесенные, впрочем, при свидетелях.
сорвалась - бросилась к Лужину, - как! Вы ее в покраже обвиняете? Это
Соню-то? Ах, подлецы, подлецы! - И бросившись к Соне, она, как в тисках,
обняла ее иссохшими руками.
сюда! Подай сейчас эти десять рублей - вот!
бросила наотмашь прямо в лицо Лужина. Катышек попал в глаз и отскочил на
пол. Амалия Ивановна бросилась поднимать деньги. Петр Петрович рассердился.
несколько лиц, между которыми выглядывали и обе приезжие дамы.
Катерина Ивановна. - Сам ты дурак, крючок судейский, низкий человек! Соня,
Соня возьмет у него деньги! Это Соня-то воровка! Да она еще тебе даст,
дурак! - И Катерина Ивановна истерически захохотала. - Видали ль вы дурака?
- бросалась она во все стороны, показывая всем на Лужина. - Как! И ты тоже?
- увидала она хозяйку, - и ты туда же, колбасница, подтверждаешь, что она
"вороваль", подлая ты прусская куриная нога в кринолине! Ах вы! Ах вы! Да
она и из комнаты-то не выходила и, как пришла от тебя, подлеца, тут же
рядом подле Родиона Романовича и села!.. Обыщите ее! Коль она никуда не
выходила, стало быть, деньги должны быть при ней! Ищи же, ищи, ищи! Только
если ты не найдешь, то уж извини, голубчик, ответишь! К государю, к
государю, к самому царю побегу, милосердному, в ноги брошусь, сейчас же,
сегодня же! я - сирота! Меня пустят! Ты думаешь, не пустят? Врешь, дойду!
Дойду-у! Это ты на то, что она кроткая, рассчитывал? Ты на это понадеялся?
Да я, брат, зато бойкая! Оборвешься! Ищи же! Ищи, ищи, ну, ищи!!
вижу, что вы бойкая!.. Это... это... это как же-с? - бормотал Лужин, - это
следует при полиции-с... хотя, впрочем, и теперь свидетелей слишком
достаточно... Я готов-с... Но во всяком случае затруднительно мужчине... по
причине пола... Если бы с помощью Амалии Ивановны... хотя, впрочем, так
дело не делается... Это как же-с?
Ивановна, - Соня, вывороти им карманы! Вот, вот! Смотри, изверг, вот
пустой, здесь платок лежал, карман пустой, видишь! Вот другой карман, вот,
вот! Видишь, видишь!
кармана, один за другим наружу. Но из второго, правого, кармана вдруг
выскочила бумажка и, описав в воздухе параболу, упала к ногам Лужина. Это
все видели; многие вскрикнули. Петр Петрович нагнулся, взял бумажку двумя
пальцами с пола, поднял всем на вид и развернул. Это был сторублевый
кредитный билет, сложенный в восьмую долю. Петр Петрович обвел кругом свою
руку, показывая всем билет.
их надо Сибирь прогналь! Вон!
глаз с Сони, изредка, но быстро переводя их на Лужина. Соня стояла на том
же месте, как без памяти: она почти даже не была и удивлена. Вдруг краска
залила ей все лицо; она вскрикнула и закрылась руками.
сердце воплем, и бросилась к Катерине Ивановне. Та схватила ее и крепко
прижала к себе, как будто грудью желая защитить ее ото всех.
очевидность) Катерина Ивановна, сотрясая ее в руках своих, как ребенка,
целуя ее бессчетно, ловя ее руки и, так и впиваясь, целуя их. - Чтоб ты
взяла! Да что это за глупые люди! О господи! Глупые вы, глупые, - кричала
она, обращаясь ко всем, - да вы еще не знаете, не знаете, какое это сердце,
какая это девушка! Она возьмет, она! Да она свое последнее платье скинет,
продаст, босая пойдет, а вам отдаст, коль вам надо будет, вот она какая!
Она и желтый-то билет получила, потому что мои же дети с голоду пропадали,
себя за нас продала!.. Ах, покойник, покойник! Ах, покойник, покойник!
Видишь? Видишь? Вот тебе поминки! Господи! Да защитите же ее, что ж вы
стоите все! Родион Романович! Вы-то чего ж не заступитесь? Вы тоже, что ль
верите? Мизинца вы ее не стоите, все, все, все, все! Господи! Да защити ж,
наконец!
казалось, сильный эффект на публику. Тут было столько жалкого, столько
страдающего в этом искривленном болью, высохшем чахоточном лице, в этих
иссохших, запекшихся кровью губах, в этом хрипло кричащем голосе, в этом
плаче навзрыд, подобном детскому плачу, в этой доверчивой, детской и вместе
с тем отчаянной мольбе защитить, что, казалось, все пожалели несчастную. По
крайней мере, Петр Петрович тотчас же пожалел.
этот факт не касается! Никто не решится вас обвинить в умысле или в
соглашении, тем паче что вы же и обнаружили, выворотив карман: стало быть,
Пехов Алексей
Русанов Владислав
Майер Стефани
Вронский Константин
Чернецов Андрей
Афанасьев Роман