Чтение 51–й страницы книги ~Королева Марго~

- Так говорите же, в чем дело! - сказала г-жа де Сов.

- Дело вот в чем, - начал флорентиец, взвешивая каждое слово, - дело в
тех слухах о разных отравлениях, которые недавно ходили при дворе.

Ноздри короля Наваррского чуть-чуть расширились, и это был единственный
признак, что его внимание к разговору, принявшему неожиданный оборот,
удвоилось.

- А ваш флорентийский друг кое-что знает об этих отравлениях? - спросил
Генрих.

- Да, государь.

- Как же так, Рене? Вы доверяете мне чужую тайну, да еще такую страшную?
- спросил Генрих, стараясь говорить как можно более естественным тоном.

- Этому Другу нужен совет вашего величества.

- Мой?

- Что ж тут удивительного, государь? Вспомните старого солдата, участника
сражения при Акциуме; у него был судебный процесс, и он просил совета у
императора Августа.

- Август был адвокатом, Рене, а я не адвокат.

- Государь, когда мой друг доверил мне эту тайну, вы, ваше величество,
еще принадлежали к протестантской партии, вы были первым ее вождем, а вторым
- принц Конде.

- Что же дальше? - спросил Генрих.

- Мой друг надеялся, что вы воспользуетесь вашим всемогущим влиянием на
принца Конде и попросите его не помнить зла.

- Объясните, в чем дело. Рене, если хотите, чтобы я вас понял, - не меняя
ни тона, ни выражения лица, сказал Генрих.

- Ваше величество, вы поймете меня с первого слова: мой друг знает во
всех подробностях, как пытались отравить его высочество принца Конде.

- А разве принца Конде пытались отравить? - спросил Генрих с прекрасно
разыгранным изумлением. - В самом деле?.. Когда же?

Рене пристально посмотрел на короля.

- Неделю тому назад, государь, - коротко ответил он.

- Какой-нибудь враг? - спросил король.

- Да, - отвечал Рене, - враг, которого знаете вы, ваше высочество, и
который знает вас.

- Да, да, мне кажется, я что-то слышал, - сказал Генрих, - но я не знаю
никаких подробностей, которые друг ваш собирается мне рассказать; расскажите
вы.

- Хорошо! Принцу Конде кто-то прислал душистое яблоко, но, к счастью, в
то время, когда яблоко принесли, у принца был его врач. Он взял у посланца
яблоко и понюхал, чтобы узнать его запах и его доброкачественность. Через
два дня на лице у врача появилась гангренозная язва с кровоизлиянием,
которая разъела ему все лицо, - так поплатился он за свою преданность или за
свою неосторожность.

- Но я уже наполовину католик, - ответил Генрих, и, к сожалению, утратил
всякое влияние на принца Конде, так что ваш друг обратился ко мне напрасно.

- Ваше величество, моему другу может помочь ваше влияние не только на
принца Конде, но и на принца Порсиана, брата того Порсиана, которого
отравили.

- Знаете что, Рене, - заметила Шарлотта. - от ваших рассказов бросает в
дрожь! Вы неудачно выбрали время, чтобы похлопотать за своего друга. Уже
поздно, а разговор ваш замогильный. Честное слово, ваши духи интереснее. - И
Шарлотта снова протянула руку к коробочке с опиатом.

- Сударыня, - сказал Рене. - прежде чем испробовать опиат, послушайте,
как могут воспользоваться такими удобными случаями злоумышленники.

- Рене. - сказала баронесса. - сегодня вы просто зловещи.

Генрих нахмурил брови; он понимал, что у Рене есть какая-то цель, но не
мог угадать, какая, а потому решил довести этот разговор до конца, хотя он и
пробуждал у него скорбные воспоминания.

- А вы знаете и подробности отравления принца Порсиана? - спросил Генрих.

- Да, - ответил Рене. - Было известно, что на ночь он оставлял у постели
зажженную лампу; в масло подлили яд, и принц задохнулся от испарений.

Генрих стиснул покрывшиеся потом пальцы.

- Значит, - тихо сказал он. - тот, кого вы называете своим другом, знает
не только подробности отравления, но и отравителя.

- Да, потому-то он и хотел узнать у вас, можете ли вы повлиять на
здравствующего принца Порсиана, чтобы он простил убийце смерть своего брата.

- Но я еще наполовину гугенот и, к сожалению, не имею никакого влияния на
принца Порсиана: ваш Друг обратился бы ко мне напрасно.

- А что вы думаете о намерениях принца Конде и принца Порсиана?

- Откуда же я знаю их намерения. Рене? Насколько мне известно. Господь
Бог не наградил меня способностью читать в сердцах людей.

- Ваше величество, вы могли бы спросить об этом самого себя, - спокойно
произнес Рене. - Не было ли в жизни вашего величества какого-нибудь события,
столь мрачного, что оно могло бы подвергнуть испытанию ваше чувство
милосердия, и столь прискорбного, что могло бы послужить пробным камнем для
вашего великодушия?

Слова эти были сказаны таким тоном, что даже Шарлотта вздрогнула; в них
заключался столь прямой, столь ясный намек, что баронесса отвернулась, дабы
скрыть краску смущения и дабы не встретиться взглядом с Генрихом.

Генрих сделал над собой огромное усилие; грозные складки, появившиеся у
него на лбу, когда говорил флорентиец, разгладились, и благородная сыновняя
скорбь уступила место раздумью.

- Мрачного события.., в моей жизни?.. - переспросил он. - Нет, Рене, не
было; из времен юности я помню только свое сумасбродство и беспечность, а
кроме того, более или менее острые нужды, которые возникают из потребностей
нашей природы или являются испытанием, ниспосланным нам Богом.

Рене тоже сдерживал себя и внимательно смотрел то на Генриха, то на
Шарлотту, как будто желая вывести из равновесия первого и удержать вторую,
так как Шарлотта, чтобы скрыть свое смущение, вызванное этим разговором,
повернулась лицом к зеркалу и протянула руку к коробочке с опиатом.

- Скажите, государь, если бы вы были братом принца Порсиана или сыном
принца Конде и кто-нибудь отравил бы вашего брата или убил вашего отца...

Шарлотта чуть слышно вскрикнула и поднесла опиат к губам. Рене видел это,
но на этот раз ни словом, ни жестом не остановил ее, а только крикнул:

- Государь, молю вас, ответьте ради Бога: что сделали бы вы, если бы вы
были на их месте?

Генрих собрался с духом, дрожащей рукой вытер лоб, на котором выступили
капли холодного пота, встал во весь рост и в полной тишине, когда Шарлотта и
Рене затаили дыхание, ответил:

- Если бы я был на их месте и если бы я был уверен, что буду царствовать,
то есть представлять собой Бога на земле, я сделал бы то же, что сделал Бог,
- простил бы.

- Сударыня! - вырывая опиат у г-жи де Сов, воскликнул Рене. - Отдайте мне
коробочку! Я вижу, мой приказчик принес ее вам по ошибке; завтра я пришлю
вам другую.

Глава 5

НОВООБРАЩЕННЫЙ

На другой день была назначена охота с гончими в Сен-Жерменском лесу.

Генрих приказал, чтобы к восьми часам утра была готова - то есть оседлана
и взнуздана - беарнская лошадка, которую он собирался подарить г-же де Сов,
но на которой предварительно хотел проехаться сам. Без четверти восемь
лошадь стояла во дворе. Ровно в восемь Генрих спустился вниз по лестнице.

Лошадка была маленькая, но сильная и горячая; она била землю копытом и
потряхивала гривой. Ночь была холодная, землю покрывал тонкий ледок.

Генрих хотел было пройти по двору, к конюшням, где его ждал конюх с
лошадью, но, когда он проходил мимо часового-швейцарца, стоявшего у дверей,
солдат сделал ему на караул и сказал:

- Да хранит Господь его величество короля Наваррского!

Услышав такое пожелание, а главное - голос, который произнес эти слова,
Беарнец вздрогнул.

Он повернулся к солдату и сделал шаг назад.

- Де Муи! - прошептал он.

- Да, государь, де Муи.

- Зачем вы здесь?

- Ищу вас.

- Что вам надо?

- Мне надо поговорить с вами, ваше величество.

- Несчастный, - подойдя к нему, сказал Генрих, - разве ты не знаешь, что
рискуешь головой?

- Знаю.

- И что же?

- И все же я здесь.

Генрих слегка побледнел: он понял, что опасность, которой подвергался
пылкий молодой человек, грозила и ему. Он с беспокойством посмотрел по
сторонам и снова отступил, но не так быстро, как в первый раз.

В одном из окон Генрих заметил герцога Алансонского.

Он сразу повел себя иначе: взял из рук де Муи, стоявшего, как мы сказали,
на часах, мушкет и сделал вид, что хочет осмотреть его.

- Де Муи! - сказал он. - Уж конечно, весьма важная причина заставила вас
броситься в пасть волку?

- Да, государь. Я вас подстерегаю уже целую неделю. Только вчера мне
удалось узнать, что вы, ваше величество, будете сегодня утром пробовать
лошадь, и я встал у дверей Лувра.

- Но откуда у вас этот костюм?

- Командир роты - протестант и мой друг.

- Вот вам ваш мушкет, несите караул по-прежнему. За нами следят. На
обратном пути я постараюсь сказать вам два слова, но если я сам не заговорю,