Чтение 78–й страницы книги ~Граф Монте-Кристо~

яся было за один из пистолетов, заткнутых у него за поясом, повисла в
воздухе.

Рита лежала на земле между ними.

Лунный свет озарял эту сцену.

"Ну, что? - сказал Кукуметто. - Исполнил ты мое поручение?"

"Да, атаман, - отвечал Карлини, - и завтра, к девяти часам, отец Риты
будет здесь с деньгами".

"Очень хорошо. А пока мы проведем веселую ночку. Эта девушка восхити-
тельна, у тебя неплохой вкус, Карлини. А так как я не себялюбец, то мы
сейчас вернемся к товарищам и будем тянуть жребий, кому она теперь дос-
танется".

"Стало быть, вы решили поступить с ней, как обычно?" - спросил Карли-
ни.

"А почему бы делать для нее исключение?"

"Я думал, что во внимание к моей просьбе..."

"Чем ты лучше других?"

"Вы правы".

"Но ты не беспокойся, - продолжал, смеясь, Кукумотто, - рано или
поздно придет и твой черед".

Карлини так стиснул зубы, что они хрустнули.

"Ну, что же, идем?" - сказал Кукуметто, делая шаг в сторону товари-
щей.

"Я иду за вами".

Кукуметто удалился, оглядываясь на Карлини, так как, должно быть,
опасался, что тот нападет на него сзади. Но ничто в молодом разбойнике
не указывало на враждебные намерения.

Он продолжал стоять, скрестив руки, над все еще бесчувственной Ритой.

У Кукуметто мелькнула мысль, что Карлини хочет схватить ее на руки и
бежать с нею. Но это его не беспокоило, потому что он уже получил от Ри-
ты все, что хотел; а что касается денег, то триста пиастров, разделенных
между всею шайкою, были такой ничтожной суммой, что они его мало интере-
совали.

И он продолжал идти к прогалине; к его удивлению, Карлини появился
там почти одновременно с ним.

"Жребий! Жребий!" - закричали разбойники, увидав атамана.

И глаза всех этих людей загорелись вожделением, в красноватом отблес-
ке костра они были похожи на демонов.

Требование их было справедливо; поэтому атаман в знак согласия кивнул
головой. Записки с именами, в том числе и с именем Карлини, положили в
шляпу, и самый младший из шайки вытащил из этой самодельной урны одну из
записок.

На этой записке значилось имя Дьяволаччо.

Это был тот самый, который предложил Карлини выпить за здоровье ата-
мана и которому Карлини в ответ на это швырнул стакан в лицо.

Из широкой раны, рассекшей ему лицо от виска до подбородка, струей
текла кровь.

Когда прочли его имя, он громко захохотал.

"Атаман, - сказал он, - Карлини сейчас отказался выпить за ваше здо-
ровье; предложите ему выпить за мое; может быть, он скорое снизойдет к
вашей просьбе, чем к моей".

Все ожидали какой-нибудь вспышки со стороны Карлини; но, к общему
изумлению, он взял одной рукой стакан, другой - флягу и палил себе вина.

"За твое здоровье, Дьяволаччо", - сказал он спокойным голосом.

И он осушил стакан, причем рука его даже не задрожала. Потом, приса-
живаясь к огню, он сказал:

"Дайте мне мою долю ужина! Я проголодался после долгой ходьбы".

"Да здравствует Карлини!" - закричали разбойники.

"Так и надо! Вот это называется поступать по-товарищески".

И все снова уселись в кружок у костра; Дьяволаччо удалился.

Карлипи ел и пил, как будто ничего не произошло.

Разбойники удивленно поглядывали на него, озадаченные его безучасти-
ем, как вдруг услышали позади себя тяжелые шаги.

Они обернулись: к костру подходил Дьяволаччо с молодой пленницей на
руках.

Голова ее была запрокинута, длинные волосы касались земли.

Чем ближе он подходил к светлому кругу костра, тем заметней станови-
лась бледность девушки и бледность разбойника.

Так зловеща и торжественно было это появление, что все встали, кроме
Карлини, который спокойно остался сидеть, продолжая есть и пить, как ни
в чем не бывало.

Дьяволаччо подходил все ближе среди всеобщего молчания и, наконец,
положил Риту к ногам атамана.

Тогда все поняли, почему так бледен разбойник и так бледна девушка:
под ее левого грудью торчала рукоять ножа.

Все глаза обратились к Карлини: у него на поясе висели пустые ножны.

"Так, - сказал атаман, - теперь я понимаю, для чего Карлини отстал".

Дикие натуры умеют ценить мужественный поступок; хотя, быть может, ни
один из разбойников не сделал бы тою, что сделал Карлини, все его поня-
ли.

Карлини тоже встал с места и подошел к телу, положив руку на рукоять
пистолета.

"А теперь, - сказал он, - будет кто-нибудь оспаривать у меня эту жен-
щину?"

"Никто, - отвечал атаман, - она твоя!"

Карлини поднял ее на руки и вынес из освещенного круга, который отб-
расывало пламя костра. Кукуметто, как обычно, расставил часовых, и раз-
бойники, завернувшись в плащи, легли спать около огня.

В полночь часовые подняли тревогу: атаман и разбойники в тот же миг
были на ногах.

Это оказался отец Риты, принесший выкуп за дочь.

"Бери, - сказал он атаману, подавая мешок с серебром. - Вот триста
пиастров. Отдай мне мою дочь".

Но атаман, не взяв денег, сделал ему знак следовать за собой. Старик
повиновался; они пошли за деревья, сквозь ветви которых просвечивал ме-
сяц. Наконец, Кукуметто остановился, протянул руку и указал старику на
две фигуры под деревом.

"Вот, - сказал он, - требуй свою дочь у Карлини, он даст тебе отчет
во всем".

И вернулся к товарищам.

Старик замер на месте. Он чувствовал, что какая-то неведомая беда,
огромная, непоправимая, нависла над его головой. Наконец, он сделал нес-
колько шагов, стараясь различить, что происходит под деревом.

Заслышав шаги, Карлини поднял голову, и глазам старика более отчетли-
во представились очертания двух людей.

На земле лежала женщина; голова ее покоилась на коленях мужчины, нак-
лонившегося над ней; приподняв голову, он открыл лицо женщины, которое
он прижимал к груди.

Старик узнал свою дочь, а Карлини узнал старика.

"Я ждал тебя", - сказал разбойник отцу Риты.

"Негодяй! - воскликнул старик. - Что ты сделал?"

И он с ужасом глядел на Риту, неподвижную, окровавленную, с ножом в
груди. Лунный луч падал на нее, озаряя ее тусклым светом.

"Кукуметто обесчестил твою дочь, - сказал Карлини, - я любил ее и по-
тому убил; после него она стала бы игрушкой для всей шайки".

Старик по сказал ни слова, но побледнел, как привидение.

"Если я виноват, - продолжал Карлини, - отомсти за нее".

Он вырвал нож из груди молодой девушки и одной рукою подал его стари-
ку, а другой - обнажил свою грудь.

"Ты хорошо сделал, - сказал старик глухим голосом, - обними меня, сын
мой!"

Карлини, рыдая, упал в объятия отца своей возлюбленной. То были пер-
вые слезы в жизни этого запятнанного кровью человека.

"А теперь, - сказал старик, - помоги мне похоронить мою дочь".

Карлини принес два заступа, и отец вместе с возлюбленным принялись
рыть могилу под густыми ветвями столетнего дуба.

Когда могила была вырыта, отец первый поцеловал убитую, после него -
возлюбленные; потом один взял ее за ноги, другой за плечи и опустили в
могилу.

Оба встали на колени по краям могилы и прочитали молитвы по усопшей.

Потом они опять взялись за заступы и засыпали могилу.

Старик протянул Карлини руку.

"Благодарю тебя, сын мой, - сказал он, - теперь оставь меня одного".

"Но как же так..." - сказал тот.

"Оставь меня, я так хочу".

Карлини повиновался, подошел к товарищам, завернулся в плащ и скоро
заснул, по-видимому, так же крепко, как они.

Еще накануне было решено переменить стоянку.

За час до рассвета Кукуметто поднял свою шайку и приказал отправ-
ляться в путь.

Но Карлини не хотел уйти из леса, не узнав, что сталось с отцом Риты.

Он пошел к тому месту, где расстался с ним.

Старик висел на ветви дуба, осенявшего могилу его дочери.

Над телом отца и над могилой дочери Карлини поклялся отомстить за
обоих.

Но он не успел сдержать своей клятвы; два дня спустя он был убит в
стычке с римскими карабинерами.

Все удивлялись, что, хотя он стоял лицом к неприятелю, пуля попала
ему в спину.

Но когда один из разбойников припомнил, что Кукуметто был в десяти
шагах позади Карлини в ту минуту, когда тот упал, - удивляться переста-