Чтение 3–й страницы книги ~Королева Марго~

непроглядном мраке, но вот явились вы и сразу озарили все вокруг.

- В таком случае, ваше величество, я играю с вами злую шутку.

- Что вы хотите этим сказать, душенька? - спросил Генрих.

- Я хочу сказать, что когда вам принадлежит самая красивая женщина во
Франции, вы можете желать только одного - чтобы свет погас и наступил мрак,
ибо во мраке вас ждет блаженство.

- Вы прекрасно знаете, злючка, что мое блаженство в руках только одной
женщины, а эта женщина играет и забавляется несчастным Генрихом.

- О-о! А мне вот кажется, что эта женщина была игрушкой и забавой для
короля Наваррского, - сказала баронесса.

Эти злобные выпады испугали было Генриха, но он рассудил, что они выдают
досаду, а досада - маска любви.

- Дорогая Шарлотта, - сказал он, - по чести, ваш упрек несправедлив, и я
не понимаю, как может такой красивый ротик говорить так зло. Неужели вы
думаете, что в этот брак вступаю я? Клянусь чем угодно, не я!

- Уж не я ли? - язвительно ответила она, если можно назвать язвительными
слова женщины, которая вас любит и упрекает за то, что ее не любите вы.

- И этими прекрасными глазами вы видите так плохо? Нет, нет, не Генрих
Наваррский женится на Маргарите Валуа.

- А кто же?

- О Господи! Реформатская церковь выходит замуж за папу, вот и все.

- Нет-нет, ваше величество, меня не ослепить блеском остроумия: вы любите
королеву Маргариту, и это не упрек, Боже сохрани! Она так хороша, что не
любить ее невозможно.

Генрих задумался на минуту, и пока он размышлял, добрая улыбка заиграла в
уголках его губ.

- Баронесса, - заговорил он, - мне кажется, вы хотите поссориться со
мной, но вы не имеете на это права: скажите, сделали вы хоть что-нибудь, что
помешало бы мне жениться на Маргарите? Ничего! Напротив, вы то и дело
приводили меня в отчаяние.

- И благо мне, ваше величество!

- Это почему же?

- Да потому, что сегодня вы соединяетесь с другой.

- Оттого, что вы меня не любите.

- А если бы я полюбила вас, государь, через час мне пришлось бы умереть.

- Умереть через час? Что это значит? И от чего?

- От ревности... Через час королева Наваррская отпустит своих придворных
дам, а ваше величество - своих придворных кавалеров.

- И мысль об этом действительно вас огорчает, душенька?

- Этого я не сказала. Я сказала: если бы я любила вас, то эта мысль
страшно огорчала бы меня.

- Хорошо! - вне себя от радости воскликнул Генрих: ведь это было
признание, первое признание в любви. - Ну, а если вечером король Наваррский
не отпустит своих придворных кавалеров?

- Государь, - сказала г-жа де Сов, глядя на короля с изумлением, на сей
раз совершенно непритворным, - это невозможно, а главное - этому нельзя
поверить.

- Что сделать, чтобы вы поверили?

- Мне нужно доказательство, которого вы не можете мне дать.

- Отлично, сударыня, отлично! Клянусь святым Генрихом, я дам вам
доказательство! - воскликнул король, пожирая молодую женщину глазами, в
которых пламенела любовь.

- Ваше величество! - тихо произнесла баронесса, опуская глаза. - Я не
понимаю... Нет, нет! Нельзя бежать от счастья, которое вас ждет.

- Моя любимая, в этом зале - четыре Генриха, - сказал король, - Генрих
Французский, Генрих Конде, Генрих де Гиз, но только один Генрих Наваррский.

- И что же?

- А вот что: если этот самый Генрих Наваррский всю ночь проведет у вас...

- Всю ночь?

- Да, всю ночь, убедит ли это вас, что у другой он вне был?

- Ах, государь, если бы!.. - воскликнула г-жа де Сов.

- Слово дворянина!

Госпожа де Сов подняла на короля свои большие влажные глаза, полные
страстных обещаний, и улыбнулась ему такой улыбкой, что сердце его забилось
от радости и упоения.

- Посмотрим, что скажете вы тогда, - продолжал Генрих.

- О, тогда, ваше величество, я скажу, что вы действительно меня любите, -
отвечала Шарлотта.

- Вы это скажете, потому что это правда.

- Но как же это сделать? - пролепетала г-жа де Сов.

- Ах, Боже мой! Неужели у вас нет такой камеристки, горничной, служанки,
на которую вы могли бы положиться?

- У меня есть настоящее сокровище, это моя Дариола, которая так предана
мне, что даст себя изрезать на куски ради меня.

- Боже мой! Скажите этой девице, баронесса, что я ее озолочу, как только,
согласно предсказаниям астрологов, стану французским королем.

Шарлотта улыбнулась: в то время люди не верили гасконским обещаниям
Беарнца.

- Ну хорошо! Чего же вы хотите от Дариолы? - спросила она.

- Того, что для нее - сущий пустяк, а для меня - все на свете.

- А именно?

- Ведь ваши комнаты над моими?

- Да.

- Пусть она ждет за дверью. Я тихонько стукну в дверь три раза; она
отворит, и вы получите доказательство, какое я вам обещал.

Несколько секунд г-жа де Сов молчала; потом огляделась вокруг, словно
желая убедиться, что их никто не подслушивает, и на мгновение остановила
взор на группе людей, окружавших королеву-мать, но этого мгновения было
достаточно, чтобы Екатерина и ее придворная дама обменялись взглядом.

- А вдруг мне захочется уличить ваше величество во лжи? - сказала г-жа де
Сов голосом, каким сирена могла бы растопить воск в ушах спутников Одиссея.
- Попробуйте, душенька, попробуйте.

- Честное слово, мне очень трудно побороть в себе это желание.

- Так пусть оно победит вас: женщины всегда особенно сильны после
поражения.

- Государь, когда вы станете французским королем, я вам напомню о том,
что вы обещали Дариоле.

Генрих вскрикнул от радости.

Этот радостный крик вырвался у Генриха в то самое мгновение, когда
королева Наваррская ответила герцогу де Гизу латинской фразой:

- Noctu pro more. - Сегодня ночью, как всегда.

Генрих расстался с г-жой де Сов, такой же счастливый, как герцог Гиз,
расставшийся с Маргаритой Валуа.

А через час король Карл и королева-мать удалились в свои покои; почти
тотчас же луврские залы начали пустеть и в галереях стали видны базы
мраморных колонн. Четыреста дворян-гугенотов проводили адмирала и принца
Конде сквозь толпу, роптавшую им вслед. После них вышли герцог Гиз,
лотарингские вельможи и другие католики, сопровождаемые радостными криками и
рукоплесканиями народа.

Что касается Маргариты Валуа, Генриха Наваррского и г-жи де Сов, то они,
как известно, жили в Лувре.

Глава 2

СПАЛЬНЯ КОРОЛЕВЫ НАВАРРСКОЙ

Герцог де Гиз вместе с невесткой, герцогиней Неверской, вернулся к себе
во дворец на улице Шом, что против улицы Брак, и, оставив герцогиню на
попечение ее служанок, прошел в свои покои, чтобы переодеться, взять ночной
плащ и короткий с острым кончиком кинжал, который назывался "Слово
дворянина" и которым заменяли шпагу; но, взяв со стола кинжал, герцог
заметил маленькую записку, всунутую между ножнами и клинком.

Он развернул бумажку и прочитал:

"Надеюсь, что герцог де Гиз сегодня ночью не вернется в Лувр; если же
вернется, пусть на всякий случай наденет добрую кольчугу и захватит добрую
шпагу".

- Так, так! - произнес герцог, оборачиваясь к лакею. - Странное
предупреждение. Робен! Кто приходил сюда в мое отсутствие?

- Только один человек, ваша светлость.

- А именно?

- Господин дю Га.

- Так! Так! То-то мне показалось, что почерк знакомый. А ты точно знаешь,
что приходил дю Га? Ты его видел?

- Не только видел, но и разговаривал с ним, ваша светлость.

- Хорошо, послушаюсь его совета. Шпагу и короткую кольчугу!

Лакей, привыкший к подобного рода переодеваниям, принес и то и другое.
Герцог надел кольчугу из таких тоненьких колечек, что стальное плетение было
не толще бархата; поверх кольчуги надел серебристо-серый камзол - его
излюбленное сочетание цветов, - надел штаны, натянул высокие сапоги,
доходившие до середины бедер, на голову надел черный бархатный берет без
пера и драгоценностей, закутался в широкий темный плащ, прицепил к поясу
кинжал и, отдав шпагу пажу, составлявшему теперь всю его свиту, пошел по
направлению к Лувру.

Когда он переступил порог своего дома, звонарь Сен-Жермен-Л'Осеруа пробил
час ночи.

Несмотря на поздний час и опасность ночных прогулок в те времена,
отважный герцог совершил свой путь без всяких приключений и, здрав и
невредим, подошел к огромному, страшному теперь тишиной и тьмой массиву
Лувра, где все огни погасли.

Перед королевским замком тянулся глубокий ров, куда выходили почти все