Чтение 258–й страницы книги ~Графиня Де Шарни~

застыла в неподвижности.

Это вернулся Дантон.

- Один! - вскричала г-жа Робер.

- Успокойтесь! - молвил Дантон. - До завтра ничего не произойдет.

- А Камилл? - спросила Люсиль.

- А Робер? - подхватила мадмуазель де Кералио.

- Они в Клубе кордельеров, составляют призывы к солдатам. Я пришел вас
успокоить и сообщить, что нынче ночью ничего не произойдет, а в
доказательство я ложусь спать.

И он действительно бросился, не раздеваясь, на кровать, а пять минут
спустя уже спал так, будто в эту минуту не решалась судьба монархии и не
стоял вопрос о ее жизни и смерти.

В час ночи вернулся Камилл.

- Я пришел сообщить вам новости о Робере, - доложил он, - Робер понес в
коммуну наши прокламации... Не беспокойтесь, это произойдет завтра, да и то
еще!..

Камилл с сомнением покачал головой.

Потом он опустил эту самую голову на плечо Люсиль и тоже заснул.

Он проспал около получаса, когда раздался звонок в дверь.

Госпожа Робер пошла открывать.

Это был Робер.

Он пришел за Дантоном по поручению коммуны.

Он разбудил Дантона.

- Да пошли они... Я хочу спать! - отрезал тот. - Завтра будет день.

Робер и его жена вышли и отправились к себе.

Скоро послышался новый звонок.

Теперь пошла открывать г-жа Дантон.

Следом за ней в комнату вошел высокий светловолосый юноша лет двадцати в
форме капитана Национальной гвардии с ружьем в руке.

- Господин Дантон? - спросил он.

- Друг мой! - прошептала г-жа Дантон, пытаясь разбудить мужа.

- А? Что? - пробормотал тот спросонья. - А-а, опять...

- Господин Дантон! - обратился к нему высокий светловолосый юноша. - Вас
там ждут.

- Где - там?

- В коммуне.

- Кто меня ждет?

- Комиссары секций, а особенно - господин Бийо.

- Бешеный! - прошептал Дантон. - Ладно, передайте Бийо, что я сейчас
приду.

Остановив свой взгляд на юноше, лицо которого было ему незнакомо, он
поразился его недетскому выражению, несмотря на совсем юный возраст
капитана.

- Прошу прощения, господин офицер, а кто вы такой?

- Меня зовут Анж Питу, сударь; я - капитан Национальной гвардии Арамона.

- Ага!

- Я брал Бастилию.

- Отлично!

- Вчера я получил письмо от господина Бийо, сообщавшего мне о том, что
здесь ожидается жестокий бой и что нужны все настоящие патриоты.

- И что же?

- Тогда я отправился в путь с теми из моих людей, кто пожелал за мной
последовать; но поскольку они не могли за мной угнаться, они остались в
Даммартене. Завтра рано утром они будут здесь.

- В Даммартене? - переспросил Дантон. - Да это же в восьми милях отсюда!

- Совершенно верно, господин Дантон.

- Сколько же от Парижа до Арамона?

- Восемнадцать миль... Мы вышли нынче утром в пять часов.

- Ага! И вы проделали восемнадцать миль за один день?

- Да, господин Дантон.

- И прибыли?..

- В десять часов вечера... Я спросил господина Бийо; мне сказали, что он,
должно быть, в Сент-Антуанском предместье у господина Сантера. Я побывал у
господина Сантера; но там мне сказали, что господин Бийо к ним не заходил и
что я, верно, найду его в Якобинском клубе на улице Сент-Оноре; у якобинцев
я его тоже не нашел, меня направили в Клуб кордельеров, а оттуда - в
ратушу...

- Ив ратуше вы его застали?

- Да, господин Дантон. Тогда же он дал мне ваш адрес и сказал: "Ты ведь
не устал, Питу? - Нет, господин Бийо. - Тогда ступай и скажи Дантону, что он
- лентяй и что мы его ждем".

- Тысяча чертей! - вскочив с постели, воскликнул Дантон. - Этот мальчик
заставил меня покраснеть! Идем, дружок, идем!

Он поцеловал жену и вышел вслед за Питу.

Его жена тихонько вздохнула и откинула голову на спинку кресла.

Люсиль решила, что та плачет, и не стала мешать ее горю.

Однако видя, что г-жа Дантон не шевелится, она разбудила Камилла; подойдя
к г-же Дантон, она увидала, что бедняжка лежит без чувств.

В окнах забрезжил рассвет; день обещал быть солнечным; однако - можно
было принять это за дурное предзнаменование - небо скоро стало
кроваво-красным.

Глава 26

В НОЧЬ С 9 НА 10 АВГУСТА

Мы рассказали, что происходило дома у трибунов; поведаем теперь, что
происходило в пятистах футах от них в королевской резиденции.

И там женщины плакали и молились; они плакали, может быть, даже больше:
как сказал Шатобриан, глаза принцев крови устроены таким образом, что в них
умещается больше слез.

Однако необходимо отдать всем справедливость: принцесса Елизавета и
принцесса де Ламбаль плакали и молились; королева молилась, но не плакала.

Ужин был подан, как обычно: ничто не могло отвлечь короля от еды.

Выйдя из-за стола, принцесса Елизавета и принцесса де Ламбаль удалились в
комнату, известную под именем зала заседаний: было условленно, что там
проведут ночь все члены королевской семьи, выслушивая доклады; королева тем
временем отозвала короля в сторону и увлекла за собой.

- Куда вы меня ведете, ваше величество? - полюбопытствовал король.

- В мою комнату... Не угодно ли вам будет надеть кольчугу, в которой вы
были четырнадцатого июля, государь?

- Ваше величество! - возразил король. - Было вполне разумно оберегать
меня от пули или кинжала убийцы в день церемонии или заговора; но в день
сражения, когда мои друзья рискуют ради меня головой, было бы подлостью не
рисковать вместе с ними.

С этими словами король оставил королеву, вернулся в свои апартаменты и
заперся с исповедником.

Королева отправилась вслед за принцессой Елизаветой и принцессой де
Ламбаль в залу заседаний.

- Что делает король? - спросила принцесса де Ламбаль.

- Исповедуется, - с непередаваемым выражением отвечала королева.

В эту минуту дверь отворилась и на пороге появился граф де Шарни.

Он был бледен, но прекрасно владел собой.

- Могу ли я переговорить с королем? - с поклоном спросил он у королевы.

- В настоящее время, граф, - отозвалась Мария-Антуанетта, - король - это
я!

Шарни знал это лучше, чем кто бы то ни было; однако он продолжал
настаивать.

- Вы можете подняться к королю, - сказала королева, - но, клянусь, вы ему
очень помешаете.

- Понимаю: король принимает Петиона?

- Король заперся со своим исповедником.

- Значит, я, как главный распорядитель дворца, сделаю свой Доклад вам,
ваше величество, - отвечал Шарни - Что ж, сударь, как вам будет угодно, -
промолвила королева.

- Я буду иметь честь докладывать вашему величеству о численном составе
наших сил. Конная жандармерия под командованием господина Рюльера и
господина де Вердьера численностью в шестьсот человек построена в боевом
порядке на большом плацу в Лувре; пешая парижская жандармерия, intra muros
<В стенах (лат.).>, находится на казарменном положении в конюшнях; отряд в
сто пятьдесят человек был выделен для размещения в Тулузской ратуше на
случай внеочередного сопровождения кассы или казны; пешая парижская
жандармерия, extra muros <За стенами (лат.).>, состоящая всего из тридцати
человек, занимает пост у небольшой лестницы, ведущей к королю из двора
Принцев; двести офицеров и солдат бывшей конной или пешей гвардии, сотня
молодых роялистов, столько же старых дворян, еще около четырехсот защитников
собраны в Лей-де-Беф и прилегающих к ней залах; около трехсот национальных
гвардейцев рассредоточены во дворах и в саду; наконец, полторы тысячи
швейцарцев, составляющие основную силу двора, только что заняли различные
посты, а также размещены в главном вестибюле и у лестниц, защиту коих они
взяли на себя.

- Что же, сударь, ужели все эти меры вас не удовлетворяют? - молвила
королева.

- Ничто не может меня удовлетворить, - отвечал Шарни, - когда речь идет о
спасении вашего величества.

- Так вы, сударь, считаете, что мы должны бежать?

- По моему мнению, ваше величество, вам, королю, вашим августейшим детям
следует окружить себя нами.

Королева сделала нетерпеливое движение.

- Вы, ваше величество, не любите Лафайета - пусть так! Однако вы же