Чтение 161–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

- Никаких.

- Хорошо. Так я иду. - И король принялся рассматривать в зеркалах
свой нарядный костюм и прекрасное лицо, ослепительное, словно алмазы на
платье.

- Принц опять дуется и прячется? - спросил он.

- Да, огонь и вода не убегают друг от друга с такой стремительностью,
как эти двое.

- Матушка, целую ваши ручки, самые красивые во всей Франции.

- Желаю успеха, государь... Будьте миротворцем.

- Я не прибегаю к услугам посла, - отвечал Людовик. - Значит, я буду
иметь успех.

Он со смехом ушел и всю дорогу поправлял то костюм, то парик.

XIV

ПОСРЕДНИК

Когда король появился у принцессы, все ощутили живейшее беспокойство.
Собиралась гроза, и шевалье де Лоррен, сновавший среди группы придвор-
ных, с оживлением и радостью замечал и оценивал все предвещавшие ее
признаки. Как и предсказывала Анна Австрийская, участие короля придало
событию торжественный характер.

В те времена, в 1662 году, размолвка между братом короля и его супру-
гой и вмешательство короля в семейные дела брата были событием немало-
важным. Не мудрено, что самые смелые люди, окружавшие графа де Гиша, с
ужасом разбежались во все стороны. Да и сам граф, поддавшись общей пани-
ке, удалился к себе.

Как ни был король занят предстоящим делом, это не помешало ему оки-
нуть взглядом знатока два ряда молодых хорошеньких придворных дам, выст-
роившихся в галереях и скромно опустивших перед ним глаза.

Все они краснели, чувствуя на себе королевский взгляд. Только одна
фрейлина, с длинными шелковистыми волосами и нежной кожей, побледнела и
пошатнулась, хотя подруга то и дело подталкивала ее локтем. Это была Ла-
вальер, которую Монтале подбодрила таким способом, ибо она сама никогда
не чувствовала недостатка в храбрости.

Король невольно оглянулся. Все головы, успевшие приподняться, снова
опустились. Только белокурая головка осталась неподвижною: казалось, Ла-
вальер истощила весь запас своих сил.

Войдя к принцессе, Людовик застал свою невестку полулежащей на подуш-
ках. Она встала и сделала реверанс, пробормотав несколько слов призна-
тельности за честь, которую ей оказали. Потом она снова уселась, но сла-
бость и бессилие были явно притворными, поскольку очаровательный румянец
играл на ее щеках, а глаза, слегка покрасневшие от нескольких недавно
пролитых слезинок, только загорелись еще ярче.

Король сел и сейчас же благодаря своей наблюдательности заметил следы
беспорядка в комнате и следы волнения на лице принцессы. Он принял весе-
лый и непринужденный вид.

- Милая сестра, - начал он, - в котором часу вам угодно будет присту-
пить сегодня к репетиции балета?

Принцесса медленно и томно покачала своей очаровательной головкой.

- Ах, государь, - сказала она, - будьте милостивы, извините меня на
этот раз; я только что собиралась предупредить ваше величество, что се-
годня я не в состоянии участвовать в репетиции.

- Как! - произнес король с некоторым изумлением. - Разве вам нездоро-
вится, милая сестра?

- Да, государь.

- Так надо позвать врача.

- Нет, доктора бессильны против моей болезни.

- Вы меня пугаете.

- Государь, я хочу просить у вашего величества разрешения вернуться в
Англию.

Король удивился еще больше.

- В Англию! Что вы говорите, сестра моя?!

- Я вынуждена сказать это, государь, - решительно проговорила внучка
Генриха IV.

Ее прекрасные черные глаза засверкали.

- Мне очень прискорбно обращаться к вашему величеству с такой
просьбой. Но я очень несчастна при дворе вашего величества. Я хочу вер-
нуться к своим родным.

- Сестра! Сестра!

Король подошел к ней ближе.

- Выслушайте меня, государь, - продолжала молодая женщина, мало-пома-
лу очаровывая собеседника своей красотой. - Я привыкла страдать. Еще в
ранней молодости меня унижали, пренебрегали мною. О, не возражайте, го-
сударь! - сказала она с улыбкой.

Король покраснел.

- Итак, говорю я, я могла бы подумать, что бог произвел меня на свет
для этого, меня, дочь могущественного короля; но, поскольку он лишил мо-
его отца жизни, он мог точно так же лишить меня гордости. Я много стра-
дала и причиняла большие страдания моей матери. Но я дала клятву, что,
если когда-нибудь достигну независимого положения, хотя бы положения
простой труженицы, своими руками зарабатывающей хлеб, я не потерплю уни-
жения. Это время настало. Я достигла того положения, какое мне принадле-
жит по праву рождения; я приблизилась к трону. Я думала, что, сочетаясь
браком с французским принцем, я найду в нем родственника, друга, равно-
го, но вижу, что нашла в нем только властелина. И это меня возмущает,
государь. Моя мать ничего об этом не узнает. Вы же, кого я так почитаю
и... так люблю...

Король затрепетал; ни один женский голос не волновал его так, как го-
лос принцессы.

- Вы, государь, все знаете, раз вы пришли сюда, и, может быть, пойме-
те меня. Если бы вы не пришли, я бы сама пошла к вам. Я хочу, чтобы мне
позволили уехать. Надеюсь, - что вы настолько деликатны, что поймете ме-
ня и окажете мне покровительство.

- Сестра, сестра! - пробормотал король, смешавшись от этого стреми-
тельного натиска. - Подумали ли вы о всех последствиях затеянного вами
шага?

- Государь, я ни о чем не думаю, я просто подчиняюсь чувству. На меня
нападают, я инстинктивно защищаюсь.

- Но что вам сделали, скажите, пожалуйста?

Принцесса, как можно видеть, прибегла к обычному женскому приему: из
обвиняемой она стала обвинительницей. Прием этот служит верным признаком
вины, но женщины всегда умеют извлечь из него выгоду.

Король и не заметил, как, придя к ней с вопросом: "Что вы сделали мо-
ему брату?" - вместо того спросил: "Что вам сделали?"

- Что мне сделали? - переспросила принцесса. - О, государь, надо быть
женщиной, чтобы понять это. Меня заставили лить слезы.

И своим тоненьким жемчужно-белым пальчиком она вытерла свои затума-
ненные глаза и снова принялась плакать.

- Сестра моя, успокойтесь, умоляю вас, - сказал король, подходя к ней
и взяв ее влажную и трепещущую ручку.

- Государь, прежде всего меня лишили друга моего брата. Милорд Бекин-
гэм был приятный и веселый гость, земляк, знавший все мои привычки, поч-
ти товарищ, с которым мы в кругу других наших друзей провели столько
счастливых дней в моем чудном Сент-Джемсском парке.

- Но ведь он был влюблен в вас, сестра!

- Пустой предлог! Какое имеет значение, - сказала она серьезным то-
ном, - был ли герцог Бекингэм влюблен в меня или нет? Разве мне опасен
влюбленный?.. Ах, государь, далеко не достаточно, чтобы мужчина был
влюблен.

И она улыбнулась так нежно, так лукаво, что король почувствовал, как
его сердце сначала забилось, потом замерло.

- Но позвольте, ведь брат ревновал! - перебил король.

- Хорошо, я это понимаю, это причина. Он ревновал, и Бекингэма прог-
нали.

- Почему же прогнали?..

- Ну, удалили, устранили, уволили, назовите это как вам будет угодно,
государь. Так или иначе, один из первых дворян Европы был вынужден поки-
нуть французский двор Людовика XIV, словно деревенский парень, из-за ка-
кого-то взгляда или букета. Это недостойно самого галантного двора...
Простите, государь, я забыла, что, говоря так, я посягаю на вашу верхов-
ную власть.

- Поверьте, сестра, что вовсе не я удалил герцога Бекингэма... Он мне
очень нравится.

- Не вы? - подхватила принцесса. - А, тем лучше!

Она так сумела подчеркнуть слова тем лучше, как будто хотела сказать
тем хуже.

Наступило долгое молчание.

Потом принцесса снова заговорила:

- Итак, господин Бекингэм уехал... теперь я знаю, почему он был уда-
лен и кем... Мне казалось, что после этого наступит спокойствие... Но
нет... Принц находит новый предлог. И вот...

- И вот, - с оживлением произнес король, - является другой. Очень ес-
тественно. Вы прекрасны, и вас всегда будут любить.

- В таком случае, - воскликнула принцесса, - около меня всегда будет
пустыня. О, я знаю, что этого-то и хотят, это-то мне и готовят. Но нет:
я предпочитаю вернуться в Лондон. Там меня знают и ценят. Там я не буду
бояться, что моих друзей назовут моими любовниками. Фи, какое недостой-
ное подозрение! Принц потерял в моих глазах весь престиж, с тех пор как
я увидела в нем тирана.