Чтение 314–й страницы книги ~Графиня Де Шарни~

обещание короля о том, что она сможет увидеться с ним на следующий день в
семь часов утра Клери хотел было отнести еще не пришедшую в себя наследную
принцессу в покои королевы; однако на второй ступеньке члены муниципалитета
остановили его и приказали вернуться к себе.

Король застал своего духовника в кабинете башни и попросил рассказать,
как его доставили в Тампль. Слышал ли он рассказ священника или
неразборчивые слова сливались в его ушах в сплошной гул и заглушались его
собственными мыслями? Никто не может ответить на этот вопрос.

А аббат рассказал вот что.

Предупрежденный г-ном де Мальзербом, назначившим ему встречу у г-жи де
Сенозан, о том, что король собирается прибегнуть к его услугам в случае
смертного приговора, аббат Эджворт с риском для жизни вернулся в Париж и,
узнав в воскресенье утром приговор, стал ждать на улице Бак.

В четыре часа пополудни к нему вошел незнакомец и передал записку,
составленную в следующих выражениях:

"Исполнительный совет ввиду дела государственной важности просит
гражданина Эджворта де Фирмонта явиться на заседание совета".

Незнакомцу было приказано сопровождать священника: во дворе ожидала
карета.

Аббат спустился и уехал вместе с незнакомцем. Карета остановилась в
Тюильри.

Аббат вошел в зал заседаний; при его появлении министры встали.

- Вы - аббат Эджворт де Фирмонт? - спросил Гара.

- Да, - отвечал аббат.

- Людовик Капет выразил желание, чтобы вы находились при нем в последние
минуты; мы вызвали вас, дабы узнать, согласитесь ли вы оказать ему ожидаемую
от вас услугу.

- Раз король указал на меня, - молвил священник, - мой долг -
повиноваться.

- В таком случае, - продолжал министр, - вы поедете со мной в Тампль; я
отправляюсь туда прямо сейчас.

И он увез аббата в своей карете.

Мы видели, как тот, исполнив положенные формальности, добрался, наконец,
до короля; как Людовик XVI был вызван своими домашними, а потом снова
возвратился к аббату Эджворту и стал расспрашивать его о подробностях, с
которыми только что познакомился читатель.

Когда он окончил свой рассказ, король предложил:

- Сударь! Давайте теперь оставим все это и подумаем о великом,
единственно важном деле: о спасении моей души.

- Государь! - отвечал аббат. - Я готов всеми силами облегчить вашу участь
и надеюсь, что Господь мне поможет; однако не кажется ли вам, что для вас
было бы большим утешением сначала отстоять мессу и причаститься?

- Да, несомненно, - согласился король. - И поверьте, что я сумел бы
оценить по достоинству подобную милость; но как я могу до такой степени
подвергать вас риску?

- Это - мое дело, государь, и я хотел бы доказать вашему величеству, что
достоин чести, которую вы мне оказали, избрав меня себе в помощь. Позвольте
мне действовать по своему усмотрению, и я обещаю все устроить.

- Действуйте, сударь, - кивнул Людовик XVI. Потом, покачав головой, он
прибавил:

- Но вам вряд ли это удастся... Аббат Эджворт поклонился и вышел; он
попросил дежурного проводить его в зал заседаний.

- Тот, кому завтра суждено умереть, - сказал аббат Эджворт, обращаясь к
комиссарам, - желает перед смертью отстоять мессу и исповедаться.

Члены муниципалитета в изумлении переглянулись; им даже в голову не
приходило, что к ним можно обратиться с подобной просьбой.

- Где же, черт побери, можно в такое время найти священника и церковную
утварь?

- Священник уже найден, - отвечал аббат Эджворт, - я перед вами; что же
до церковной утвари, то ее предоставит любая близлежащая церковь, нужно лишь
сходить за ней.

Члены муниципалитета колебались.

- Что вас смущает? - поинтересовался аббат.

- А что если под предлогом причащения вы отравите короля?

Аббат Эджворт пристально посмотрел на человека, высказавшего это
сомнение.

- Вы только послушайте, - продолжал член муниципалитета, - история дает
нам немало примеров такого рода, что вынуждает нас быть подозрительными.

- Сударь! - молвил аббат. - Меня так тщательно обыскали, когда я сюда
входил, что вы можете быть абсолютно убеждены: яда я с собой не пронес;
ежели бы завтра он у меня вдруг оказался, то это означало бы, что я его
получил из ваших рук: сюда ничто не может ко мне попасть без вашего ведома.

Комиссары вызвали отсутствовавших членов и стали совещаться.

Просьбу решено было удовлетворить, но при двух условиях: первое - аббат
составит прошение и подпишет его; второе - церемония будет завершена на
следующее утро не позднее семи часов, потому что в восемь пленник должен
быть препровожден к месту казни.

Аббат написал прошение и оставил его на столе, потом его проводили к
королю, которому он и сообщил добрую весть о том, что просьба удовлетворена.

Было десять часов; аббат Эджворт заперся с королем, и они оставались
наедине до двенадцати.

В полночь король сказал:

- Господин аббат, я устал; я бы хотел поспать: мне нужно набраться сил
для завтрашнего дня. Он дважды позвал:

- Клери! Клери!

Клери вошел, раздел короля и хотел было завить ему волосы; тот
усмехнулся.

- Не стоит беспокоиться! - сказал он. Засим король лег и, когда Клери
задернул полог кровати, приказал:

- Разбудите меня завтра в пять часов.

Едва коснувшись головой подушки, пленник сейчас же уснул.

Господин де Фирмонт лег на кровать Клери, а тот просидел всю ночь на
стуле.

Клери спал беспокойно, то и дело вздрагивая; он услышал сквозь дрему, как
часы бьют пять.

Он поднялся и пошел разводить огонь.

Заслышав его шаги, король, проснулся.

- Эй, Клери! Так, стало быть, пять уже пробило? - спросил он.

- Государь! - отвечал Клери. - Многие часы уже отзвонили, а на башенных
пяти еще нет. И он подошел к постели короля.

- Я хорошо спал, - заметил тот. - Мне это было необходимо, минувший день
меня ужасно утомил! Где господин де Фирмонт?

- На моей кровати, государь.

- На вашей кровати? А где же вы сами провели ночь?

- На стуле.

- Это возмутительно... Должно быть, вам было неудобно.

- Ах, государь! - воскликнул Клери. - Мог ли я думать о себе в такую
минуту?

- Бедный мой Клери! - вздохнул король.

Он протянул камердинеру руку, к которой тот припал, заливаясь слезами.

И вот верный слуга в последний раз стал одевать своего короля; он
приготовил коричневый камзол, серые суконные штаны, серые шелковые чулки и
пикейную куртку.

Одев короля, Клери стал его причесывать.

Тем временем Людовик XVI отстегнул от своих часов печатку, опустил ее в
карман куртки, а часы выложил на камин, потом снял с пальца обручальное
кольцо и положил его в тот же карман, что и печатку.

В ту минуту, как Клери помогал ему надеть камзол, король достал бумажник,
лорнет, табакерку и выложил их вместе с кошельком на камин. Все эти
приготовления происходили в присутствии членов муниципалитета, которые вошли
в комнату осужденного, как только заметили там свет.

Часы пробили половину шестого.

- Клери! - молвил король. - Разбудите господина де Фирмонта.

Господин де Фирмонт уже проснулся и встал: он услышал отданное Клери
королем приказание и вошел.

Король приветствовал его взмахом руки и попросил следовать за ним в
кабинет.

Клери поспешил приготовить алтарь: он накрыл скатертью комод, а церковную
утварь, как и предсказывал аббат де Фирмонт, комиссары получили в первой же
церкви, куда они обратились; ею оказалась церковь Капуцинов в Маре, недалеко
от особняка Субизов.

Приготовив алтарь, Клери пошел с докладом к королю.

- Вы сможете прислуживать господину аббату? - спросил его Людовик.

- Надеюсь, что смогу, - отозвался Клери, - правда, я не знаю на память
молитвы.

Король дал ему молитвенник, открытый на "Introitus" <Начало католической
мессы (лат.).>.

Господин де Фирмонт был уже в комнате Клери, он одевался.

Против алтаря камердинер поставил кресло, а перед креслом положил большую
подушку, но король приказал ее унести и сам пошел за маленькой, набитой
конским волосом, которой он обыкновенно пользовался, когда молился.

Как только священник вошел, члены муниципалитета, считавшие, очевидно,
для себя унизительным оставаться в одной комнате со служителем культа,
поспешили перейти в переднюю.

Было шесть часов; служба началась. Король выстоял ее от начала до конца
на коленях и чрезвычайно сосредоточенно молился. После мессы он причастился,
и аббат Эджворт, оставив его помолиться, пошел в соседнюю комнату снять с
себя церковное облачение.