Чтение 267–й страницы книги ~Графиня Де Шарни~

теряясь вдали.

Через Новый мост в ряды жителей Сент-Антуанского предместья вливались
восставшие из предместья Сен-Марсо.

Все колокола Парижа били в набат, большой колокол Собора Парижской
Богоматери перекрывал своим басом их бронзовый перезвон.

Палящие лучи солнца искрились тысячами брызг, отражаясь в жерлах пушек,
стволах ружей, наконечниках копий.

Потом подобно далекому громовому раскату донесся глухой грохот катившихся
пушек.

- Ну, что, ваше величество? - спросил Редерер.

Позади короля столпилось около пятидесяти человек.

Королева долгим испытующим взглядом окинула окружавших ее людей, будто
пытаясь проникнуть в сердце каждого из них, чтобы понять, на что она могла
рассчитывать.

Не говоря ни слова, несчастная женщина в растерянности, не зная, к кому
обратиться и о чем попросить, взяла на руки сына, показывая его офицерам
швейцарцев, офицерам Национальной гвардии, дворянам.

Это была уже не королева, требовавшая трона для своего наследника, а
мать, отчаянно метавшаяся в огне с криком: "Мой мальчик! Кто спасет моего
мальчика?"

Тем временем король тихо переговаривался с прокурором коммуны или,
скорее, Редерер повторял ему то, что он уже сказал королеве.

Вокруг обоих венценосных особ образовались две резко разделившиеся
группы: те, кто составлял окружение короля, были сдержанны, деловиты, они,
по-видимому, были склонны поддержать предложение Редерера; столпившиеся
вокруг королевы молодые офицеры были возбуждены, горячились, размахивали
шляпами, хватались за эфесы шпаг, протягивали руки к дофину, преклонив
колени, целовали королеве край платья, клялись умереть за ее величество и ее
сына.

Благодаря царившему вокруг нее воодушевлению королева воспряла духом.

В эту минуту окружавшие короля воссоединились с теми, кто обступил
королеву, и король со свойственной ему невозмутимостью оказался центром
обоих кружков. В этой невозмутимости и заключалось, возможно, его мужество
Королева выхватила пару пистолетов из-за пояса г-на Майярдо, командира
швейцарцев.

- Ну же, государь! - воскликнула она. - Настала решительная минута, когда
вы должны себя показать или умереть среди ваших друзей!

Это движение королевы привело к тому, что воодушевление присутствовавших
достигло апогея; все ждали от короля ответа, приоткрыв рот и затаив дыхание
Если бы король, молодой, красивый, отважный, с горящим взором и
подрагивающей от волнения губой ринулся в бой с пистолетами в руках, он,
быть может, вернул бы себе удачу!

Итак все ждали, надеялись.

Король забрал у королевы пистолеты и вернул их г-ну Майярдо.

Затем он поворотился к прокурору коммуны - Так вы говорите, сударь, что
мне следует отправиться в Собрание? - спросил он.

- Да, государь, таково мое мнение, - с поклоном отвечал Редерер.

- В таком случае, господа, здесь нам более делать нечего.

Королева вздохнула, снова взяла дофина на руки и, обращаясь к принцессе
де Ламбаль и принцессе де Турзель сказала:

- Идемте, сударыни, раз этого хочет король!

Этим она словно сказала всем остальным дамам: "Я вас бросаю".

Госпожа Кампан ожидала королеву в коридоре, через который она должна была
пройти.

Королева ее увидела.

- Подождите меня в моих апартаментах, - приказала она, - я к вам приду
сама или пришлю за вами, чтобы отправиться... Бог знает, куда мы отправимся!

Склонившись, она шепнула г-же Кампан на ухо:

- Ах! Как бы я хотела очутиться в башне на берегу моря!

Покинутые дворяне переглядывались, словно спрашивая друг друга: "Неужто
мы пришли сюда умереть за этого самого короля?"

Господин де Лашене понял значение этих взглядов.

- Нет, господа, за монархию! - молвил он. - Человек смертей, принцип
бессмертен!

Что же касается оставляемых на произвол судьбы женщин, - а их было
немного, - то те из них, кто возвратился во дворец ценой нечеловеческих
усилий, были совершенно подавлены.

Они, словно мраморные статуи, застыли по углам коридоров и вдоль лестниц.

Наконец, король соблаговолил вспомнить о тех, кого он покидал.

Он остановился на последней ступеньке лестницы.

- А что же станется со всеми теми, кого я оставил наверху? - спросил он.

- Государь! - отвечал Редерер. - Они беспрепятственно смогут проследовать
за вами. Ведь они не в ливреях, а в обычном платье и потому могут пройти
через сад.

- Да, вы правы, - кивнул король. - Идемте!

- А-а, господин де Шарни, - молвила королева, увидав графа, ожидавшего у
садовой калитки с обнаженной шпагой. - Зачем я не послушала вас третьего
дня, когда вы советовали мне бежать!

Граф ничего ей не ответил; подойдя к королю, он предложил:

- Государь! Не угодно ли вам будет поменяться со мной шляпами, чтобы вас
не узнали?

- Да, вы правы, - согласился король, - из-за этого белого плюмажа...
Спасибо, сударь.

Он взял у Шарни шляпу и отдал ему свою.

- Сударь, - спросила королева, - грозит ли королю опасность во время
этого перехода?

- Вы же видите, ваше величество, если такая опасность возникает, я делаю
все, что в моих силах, чтобы отвести ее от того, кому она грозит.

- Государь! - обратился к королю капитан швейцарцев, отвечавший за
беспрепятственный проход короля через сад. - Вы готовы?

- Да, - отвечал король, нахлобучив на голову шляпу Шарни.

- В таком случае, - молвил капитан, - выходим!

Король пошел вперед в окружении швейцарцев, шагавших с ним в ногу.

Вдруг справа донеслись громкие крики.

Толпа взломала ворота Тюильри, расположенные рядом с кафе Флоры, и, зная,
что король направляется в Собрание, хлынула в сад.

Человек, возглавлявший всю эту банду, нес вместо знамени отрезанную
голову, надетую на острие пики.

Капитан приказал всем остановиться и изготовиться к бою.

- Господин де Шарни! - проговорила королева. - Если вы увидите, что мне
угрожает опасность попасть в руки этим ничтожествам, вы меня убьете, не
правда ли?

- Я не могу вам этого обещать, ваше величество, - отвечал Шарни.

- Почему же? - вскричала королева.

- Потому что прежде, чем вас коснется хоть одна рука, я уже буду убит!

- Могу поклясться, что это голова несчастного господина Мандэ, - заметил
король, - я его узнаю.

Банда убийц не осмелилась подойти, но стала осыпать короля и королеву
оскорблениями; прозвучало несколько выстрелов; один швейцарец упал замертво,
другой был ранен Капитан приказал взять ружья на изготовку, солдаты молча
подчинились.

- Не стреляйте, сударь, - проговорил Шарни, - иначе никто из нас не
доберется до Собрания живым.

- Совершенно справедливо, сударь, - согласился капитан. - Ружья на плечо!
- скомандовал он.

Солдаты закинули ружья за плечи, и все продолжали путь, двигаясь через
сад наискосок.

Первые жаркие дни позолотили каштаны; хотя было лишь начало августа,
опавшая листва уже усыпала землю.

Юный дофин перекатывал их ногами и со смехом подбрасывал сестре.

- Рано в этом году опадают листья, - заметил король.

- Кажется, кто-то из этих людей сказал: "Монархия падет раньше, чем с
деревьев опадут листья", не так ли? - спросила королева.

- Да, ваше величество, - подтвердил Шарни.

- И как же зовут этого великого пророка?

- Манюэль.

Однако перед членами королевской семьи возникло новое препятствие: это
была довольно внушительная группа мужчин и женщин, которые ожидали,
угрожающе размахивая руками и потрясая оружием, стоя на лестнице, по которой
надо было подниматься, и на террасе, через которую предстояло пройти королю,
чтобы попасть из Тюильрийского сада в Манеж.

Опасность представлялась тем вероятнее, что швейцарцы не могли сохранять
строй.

Тем не менее капитан приказал им пробиться сквозь толпу; но бунтовщики
оказывали им столь яростное сопротивление, что Редерер вскричал:

- Сударь, осторожнее! Вы погубите короля!

Они остановились и отправили в Собрание гонца с сообщением, что король
идет просить у него убежища.

Собрание выслало навстречу королю депутацию; однако при виде депутации
толпа взревела от ярости.

Из толпы понеслись злобные выкрики:

- Долой Вето! Долой Австриячку! Низложение или смерть!

Понимая, что угрозы направлены главным образом против королевы, ее дети
тесно прижались к ней.

Юный дофин спрашивал:

- Господин де Шарни! Почему эти люди хотят убить маму?

Какой-то человек огромного роста, вооруженный пикой и громче всех
кричавший: "Долой Вето! Смерть Австриячке!", пытался достать своей пикой то
королеву, то короля.

Эскорт швейцарцев постепенно оттесняли в сторону; вокруг членов