Чтение 5–й страницы книги ~Джесси и Моргиана~

- Он мне нравился. Теперь я нахожу, что он на вкус будет вроде лакрицы.
Дай мне папиросу, я попробую.

Она крепко сжала мундштук губами и серьезно поднесла спичку, причем ее
лицо выражало сомнение. Закурив, Джесси случайно выпустила дым через нос,
закрыла глаза, чихнула и поспешно положила папиросу на пепельницу.

- Что-то не так, - сказала она. - Должно быть, это требует мужества.

Ева рассмеялась.

- Тебе надо выйти замуж, - вот что я хотела сказать. Нормально ли твое
положение? Моргиана значительно старше тебя; кроме того, она ис...

- ... терична, - мрачно закончила Джесси. - Дальше!

- Выходит, что нравственно и физически ты одинока, хотя обеспечена и
живешь в своем доме.

- Я размышляла об этом, - сказала Джесси, - но как быть? Я никого не
люблю. Любит ли кто меня?..

- Человек пять.

- Положим, всего четыре. Говорят - брак вещь суровая. Ты, например,
замужем. Расскажи мне о браке.

- Но... я думаю, ты сама знаешь, - ответила Ева, понимавшая, что в таких
вопросах слова обладают свойствами искажать существо явлений, будь то слова
самые осторожные и искренние.

- Знаю и не знаю, - продолжала Джесси, задумчиво смотря на Еву, - но,
слушай, я не боюсь слов. Например, - что такое "идеальный брак"?

- Идеальный брак, - сказала Ева, начиная внутренне ныть, - такой брак
требует очень многого...

- Давай говорить подробно, - предложила Джесси.

Личный опыт Евы напоминал полудремоту. Слегка краснея, в то время как
Джесси оставалась спокойной, Ева продолжала:

- Очень многого... Хотя мой собственный брак подлежит размышлению, и я,
конечно, не могу ставить в пример... Очень, очень большая близость во всем,
одинаковость вкусов и так далее.

- Но ведь должна быть также любовь?

- Любовь? Конечно.

- Так расскажи о любви, - о замужней любви.

- Едва ли это возможно рассказать, - объявила Ева, которой становилось
все труднее идти в тон. - Ты... да... или нет... Например: знание географии
и подлинное путешествие. Конечно, есть разница.

- Послушай, - сказала Джесси, - быть любовницей и быть женой - это ведь
строго разделено? Или, например: "наложница" и "любовница". Есть ли здесь
сходство? Как ты думаешь?

- Мы лучше это оставим, - осторожно предложила Ева, - так как я
положительно не в ударе. Должно быть, обильный обед. Просто я не нахожу
выражений.

Джесси умолкла только потому, что уважила подчеркнутую последнюю фразу и
поняла замешательство Евы. Оно ей слегка передалось, в противном случае
Джесси охотно продолжала бы рассуждать о таких звучных, красивых словах, как
"наложница" или "страсть". Продолжая думать о связи со словом "наложница",
она спросила:

- Не переменишь ли ты свою ложу на ту, что рядом с моей? Она освободилась
теперь.

- Непременно переменю. Но все-таки, Джесси, мое искреннее желание -
видеть тебя хорошо устроенной, замужем.

- Не с кем попало, надеюсь? - заметила Джесси. - Ты дай мне какого-нибудь
погибшего человека. Я буду его восстанавливать в его собственных глазах. Вот
о чем я мечтаю иногда. Но это глупо. Или хорошо? Отвести от края пропасти и
- постепенно, неуклонно...

- Дурочка, где ты это читала? - рассмеялась Ева.

- А не помню где, - откровенно призналась, тоже смеясь, Джесси.

Вдруг она перестала смеяться, крикнув:

- Мори, ты опоздала. Обед мы уже скушали. Иди пить с нами кофе!

Моргиана стояла в дверях, весело рассматривая подруг.
Снисходительно-добродушно взглянув на Джесси, она спокойно поздоровалась с
Евой, села за стол, взяла салфетку, бесцельно посмотрела на нее и положила
на место.

- Стало легче?

- Да, Джесси. Старая мигрень, Ева. От кофе пройдет. У меня масса хлопот
по ремонту и моему переезду. Кроме того, в этом году рано наступил зной. Я
спасаюсь в "Зеленую флейту", наверное - до осени.

- Джесси, - и ты?

- Я не поеду, Ева. Я остаюсь здесь.

- Вы знаете, как она упряма, - сказала Моргиана Еве после небольшого
молчания.

Допив свой кофе, Моргиана возобновила примолкший разговор. Теперь она
была спокойна. Притворство ее было легким, как нетрудное дело в руках
опытного мастера. Она смеялась, шутила и рассказывала с нотой сочувствия о
прекрасной танцовщице Мальком, которая плакала и танцевала одна.

Глава VI

К девяти часам вечера гостей собралось пять человек. Это были: Гленар,
тот самый, манера курить которого обсуждалась Евой и Джесси, - медлительный
человек двадцати девяти лет, дилетант и блондин; Джиолати, итальянский
изгнанник, замешанный в романтическую историю при дворе; сын судовладельца
Регард и его жена, смуглая маленькая женщина с большими глазами, уроженка
Антильских островов. Пятая была Ева Страттон.

По малочисленности общества, а также из-за духоты, центром служила
квадратная угловая терраса. В этот вечер Джиолати, вспоминая родину, пел
трогательные романсы, и детская обида светилась в его черных глазах. Джесси,
внимая певцу, разгорелась, и от того с еще большей тоской Гленар
прислушивался к ее словам, не в силах отвести взгляд от ее фигуры, -
стряхнуть очарование, делавшее его смешным, что он знал и от чего сам же
приходил в раздражение. Но Джесси уже привыкла к его отчаянно-напряженному
виду и, внутренне хмурясь, старалась внешне быть с ним как бы рассеянной.
Она тихо беседовала с Аронтой, женой Регарда, а Регард рассказывал Еве о
скачках. Моргиана, задумавшись, расположилась в качалке, садистически
наблюдая Гленара, который или некстати вмешивался в разговор, продолжая
неизменно смотреть на Джесси, или тоскливо курил, расхаживая по террасе;
садился, вставал, снова садился, причем вид у него был такой, что он тут же
опять встанет. Он был поглощен решением: томился, терзался и пребывал в
страхе, что неудача вынудит его никогда больше не посещать Джесси.

- Не выйти ли походить по саду? - предложил Регард, и Джесси немедленно
согласилась, потому что у нее стало ныть в спине от разлитой над террасой
любви Гленара. За ней согласились все.

Так как вечер был совершенно черный, Моргиана распорядилась включить свет
в электрические фонари, стоявшие на скрещениях аллей. Над деревьями возник
полусвет; лучи озарили спящую, смешанную с черным и золотым, зелень. Тотчас,
спасаясь от Гленара, Джесси захватила Регарда и Моргиану; Ева пошла с
Джиолати, Гленар подошел к Аронте; все разошлись, условившись сойтись у
пруда.

Пока гуляющие были еще неподалеку друг от друга, Гленар слышал голос
Регарда, а Регард - откровенную зевоту Аронты и скучные слова подавленного
Гленара. Но разошлись дальше, и голоса смолкли. Случилось так, что благодаря
ускоренным шагам Моргианы, шедшей немного впереди и решительно молчавшей все
время, хотя Регард не раз обращался к ней с той мягкой любезностью, какая
бессознательно подчеркивает несчастье, - случилось, что они трое оказались у
пруда ранее других. Тогда, завидев спящих лебедей, Джесси захотела разбудить
черного австралийского лебедя. Он, рядом со своей белоснежной подругой,
мирно отражался в озаренной воде, спрятав голову под крыло.

Джесси ступила на покатый газон и, подобрав платье, протянула руку; стоя
у самой воды, она стала звать лебедя: "Ноэль! Куси-муси, Ноэль, соня!" Но
лебедь спал, и, подступив еще ближе, Джесси соскользнула ногой в воду. Ее
туфля и чулок сразу промокли; Регард подхватил ее, вывел наверх, а лебеди
проснулись и, вытянув шеи, сонно повели крыльями, приподняв их, как бы
разминаясь от сна.

Уныло поджав мокрую ногу, Джесси стояла на сухой ноге, держась за плечо
Регарда и выслушивая соответствующее замечание Моргианы; затем решительно
направилась в дом, чтобы переменить обувь. Она шла быстро, прихрамывая,
потому что было ей противно твердо ступать мокрой ногой. При повороте около
темной, стоявшей в тени листвы тутовицы она вздрогнула и остановилась: из
листвы прозвучал странный, мрачный голос, и, вглядевшись, Джесси различила
человека, который ее смешил и раздражал. Гленар стоял за деревом, делая
какие-то знаки. Он вздохнул и произнес ее имя.

- Это вы? - сказала Джесси с неудовольствием. - Зачем вы прячетесь? Что
там такое?

- Подойдите ко мне, - умолял Гленар. - Прошу вас, подойдите и выслушайте.
Я должен сказать вам одну очень важную вещь. Заинтересованная, Джесси пожала
плечами.

- Ничего не понимаю, - ответила она, - но я к вам в кусты не пойду,
потому что промочила ногу и тороплюсь. Вы что-нибудь поймали? Тогда несите
сюда.

Место, где стояла она, было слегка освещено, между тем Гленар притаился в
тени и не выходил. Такое непонятное упрямство вызвало у нее жуткую мысль,
что Гленар покушался на самоубийство. Сердце ее сжалось.

- Вы не ранены? - сурово спросила Джесси.

- Ранен? Да, в смысле особом, да, - ответил Гленар. - Я могу и хочу
сказать все. Но я боюсь света. Простите мою внезапную ненормальность. Это
так важно, что, лишь смутно различая ваше лицо, я решусь... О, лучше бы я
написал вам! Я... Нет, я не могу.

Начиная сердиться, Джесси все же не могла не улыбнуться при догадке,