Чтение 22–й страницы книги ~Графиня Де Монсоро~

- Решительно, площадь Бастилии - необычное место, - сказал Бюсси. - Но
будь что будет, подождем.

И с этими словами он устроился поудобнее: завернулся в плащ и спрятался в
нишу какой-то двери. Стояла темная-претемная ночь, и за четыре шага уже
ничего нельзя было различить.

Огонек продолжал приближаться, описывая самые причудливые круги. Но,
поскольку Бюсси не был суеверен, он оставался в убеждении, что этот свет не
принадлежит к таинственным блуждающим огням, которые внушали такой страх
путникам в средние века, а исходит всего-навсего от фонаря, подвешенного к
пальцам какой-то руки, а рука, в свою очередь, должна быть соединена с
каким-то туловищем.

Действительно, после нескольких секунд ожидания это предположение
подтвердилось. Шагах в тридцати от себя Бюсси заметил черный силуэт, длинный
и тонкий, как столб, постепенно силуэт принял очертания человеческой фигуры;
человек этот держал в левой руке фонарь и то вытягивал руку с фонарем перед
собой, то отводил ее в сторону, то опускал к ноге. Сначала Бюсси подумал,
что незнакомец принадлежит к почтенному братству пьяниц, так как только
опьянением можно было объяснить его странные телодвижения и то философское
спокойствие, с которым он проваливался в грязные ямы и шлепал по лужам.

Один раз он даже поскользнулся па подтаявшем льду: Бюсси услышал глухой
звук, увидел, как фонарь стремительно полетел вниз, и подумал, что ночной
гуляка, которого ноги плохо держат, тщетно пытается сохранить равновесие.

Бюсси уже ощущал к этому "служителю Бахуса", как назвал бы незнакомца
мэтр Ропсар, тот род сочувствия, который благородные сердца испытывают к
пьяницам, оказавшимся поздно ночью на улице, и чуть было не бросился ему на
выручку, но тут фонарь взмыл вверх с быстротой, свидетельствующей, что его
владелец обладает гораздо большей устойчивостью, чем это можно было
предположить на первый взгляд.

- Ну вот, - пробормотал Бюсси, - кажется, впереди еще одно приключение.

И так как фонарь возобновил поступательное движение и, по-видимому,
направлялся прямо к тому мосту, где стоял Бюсси, молодой человек плотно
прижался к стене.

Фонарь приблизился еще на десять шагов, и в отбрасываемом им свете наш
герой заметил удивительную вещь - у человека, который нес фонарь, на глазах
была повязка.

- Ей-богу! - сказал Бюсси. - Что за дикая затея играть в "холодно-горячо"
с фонарем в руке, особенно в такое время и в такую распутицу? Неужели я
опять сплю и вижу сон?

Бюсси выжидал. Человек с завязанными глазами сделал еще пять или шесть
шагов.

- Господи помилуй, - прошептал Бюсси, - по-моему, он разговаривает сам с
собой. Нет, он не пьяница и не сумасшедший. Он математик и пытается решить
какую-то задачу.

Эту последнюю мысль нашему наблюдателю навеяли слова, которые бормотал
человек с фонарем.

- Четыреста восемьдесят восемь, четыреста восемьдесят девять, четыреста
девяносто, - тихо отсчитывал он. - Должно быть, где-то здесь.

И таинственный незнакомец, приподняв повязку, подошел к двери дома, возле
которого он оказался, и тщательно ее обследовал.

- Нет, - сказал он, - дверь явно не та. Затем опустил повязку на глаза и
снова зашагал, отсчитывая на ходу:

- Четыреста девяносто один, четыреста девяносто два, четыреста девяносто
три, четыреста девяносто четыре... Здесь должно быть "горячо".

Он опять приподнял повязку и, подойдя к двери, соседней с той, возле
которой спрятался Бюсси, осмотрел ее с не меньшим вниманием, чем первую.

- Гм! Гм! - произнес он. - Вот эта вполне подходит. Нет.., да, да..,
нет.., чертовы двери, они похожи друг на друга, как две капли воды.

"К такому выводу пришел и я, - сказал себе Бюсси, - этот математик
начинает внушать мне уважение".

Математик надвинул повязку на глаза и продолжал свой путь.

- Четыреста девяносто пять, четыреста девяносто шесть, четыреста
девяносто семь, четыреста девяносто восемь, четыреста девяносто девять...
Если напротив меня есть дверь, - сказал он, - то это и должна быть та
самая...

Дверь тут действительно имелась, и это была как раз та самая, в нише
которой прятался Бюсси, в результате чего, приподняв повязку, предполагаемый
математик оказался лицом к лицу с нашим героем.

- Ну как? - поинтересовался Бюсси.

- Ой! - удивился любитель ночных прогулок, отступая па шаг.

- Вот тебе раз! - сказал Бюсси.

- Но это невозможно! - воскликнул неизвестный.

- Как видите, возможно, но случай и в самом деле необычный. Так, значит,
вы тот самый лекарь?

- А вы тот самый дворянин?

- Тот самый.

- Иисус! Какая удача!

- Тот самый лекарь, - продолжал Бюсси, - который вчера вечером перевязал
дворянина, получившего удар шпагой в бок?

- Верно.

- Все так, я вас тотчас же узнал. Должен сказать, что рука у вас нежная,
легкая и в то же время очень умелая.

- Ах, сударь, я не ожидал встретить вас здесь.

- А что вы ищете?

- Дом.

- А-а, вы ищете дом? - протянул Бюсси.

- Да.

- Стало быть, вы знаете, где он?

- Как же я могу это знать? - ответил молодой человек. - Ведь мне завязали
глаза, прежде чем отвести туда.

- Вас туда отвели с завязанными глазами?

- Конечно.

- Но вы уверены, что действительно приходили в этот самый дом?

- В этот или в один из соседних. В какой именно - я не уверен, поэтому я
и разыскиваю...

- Прекрасно, - сказал Бюсси, - значит, все это не сон!..

- Что все? Какой сон?

- Надо вам признаться, любезный, мне казалось, что все это приключение,
кроме удара шпагой, разумеется, было просто сном.

- Я вас понимаю, - сказал молодой врач, - этим вы меня не удивили,
сударь.

- Почему не удивил?

- Я сам думал, что во всем этом есть какая-то тайна.

- Да, любезный, и эту тайну я хочу прояснить. Вы не откажетесь мне
помочь, не правда ли?

- Разумеется.

- По рукам. По прежде всего один вопрос.

- Слушаю.

- Как вас зовут?

- Сударь, - сказал молодой лекарь, - я не стану принимать ваши слова за
намеренное оскорбление. Я знаю, что, по доброму обычаю и по существующему
порядку, в ответ на ваш вопрос мне подобало бы гордо вскинуть голову и,
подбоченившись, спросить: "А вы, сударь, кем вы изволите быть?" Но у вас
длинная шпага, а у меня только мой ланцет, у вас вид знатного дворянина, а
я, промокший до костей, по пояс в грязи, я должен вам казаться каким-то
проходимцем. Поэтому отвечу вам просто и чистосердечно: меня зовут Реми ле
Одуэн.

- Прекрасно, сударь, тысячу раз благодарю. Что до меня, то я граф Луи де
Клермон, сеньор де Бюсси.

- Бюсси д'Амбуаз! Герой Бюсси! - восторженно воскликнул юный медик. - Так
вот оно что! Сударь, вы тот самый знаменитый Бюсси, тот полковник, который,
который?.. О!

- Тот самый, сударь. А теперь, когда мы выяснили, кто мы такие, сделайте
милость, удовлетворите мое любопытство, несмотря на то что вы весь вымокли и
измазались в грязи.

- Ив самом деле, - сказал молодой человек, сокрушенно разглядывая свои
короткие штаны, сплошь забрызганные грязью, - и в самом деле, мне, как
Эпаминонду Фиванскому, очевидно, придется провести три дня дома, ведь в моем
гардеробе всего лишь одни штаны и только один камзол. Но, простите, как мне
показалось, вы соблаговолили задать мне какой-то вопрос?

- Да, сударь, я хотел бы у вас спросить, как вы попали в тот дом.

- Весьма простым и в то же время очень сложным путем. Судите сами.

- Посмотрим.

- Господин граф, извините меня, я был так потрясен, что обращался к вам,
не называя вашего титула.

- Какие пустяки, продолжайте.

- Господин граф, вот моя история: я живу на улице Ботрейи в пятистах двух
шагах отсюда. Я бедный ученик хирурга, но, могу вас заверить, рука у меня
довольно умелая.

- Я и сам имел случай в этом убедиться, - сказал Бюсси.

- Учился-то я усердно, - продолжал молодой человек, - да вот пациентов не
приобрел. Меня зовут, как я уже говорил: Реми ле Одуэн; Реми - потому, что
такое имя дали мне при крещении, и Одуэн - потому, что я родился в
Нантей-ле-Одуэн. Семь или восемь дней тому назад за Арсеналом какого-то
бедолагу как следует полоснули ножом, я зашил ему кожу на животе и очень
удачно втиснул туда кишки, которые вывалились было наружу. Эта операция
принесла мне некоторую известность в округе, и, видимо, благодаря ей мне
посчастливилось: вчера ночью меня разбудил чей-то приятный голосок.

- Голос женщины! - воскликнул Бюсси.

- Да, но не спешите с выводами, граф, какой бы деревенщиной я ни был, все
же я понял, что это голос служанки. Я их знаю, ведь мне гораздо чаще