Чтение 29–й страницы книги ~Королева Марго~

Глава 2

ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР

- Прежде всего, куда мы направляемся? - спросила Маргарита. - Надеюсь, не
к мосту Мельников? Со вчерашнего дня я досыта насмотрелась на убийства,
милая Анриетта!

- Я позволю себе доставить вас, ваше величество...

- Во-первых и в главных, мое величество просит тебя забыть "ваше
величество"... Так куда ты меня доставишь?

- Во дворец Гизов, если у вас нет других намерений.

- Нет, нет, Анриетта! Отправимся к тебе. А там нет герцога де Гиза и
твоего мужа?

- О нет! - воскликнула герцогиня с такой радостью, что изумрудные глаза
ее засверкали. - Нет ни деверя, ни мужа, никого! Я свободна, как ветер, как
птица, как облака... Свободна, вы слышите, королева? Понимаете ли вы,
сколько счастья в этом слове: свободна? Я хожу, куда хочу, распоряжаюсь, как
хочу! Ах, бедняжка королева! Вы не свободны! От этого-то вы и вздыхаете...

- Ходишь, куда хочешь, распоряжаешься, как хочешь! Разве это все? И в
этом вся твоя свобода? Уж очень ты веселая, у тебя есть что-то, кроме
свободы!

- Ваше величество, вы обещали сами начать откровенный разговор.

- Опять "ваше величество"! Послушай, Анриетта, мы поссоримся! Разве ты
забыла наш уговор?

- Нет. "Я ваша покорная служанка на людях и я же твоя безрассудная
подруга с глазу на глаз". Не так ли? Не так ли, Маргарита?

- Вот, вот! - с улыбкой ответила королева.

- Никаких родовых споров, никакого коварства в любви; все честно,
благородно, откровенно; словом, оборонительный и наступательный союз,
имеющий единственную цель: искать и ловить некую мимолетность, которая
называется счастьем, если оно нам встретится.

- Прекрасно, дорогая герцогиня! Именно так! И в знак возобновления нашего
договора поцелуй меня.

И две прелестные женщины, одна бледная, охваченная грустью, другая
румяная, белокурая и смеющаяся, изящно склонили друг к Другу свои головки и
так же крепко соединили свои губки, как и мысли.

- Так, значит, есть что-то новенькое? - спросила герцогиня, с жадным
любопытством глядя на Маргариту.

- Разве мало нового произошло за последние два дня?

- Я говорю не о политике, а о любви! Когда нам будет столько лет, сколько
королеве Екатерине, твоей матушке, тогда и мы займемся политикой. Но нам,
прекрасная моя королева, по двадцати, - так поговорим о другом. Слушай, ты
замужем по-настоящему?

- За кем? - со смехом спросила Маргарита.

- Ох, ты меня успокоила.

- А знаешь, Анриетта, то, что успокоило тебя, приводит в ужас меня. Мне
придется выйти замуж.

- Когда же?

- Завтра.

- Вот так так! Правда? Бедная подружка! А так ли уж это необходимо?

- Совершенно необходимо.

- Черт побери, как говорит один мой знакомый! Это очень грустно.

- У тебя есть знакомый, который говорит "черт побери"? - со смехом
спросила Маргарита.

- Да - А кто он такой?

- Ты все расспрашиваешь меня, а ведь рассказывать должна ты. Кончай свой
рассказ, и тогда начну я.

- В двух словах дело обстоит так: король Наваррский влюблен в другую, а
мной обладать не желает. Я ни в кого не влюблена, но не хочу принадлежать и
ему. А между тем мы должны изменить наши отношения или, по крайней мере,
сделать вид, что мы их изменили сегодня ночью.

- Подумаешь! Измени свое отношение к нему и можешь не сомневаться, что он
переменит свое отношение к тебе!

- Так-то оно так, но беда в том, что мне меньше, чем когда-либо хочется
меняться.

- Надеюсь, только по отношению к мужу?

- Анриетта, меня мучит совесть.

- В каком смысле?

- В смысле религии. Для тебя имеет значение вероисповедание?

- В политике?

- Да, конечно.

- А в любви?

- Милый друг, в любви мы, женщины, совершеннейшие язычницы и потому
допускаем любые секты и поклоняемся нескольким богам.

- В одном-едином, не так ли?

- Да, да, - ответила герцогиня с чувственным огоньком в глазах, - в том
боге, у которого на глазах повязка, на боку колчан, за спиной крылья и
которого зовут Амур, Эрот, Купидон. Черт побери! Да здравствует служение
ему!

- Однако у тебя весьма своеобразный способ служения ему: ты швыряешь
камни в головы гугенотов!

- Будем поступать хорошо, а там пусть себе болтают, что хотят. Ах,
Маргарита! Как извращаются и лучшие понятия, и лучшие поступки в устах
пошляка!

- Пошляка?! Но, если память мне не изменяет, тебя расхваливал мой брат
Карл?

- Твой брат Карл, Маргарита, страстный охотник, целыми днями трубит в рог
и от этого очень похудел... Я не принимаю похвал даже от него. Кроме того, я
же ответила твоему брату Карлу... Разве ты не слышала?

- Нет, ты говорила слишком тихо.

- Тем лучше, мне придется больше рассказывать тебе... Ах да! Маргарита! А
каков конец твоей исповеди?

- Дело в том.., в том...

- В чем?

- В том, что если твой камень, о котором говорил брат мой Карл, имел, так
сказать, историческое значение, то уж лучше я на этом и кончу, - со смехом
ответила королева.

- Все ясно! - воскликнула Анриетта. - Твой избранник - гугенот! Тогда,
чтобы успокоить твою совесть, я обещаю тебе, что в следующий раз возьму себе
в любовники гугенота.

- Ага! Как видно, на этот раз ты взяла католика?

- Черт побери! - воскликнула герцогиня.

- Хорошо, хорошо! Все понятно.

- А что представляет собой наш гугенот?

- Это не избранник; этот молодой человек для меня ничто и, вероятно,
никогда ничем и не станет.

- Но это не причина, чтобы не рассказать мне о нем; ведь ты же знаешь,
как я любопытна! Так что же он собой представляет?

- Это несчастный молодой человек, красивый, как Нисос Бенвенуто Челлини;
он спрятался у меня, спасаясь от убийц.

- Ха-ха-ха! А ты сама не поманила его пальчиком?

- Бедный юноша!.. Не смейся, Анриетта, - в эту минуту он все еще между
жизнью и смертью.

- Он болен?

- Тяжело ранен.

- Но раненый гугенот в наше время - большая обуза!.. И что же ты делаешь
с этим раненым гугенотом, который для тебя ничто и никогда ничем не будет?

- Я прячу его у себя в кабинете и хочу спасти.

- Он красив, он молод, он ранен; ты прячешь его у себя в кабинете, ты
хочешь его спасти; что ж, в таком случае твой гугенот будет весьма
неблагодарным человеком, если не проявит большой признательности!

- Он уже ее проявляет; боюсь только.., что больше, чем мне хотелось бы.

- А этот несчастный молодой человек.., тебя интересует?

- Только.., только из сострадания.

- Ох уж это сострадание! Бедняжка королева! Эта-то добродетель и губит
нас, женщин!

- Да, ты понимаешь, ведь с минуты на минуту ко мне могут войти и король,
и герцог Алансонский, и моя мать, и, наконец, мой муж!

- Ты хочешь попросить меня, чтобы я приютила у себя твоего гугенотика,
пока он болен, а когда он выздоровеет, вернула его тебе, не так ли?

- Насмешница! Нет, клянусь тебе, что я не захожу так далеко, - отвечала
Маргарита. - Но если бы ты нашла возможность спрятать у себя несчастного
юношу, если бы ты могла сохранить ему жизнь, которую я спасла, то, конечно,
я была бы тебе искренне благодарна. В доме Гизов ты свободна, за тобой не
подсматривают ни муж, ни деверь, а кроме того, за твоей комнатой, куда, к
счастью для тебя, никто не имеет права входа, есть кабинет вроде моего. Так
дай мне на время этот кабинет для моего гугенота; когда он выздоровеет, ты
отворишь клетку, и птичка улетит.

- Милая королева, есть одно затруднение: клетка занята.

- Как? Значит, ты тоже спасла кого-нибудь?

- Об этом-то я и говорила твоему брату Карлу.

- А-а, понимаю; вот почему ты говорила так тихо, что я не слышала.

- Послушай, Маргарита, это изумительная история, не менее прекрасная, не
менее поэтичная, чем твоя. Когда я оставила тебе шестерых телохранителей, а
с шестью остальными отправилась во дворец Гизов, я видела, как поджигали и
грабили один дом, отделенный от дома моего деверя только улицей Катр-Фис.
Вхожу во дворец и вдруг слышу женские крики и мужскую ругань. Выбегаю на
балкон, и прежде всего мне бросается в глаза шпага, своим сверканием,
казалось, озарявшая всю сцену. Я залюбовалась этим неистовым клинком: люблю