Чтение 147–й страницы книги ~Графиня Де Монсоро~

отсрочке вырву у матери новые уступки, помяни мое слово.

Бюсси, казалось, погрузился в глубокие размышления.

- Ив самом деле, монсеньер, вырывайте, вырывайте, но смотрите, как бы
от этой отсрочки ваши дела, вместо того чтобы выиграть, не пострадали.
Король, например...

- Что король?

- Король, не зная ваших намерений, может рассердиться, он очень
вспыльчив, король.

- Ты прав, надо послать кого-нибудь к брату, чтобы приветствовать его
от моего имени и сообщить, что я возвращаюсь; так я получу ту неделю, в
которой нуждаюсь - Да, но этот кто-нибудь очень рискует, - сказал Бюсси.

Герцог Анжуйский улыбнулся своей кривой улыбкой.

- В том случае, если я переменю свои намерения, не так ли?

- Э! Несмотря на обещание, сделанное вашему брату, вы их перемените,
коли ваши интересы того потребуют, не так ли?

- Еще бы, черт побери!

- Очень хорошо. И тогда вашего посланника отправят в Бастилию.

- Мы не скажем ему, зачем он едет, просто дадим ему письмо.

- Напротив, - возразил Бюсси, - не давайте ему письма и скажите.

- Но тогда никто не захочет взять на себя это поручение.

- Полноте!

- Ты знаешь человека, который за это возьмется?

- Да, знаю одного.

- Кто он?

- Это я, монсеньер.

- Ты?

- Да, я. Мне нравятся трудные поручения.

- Бюсси, милый Бюсси, - вскричал герцог, - если ты это сделаешь,
можешь рассчитывать на мою вечную признательность.

Бюсси улыбнулся, он знал пределы той признательности, о которой
говорил его высочество.

Герцог решил, что Бюсси колеблется.

- И я дам тебе десять тысяч экю на твое путешествие, - прибавил он.

- Да что вы, монсеньер, - сказал Бюсси, - помилосердствуйте, разве за
такое платят?

- Значит, ты едешь?

- Еду.

- В Париж?

- В Париж.

- А когда?

- Когда вам будет угодно, черт побери!

- Чем раньше, тем лучше.

- Разумеется. Ну и?

- Ну...

- Сегодня вечером, если желаете, монсеньер.

- Храбрый Бюсси, милый Бюсси, так ты действительно согласен?

- Согласен ли я? - переспросил Бюсси. - Но вы прекрасно знаете,
монсеньер: чтобы сослужить службу вашему высочеству, я пошел бы и в
огонь. Значит, договорились. Я уезжаю сегодня вечером. А вы тут
веселитесь и заполучите для меня у королевы-матери какое-нибудь
миленькое аббатство.

- Я уже об этом думал, друг мой, - Тогда прощайте, монсеньер!

- Прощай, Бюсси! Да! Не забудь сделать одну вещь.

- Какую?

- Попрощаться с моей матерью.

- Я буду иметь эту честь.

И действительно, Бюсси, еще более беспечный, веселый и живой, чем
школьник, которому колокольчик возвестил о наступлении перемены, нанес
визит Екатерине и приготовился выехать тотчас же, как придет сигнал об
отъезде из Меридора.

Сигнала пришлось ждать до следующего утра. Монсоро очень ослабел
после пережитых волнений и сам пришел к заключению, что ему необходимо
этой ночью отдохнуть.

Но около семи часов тот же конюх, который приносил письмо от
Сен-Люка, сообщил Бюсси, что, несмотря на слезы старого барона и
возражения Реми, граф отбыл в Париж на носилках. Носилки верхами
сопровождали Диана, Реми и Гертруда.

Несли носилки восемь крестьян, которые должны были сменяться через
каждое пройденное лье.

Бюсси ждал только этого сообщения. Он вскочил на коня, оседланного
еще накануне вечером, и поскакал в том же направлении.

Глава 32

О ТОМ, В КАКОМ РАСПОЛОЖЕНИИ ДУХА НАХОДИЛСЯ КОРОЛЬ ГЕНРИХ III, КОГДА ГОСПОДИН ДЕ СЕН-ЛЮК ПОЯВИЛСЯ ПРИ ДВОРЕ

После отъезда Екатерины король, как бы он ни полагался на посла,
отправленного им в Анжу, король, повторяем мы, думал лишь о том, чтобы
подготовиться к возможной войне с братом.

Он по опыту знал о злом гении династии Валуа. Ему было известно, на
что способен претендент на корону - новый человек, выступающий против ее
законного обладателя, то есть против человека скучающего и пресыщенного.

Он забавлялся или, скорее, скучал, как Тиберий, составляя вместе с
Шико проскрипционные списки, куда вносились в алфавитном порядке все те,
кто не выказывал горячего желания встать на сторону короля.

С каждым днем эти списки становились все длиннее и длиннее.

И каждый день король вписывал в них имя господина де Сен-Люка, на "С"
и на "Л", то есть два раза вместо одного.

Оно и понятно, гнев короля против бывшего фаворита все время
подогревался придворными сплетнями, коварными намеками его приближенных
и их суровыми обличительными речами по адресу супруга Жанны де Косее,
бегство которого в Анжу следовало расценивать уже как измену с той
минуты, когда в эту провинцию сбежал и герцог.

В самом деле, ведь не исключается, что Сен-Люк отправился в Анжу как
квартирьер герцога Анжуйского, чтобы подготовить ему апартаменты в
Анжере.

Посреди всей этой сумятицы, толчеи и треволнений Шико, подстрекавший
миньонов натачивать их кинжалы и рапиры, чтобы резать и колоть врагов
его наихристианнейшего величества, Шико, повторяем мы, являл собою
великолепное зрелище.

И тем более великолепное, что, изображая из себя муху, которая
хлопочет возле волокущейся в гору кареты, он в действительности играл
значительно более важную роль.

Шико мало-помалу, так сказать, по одному человечку, собирал войско на
службу своему господину.

И вот однажды вечером, когда король ужинал с королевой - в
политически опасные моменты он всегда ощущал особую тягу к ее обществу,
и бегство Франсуа, естественно, сблизило Генриха с супругой, - вошел
Шико, растопырив руки и ноги, словно паяц, которого дернули за ниточку.

- Уф! - произнес он.

- В чем дело? - спросил король.

- Господин де Сен-Люк, - сказал Шико.

- Господин де Сен-Люк? - воскликнул его величество.

- Да.

- В Париже?

- Да.

- В Лувре?.

- Да.

После этого тройного подтверждения король поднялся из-за стола весь
красный и дрожащий. Трудно было разобраться, какие чувства его волнуют.

- Прошу прощения, - обратился он к королеве и, утерев усы, швырнул
салфетку на кресло, - но это дела государственные, женщин они не
касаются.

- Да, - сказал Шико басом, - это дела государственные.

Королева хотела встать из-за стола, чтобы уйти и не мешать королю.

- Нет, сударыня, - остановил ее Генрих, - не вставайте, пожалуйста, я
пройду к себе в кабинет.

- О государь, - сказала королева с той нежной заботой, которую она
всегда проявляла к своему неблагодарному супругу, - только не
гневайтесь, прошу вас.

- На то божья воля, - ответил Генрих, не замечая лукавого вида, с
которым Шико крутил свой ус.

Генрих поспешно направился из комнаты, Шико последовал за ним.

Как только они вышли, Генрих взволнованно спросил:

- Зачем он сюда пожаловал, этот изменник?

- Кто знает! - ответил Шико.

- Я уверен, он явился как представитель штатов Анжу. Он явился как
посол моего брата. Обычный путь мятежников: эти бунтовщики ловят в
неспокойной, мутной воде всякие блага - подло, но зато выгодно. Поначалу
временные и непрочные, эти блага постепенно закрепляются за ними
основательно и навеки. Сен-Люк учуял мятеж и использовал его как
охранную грамоту, чтобы явиться сюда оскорблять меня.

- Кто знает? - сказал Шико.

Король взглянул на этого лаконичного господина.

- Не исключено также, - сказал Генрих, продолжая идти по галереям
неровным шагом, выдававшим его волнение, - не исключено также, что он
явился требовать у меня восстановления прав на свои земли, с которых я
все это время удерживал доходы. Может быть, это и не совсем законно с
моей стороны, ведь он в конце концов не совершил никакого подсудного
преступления, а?