Чтение 164–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

дывал то на одного, то на другого советчика. Он чувствовал, что в этот
момент идет игра, которая окажет влияние на всю его жизнь.

- Не правда ли, - обратился шевалье к графу, - не правда ли, де Гиш,
вся эта сцена была далеко но такая бурная, как, по-видимому, думает ви-
конт де Бражелон, который, впрочем, при ней не присутствовал.

- Дело не в том, - настаивал Рауль, - была ли она бурная или нет, так
как я говорю не о самой сцене, а о последствиях, какие она может иметь.
Я знаю, что принц грозил; я знаю, что принцесса плакала.

- Принцесса плакала? - неосторожно вскричал де Гиш, всплеснув руками.

- Вот как! - со смехом подхватил шевалье. - Этой подробности я не
знал. Положительно, вы лучше меня осведомлены, господин де Бражелон.

- Вот потому-то, что я лучше осведомлен, шевалье, я и настаиваю на
том, чтобы Гиш уехал.

- Простите, что противоречу вам, господин виконт, но еще раз повто-
ряю, что в этом отъезде нет никакой нужды.

- Отъезд был бы необходим.

- Погоди! С чего бы вдруг ему уезжать?

- А король? Король?

- Король? - воскликнул де Гиш.

- Предупреждаю тебя, что король принимает это дело близко к сердцу.

- Полно! - успокоил его шевалье. - Король любит де Гиша и особенно
его отца. Подумайте, если граф уедет, это послужит как бы признанием то-
го, что он действительно заслуживает порицания. Ведь если человек скры-
вается, значит, он виноват или боится.

- Не боится, а досадует, как всякий человек, которого напрасно обви-
няют, - сказал Бражелон. - Придадим именно такой характер его отъезду,
это очень легко сделать. Будем рассказывать, что мы оба приложили все
усилия, чтобы удержать его, да вы и на самом деле удерживаете его, ше-
валье Да, да, де Гиш, вы ни в чем не повинны. Сегодняшняя сцена обидела
вас. Вот и все. Право, уезжайте.

- Нет, де Гиш, оставайтесь, - убеждал шевалье. - Оставайтесь именно
потому, что вы ни в чем не повинны, как говорит господин де Бражелон.
Еще раз простите, виконт, что я не согласен с вами.

- Сделайте одолжение, милостивый государь, но заметьте, что изгнание,
которому де Гиш сам себя подвергнет, протянется недолго. Он вернется
когда вздумает, и его встретят улыбками, а гнев короля может, напротив,
навлечь такую грозу, которой и конца не видно будет.

Шевалье улыбнулся.

- Э, черт возьми, этого-то я и добиваюсь, - прошептал он про себя,
пожав плечами.

Это движение не ускользнуло от графа. Он опасался, что если покинет
двор, то другие могут принять это за трусость.

- Нет, нет, - вскричал он. - Решено. Я остаюсь, Бражелон.

- Обращаюсь к тебе как пророк, - печально проговорил Рауль, - горе
тебе, де Гиш, горе тебе!

- Я тоже пророк, только не пророк несчастья. Напротив, я настойчиво
повторяю вам, граф, оставайтесь.

- Так вы уверены, что сегодняшняя репетиция балета не отменена? -
спросил де Гиш.

- Совершенно уверен.

- Видишь, Рауль, - проговорил де Гиш, стараясь улыбнуться, - видишь
сам, что наш двор не подготовлен к междоусобной войне, если он с таким
усердием предается пляске. Признайся, что это так, Рауль.

Рауль покачал головою.

- Мне больше нечего сказать, - ответил он.

- Но, наконец, - спросил шевалье, стараясь узнать, из каких источни-
ков черпал Рауль сведения, точность которых внутренне не мог не признать
даже он, - вы говорите, что вы хорошо информированы, господин виконт;
даже лучше, чем я, человек самый близкий к принцу. Как это могло полу-
читься?

- Ваша милость, - отвечал Рауль, - я преклоняюсь перед таким заявле-
нием. Да, вы должны быть великолепно информированы и, как человек чести,
не способны сказать что-нибудь, кроме того, что вы знаете, и не можете
говорить иначе, чем вы думаете, я умолкаю, я признаю себя побежденным и
уступаю вам поле битвы.

И с видом человека, желающего только отдохнуть, он уселся в простор-
ное кресло, пока граф звал прислугу, чтобы одеться.

Шевалье надо было уходить, но он боялся, как бы Рауль, оставшись нае-
дине с де Гишем, не отговорил его. Поэтому он прибегнул к последнему
средству.

- Принцесса сегодня будет ослепительна, - сказал он. - Она впервые
выступает в костюме Помоны.

- Ах, в самом деле! - воскликнул граф.

- Да, да, - продолжал шевалье, - она уже распорядилась. Вы знаете,
господин де Бражелон, что роль Весны взял на себя сам король.

- Это будет восхитительно, - обрадовался де Гиш, - и это, пожалуй,
важнейшая причина, заставляющая меня остаться Ведь я исполняю роль Вер-
тумна и танцую с принцессой, так что без дозволения короля даже и не мог
бы уехать, мой отъезд расстроил бы балет.

- А я исполняю роль простого фавна, - сказал шевалье - Танцор я не-
важный, да притом у меня и ноги кривые До свидания, господа Не забудьте,
граф, корзину с плодами, которую вы должны поднести Помоне.

- Не забуду, будьте покойны, - заверил его восхищенный граф.

- Ну, теперь он не уедет, можно быть уверенным, - говорил про себя
шевалье де Лоррен, выходя из комнаты.

Когда шевалье удалился, Рауль даже не пытался разубедить своего дру-
га, он чувствовал, что все напрасно.

- Граф, - промолвил он печальным мелодичным голосом, - вы отдаетесь
опасной страсти Я вас знаю. Вы всегда впадаете в крайность, да и та, ко-
го вы любите, тоже... Ну хорошо, предположим на минуту, что она полюбит
вас.

- О, никогда! - воскликнул Гиш.

- Почему же никогда?

- Потому что это было бы ужасным несчастьем для нас обоих.

- Тогда, дорогой друг, вместо того, чтобы считать вас неосторожным,
позвольте думать, что вы просто безумец.

- Почему?

- Вы уверены, что ничего не будете добиваться от той, кого вы любите?

- О да, вполне уверен!

- Если так, любите ее издали.

- Как издали?

- Да так. Не все ли равно, тут она или нет, если вы от нее ничего не
добиваетесь? Ну, любите ее портрет или какую-нибудь вещь, данную на па-
мять.

- Рауль!

- Любите тень, мечту, химеру; любите любовь... а, вы отворачивае-
тесь?.. Но я умолкаю, идут ваши лакеи. В счастье ли, в несчастье вы
всегда можете положиться на меня, де Гиш.

- О, я в этом уверен!

- Ну, вот и все, что я хотел вам сказать. Принарядитесь же хоро-
шенько, де Гиш, будьте красавцем. Прощайте!

- Разве вы не будете на репетиции балета, виконт?

- Нет, мне надо сделать один визит. Ну, обнимите меня и прощайте.

Собрание было назначено в покоях короля.

Явились обе королевы, принцесса, несколько придворных дам и кавале-
ров. Все это общество в виде прелюдии к танцам занялось разговорами, как
было принято в те времена.

Вопреки утверждению шевалье де Лоррена, ни одна из дам не была одета
в праздничный костюм, но всех занимали богатые наряды, нарисованные раз-
ными художниками для балета полубогов. Так называли королей и королев,
пантеоном которых был Фонтенбло.

Принц принес рисунок, на котором он был изображен в своей роли. Лицо
его все еще было немного озабоченным. Он учтиво и почтительно при-
ветствовал молодую королеву и свою мать. С супругою он раскланялся край-
не небрежно и, отходя от нее, круто повернулся на каблуках. Этот поклон
и эта холодность были замечены.

Господин де Гиш вознаградил принцессу за эту холодность взглядом,
полным огня, и принцесса, надо сказать, вернула ему этот взгляд с лих-
вой. Все решили, что де Гиш никогда не был так красив; взгляд принцессы
как бы озарил светом лицо сына маршала де Граммона. Невестка короля по-
чувствовала, что гроза собирается над со головой; она также ощущала, что
в течение этого дня, в таком изобилии давшего материал для будущих собы-
тий, она была несправедлива, может быть, даже предала человека, который
любил ее с такой страстью, с таким пылом.

Ей казалось, что наступил момент воздать должное бедняге, с кем так
жестоко обошлись нынче утром. Сердце ее громко говорило в пользу де Ги-
ша. Она искренне жалела графа, и это давало ему преимущество перед всеми
другими. В ее сердце не оставалось больше места ни для мужа, ни для ко-
роля, ни для лорда Бекингэма, - де Гиш в эту минуту царил безраздельно.

Правда, принц тоже был красив, но невозможно было и сравнивать его с
графом. Каждая женщина скажет, что между красотою любовника и красотою
мужа огромная разница.

Итак, после появления принца, после этого галантного сердечного при-
ветствия, обращенного к молодой королеве и королеве-матери, после легко-
го свободного поклона принцессе, который отметили придворные, все, ска-
жем мы, сложилось так, что преимущества были отданы любовнику перед суп-
ругом.

Принц был слишком знатной особой, чтобы замечать такие мелочи. Нет
ничего столь действенного, как твердо усвоенная мысль о собственном пре-
восходстве, чтобы доказать неполноценность человеку, уже имеющему о са-