Джеральд Даррел.

Гончие Бафута

(The Bafut Beagles)

Перевод Э. Кабалевской, 1993 г

OCR and Spellcheck Афанасьев Владимир

ВОТ МЫ И ПРИЕХАЛИ

Река Кросс осторожно, извиваясь, спускается с гор Камеруна, пока не
разольется широко, заблестит, засверкает в огромной чаще лесов, окружающих
Мамфе. В горах она журчала, пенилась и водопадами срывалась с уступов, а тут
успокоилась и степенно потекла по своему каменистому руслу; неторопливое ее
движение наносит поперек течения мели чистейшего белого песка и подмывает
деревья по берегам, так что обнаженные корни кажутся массой перепутанных,
шевелящихся щупалец спрута. Река величаво движется дальше, мутные воды ее
кишмя кишат бегемотами и крокодилами, а в теплом воздухе над ней с криками
реют синие с оранжевым и белым ласточки.

Перед Мамфе река чуть ускоряет свой бег и протискивается между двумя
высокими, поросшими лесом скалистыми утесами; подножия их отшлифованы водой,
а сверху потрепанным кружевом свисает кустарник. Выбравшись из узкого
ущелья, река вихрем врывается в просторный овальный бассейн. Чуть дальше, из
такого же ущелья, в тот же бассейн выливается еще одна река, их воды
встречаются и свиваются в бурлящий клубок крохотных течений, водоворотов и
всплесков, чтобы потом продолжить свой путь единым потоком, а по самой
середине реки остается след их соединения - огромный сверкающий холм белого
песка с отпечатками ног бегемотов и узорными цепочками птичьих следов. Близ
этого песчаного островка лес на берегу переходит в небольшой луг, который
окружает деревню Мамфе, и вот тут-то, на опушке леса, над спокойными мутными
водами реки мы решили раскинуть наш главный лагерь.

Два дня пришлось валить лес и выравнивать землю, чтобы приготовить
строительную площадку, и наконец на третий день мы со Смитом стояли на краю
луга и наблюдали, как тридцать местных жителей в поте лица с громкими
кряками волокли огромную палатку: казалось, на взрытой красной глине
валяется громадная коричневая морщинистая туша кита. Постепенно это море
парусины разобрали, растянули, и оно вспучилось кверху, набухая, словно
чудовищный гриб-дождевик. Потом гриб вдруг раздался в длину и вширь и
обратился в палатку весьма внушительных размеров. Когда наконец выяснилось,
что это такое, раздался громкий крик изумления и восторга - это кричали
жители деревни, которые толпой сошлись поглядеть, как мы будем разбивать
лагерь.

Итак, у нас появилась крыша над головой, но пришлось еще целую неделю
изрядно потрудиться, прежде чем можно было начинать ловлю зверей. Предстояло
сколотить клетки, вырыть пруды, порасспросить старейшин из ближних деревень
и рассказать им, какие нам нужны звери, позаботиться о запасах
продовольствия и переделать еще уйму всяких дел. Наконец, все в лагере было
налажено, и мы решили, что можно начинать. Еще раньше мы договорились, что
Смит останется в Мамфе и будет присматривать за главным лагерем, собирая по
мелочам все, что удастся найти в ближнем лесу с помощью местных жителей, а я
тем временем поеду в глубь страны, в горы, где леса уступают место поросшим
густой травой равнинам. В этом горном мире с его странной растительностью и
более прохладным климатом можно будет найти совсем иную фауну, нежели в
жарких лесах.

Я не знал, какую часть равнин мне выбрать, на чем остановиться, и пошел
посоветоваться к местному начальнику. Я объяснил ему, что мне надо, он
разложил на столе карту горных районов, и мы вместе склонились над нею.
Вдруг он ткнул пальцем в какую-то точку и глянул на меня.

- Как насчет Бафута? - спросил он.

- А это подходящее место? Что там за люди?

- Вас должен интересовать только один человек в Бафуте - Фон, - сказал
чиновник. - Расположите его к себе, и люди сделают для вас все, что вам
нужно.

- Фон? Это что, вождь?

- Он в этом краю нечто вроде римского императора, - сказал чиновник и
очертил пальцем на карте большой круг. - Его слово для них закон. Этот
тамошний Фон - премилый старый мошенник, и вернейший путь к его сердцу -
доказать, что вы можете выпить не меньше его самого. У него там прекрасная
большая вилла, он построил ее нарочно на тот случай, если к нему явятся
гости-европейцы. Напишите ему, и он позволит вам остановиться у него и даже
наверняка сам вас пригласит. Да в Бафут вообще стоит съездить, если вы там и
не останетесь.

- Что ж, я пошлю ему записку, посмотрим, что он скажет.

- Постарайтесь хорошенько... э-э... подкрепить ваше письмо. - сказал
чиновник.

- Сейчас же пойду в лавку за бутылкой подкрепляющего, - заверил я.

В тот же день в горы отправился гонец с моим письмом и бутылкой джина.
Через четыре дня он вернулся с обратным посланием от Фона; этот любопытный
документ необыкновенно меня воодушевил:

Резиденция Фона Бафута, Бафут, Беменда, 5 марта 1949 г.

Мой дорогой друг!

Твое письмо от 3 марта получил, кстати с приложением, и оценил.

Да, я принимаю твой приезд в Бафут на время два месяца насчет твоих
животных и тоже буду очень рад отдать тебе в распоряжение один дом в моих
владениях, если ты мне хорошо заплатишь. Сердечно твой

Фон Бафута

Я тотчас приготовился к отъезду в Бафут.

ГЛАВА I. Жабы и танцующие обезьяны

О большинстве грузовиков в Западной Африке никак не скажешь, что они
находятся в расцвете молодости и красоты, и я на горьком опыте научился не
ждать от них ничего хорошего. И все же вид грузовика, который прибыл, чтобы
везти меня в горы, превзошел худшие мои ожидания: казалось, он сию минуту
развалится. Грузовик стоял на полуспущенных шинах, пыхтел и хрипел,
изнемогая от усталости, - а ведь ему пришлось всего лишь подняться по
отлогому склону небольшого холма к нашему лагерю, - и я не без трепета
вверил ему мой груз и самого себя. Шофер оказался весельчаком: он сразу
заявил, что мне придется ему помогать в двух весьма важных операциях.
Во-первых, когда мы будем спускаться под гору, я должен нажимать на ручной
тормоз, потому что, если его не прижать чуть ли не к самому полу кабины, он
вообще не станет слушаться. Во-вторых, мне предстоит неотрывно следить за
педалью сцепления, ибо эта весьма капризная деталь при всяком удобном случае
выскакивает из муфты и при этом ревет, как попавший в ловушку леопард.
Совершенно ясно, что водитель грузовика даже в Западной Африке не может
вести машину, скрючившись под приборным щитком и согнувшись в три погибели,
а значит, если я хочу остаться в живых после этого путешествия, мне придется
помочь ему управиться со своенравными механизмами. Итак, я то и дело
нагибался, нажимал на тормоз и вдыхал удушливый запах паленой резины, а тем
временем наша храбрая машина тряслась по направлению к горам с постоянной
скоростью двадцать миль в час; порой, когда путь лежал под уклон, она очертя
голову кидалась вперед и выдавала целых двадцать пять.

Первые тридцать миль проселочная дорога из красной глины вилась по
равнине, поросшей лесом; по обе стороны дороги плотной стеной стояли
огромные деревья, ветви их в вышине переплетались, образуя свод из листьев у
нас над головой. Стайки птиц-носорогов, хлопая крыльями, перелетали дорогу и
гоготали - казалось, это сигналили призраки каких-то древних такси на заре
автомобилизма, а по обочинам, живописно расцвеченным солнцем, прорвавшимся
сквозь густые лиственные своды, грелись агамы; окутанные светом, они
пламенели от волнения, как закатные лучи, и яростно кивали головами.
Постепенно, почти неприметно дорога пошла вверх, мягко петляя по округлым
склонам лесистых холмов. В кузове грузовика мои помощники громко запели:

Домой, домой, хочу домой,

Когда ж увижу дом родной?

Когда увижу мать родную?

Вовек мне ее забыть мой дом..

Шофер тихонько подхватил припев и все поглядывал на меня - можно ли? К
его удивлению, я тоже запел, и так грузовик катил вперед, оставляя за собой
на дороге вихрь красной пыли, из кузова доносился дружный хор голосов, а мы
с шофером подпевали, украшая песню всевозможными вариациями, причем он
успевал еще аккомпанировать отрывистыми гудками клаксона.

Чем выше мы забирались в горы тем реже становился лес, а потом подлесок
стал меняться: по обочинам дороги мрачно, как заговорщики, стояли купы
тяжелых древовидных папоротников с толстыми, приземистыми волосатыми
стволами; макушки их разбрызгивались зелеными фонтанами нежной листвы.
Папоротники оказались первыми стражами нового мира, ибо внезапно, точно горы
сбросили с плеч тяжелую одежду, исчез лес. Он остался позади, в долине,
густой зеленый мех волнами уходил в мерцающую от зноя даль, а перед нами
величественно высились горы. покрытые высокой, по пояс. колеблемой ветерком
и высветленной солнцем, золотистой травой. Грузовик взбирался все выше и
выше. мотор задыхался и вздрагивал от непривычных усилий. Мне уж подумалось,
не придется ли последние две-триста сотни футов толкать злосчастную машину в
гору, но, ко всеобщему изумлению, она справилась сама: вскарабкалась на
вершину горы, дрожа от усталости и изрыгая из радиатора клубы пара, точно
издыхающий кит - фонтаны воды. Мы вползли наверх и остановились. Шофер
выключил мотор.

- Мало время обождем, двигатель перегрелся, - пояснил он, указывая на
радиатор грузовика, который уже совсем скрылся из глаз в облаке пара.

Я с радостью выбрался из раскаленной кабины и побрел к тому месту, где
дорога начинала спускаться в очередную долину. С этого наблюдательного