Чтение 97–й страницы книги ~Королева Марго~

придавали его лицу вид неописуемого изумления.

Ла Моль подошел к нему.

- Видал, черт побери? - спросил Коконнас.

- Что?

- Двух дворян?

- И что же?

- Готов поклясться, что это...

- Кто?

- Да.., король Наваррский и человек в вишневом плаще.

- Клянись, если хочешь, только тихо.

- А, ты их тоже узнал?

- Конечно.

- Зачем они сюда пришли?

- Какие-нибудь любовные делишки.

- Ты так думаешь?

- Уверен.

- Я предпочитаю любовным делам хорошие удары шпагой. Я готов был
поклясться, а теперь бьюсь об заклад...

- Из-за чего?

- Что тут какой-нибудь заговор.

- Э! Ты с ума сошел.

- Я тебе говорю...

- А я тебе говорю, что если они заговорщики, то это их дело.

- Что ж, это верно! Ведь я больше не служу у Алансона, так что пускай
себе улаживают свои дела, как их душе угодно.

Так как куропатки достигли, по-видимому, той степени прожаренности, какую
любил Коконнас, то пьемонтец, рассчитывавший на них как на самое лакомое
блюдо своего ужина, позвал Ла Юрьера, чтобы тот снял их с вертела.

А в это время Генрих и де Муи устроились у себя в комнате.

- Государь! Вы видели Ортона? - спросил де Муи, когда Грегуар накрыл на
стол.

- Нет, но я получил записку, которую он положил за зеркало. Я думаю,
мальчик испугался; дело в том, что его застала там королева Екатерина, он и
убежал, не дожидаясь меня. Я было немного встревожился, когда Дариола
сказала мне, что королева-мать долго разговаривала с Ортоном.

- О! Это не опасно. Он ловкий постреленок, и, хотя королева-мать знает
свое дело, он обведет ее вокруг пальца, я в этом уверен.

- А вы, де Муи, видели его потом? - спросил Генрих.

- Нет, но я увижу его сегодня: в полночь он должен зайти сюда за мной и
принести мне добрый мушкет, а когда мы отсюда выйдем, он все мне расскажет.

- А что это за человек был на углу улицы Де-Матюрен?

- Какой человек?

- Человек, который дал мне лошадь и плащ; вы в нем уверены?

- Это один из самых преданных нам людей. А кроме того, он вас не знает,
ваше величество, и даже не представляет себе, с кем он имел дело.

- Значит, мы можем говорить о наших делах совершенно спокойно?

- Вне всякого сомнения. А кроме того, Ла Моль на страже.

- Чудесно.

- Так что же сказал герцог Алансонский, государь?

- Герцог Алансонский не хочет уезжать, де Муи, он вполне ясно дал это
понять. Избрание герцога Анжуйского на польский престол и нездоровье короля
изменили все его намерения.

- Так это он разрушил наш план?

- Да.

- А он нас не выдаст?

- Пока нет, но выдаст при первом удобном случае.

- Трусливая душонка! Предательский умишко! Почему он не отвечал на
письма, которые я ему писал?

- Для того, чтобы иметь доказательства, но не предъявлять их. А пока все
проиграно, не так ли, де Муи?

- Напротив, государь, все выиграно. Вы прекрасно знаете, что гугенотская
партия, кроме небольшой группы сторонников принца Конде, была за вас и
сделала вид, что завязывает отношения с герцогом Алансонским только для
того, чтобы он служил ей защитой. И вот, после приема послов, я их всех
снова объединил и связал с вами. Ста человек было достаточно, чтобы бежать с
герцогом Алансонским; теперь у меня пятьсот; через неделю они будут готовы и
расставлены отрядами вдоль дороги на По. Это будет уже не бегство, а
отступление. Государь! Вам довольно пятисот человек? Будете вы чувствовать
себя в безопасности с таким войском?

Генрих улыбнулся и хлопнул его по плечу.

- Ты-то знаешь, де Муи, - и знаешь только ты один, - что король
Наваррский от природы не так уж пуглив, как о нем думают, - сказал он.

- Боже мой! Я-то знаю, государь, и надеюсь, что уже недалек тот час,
когда вся Франция будет знать это не хуже меня.

- Но когда люди составляют заговор, им нужен успех. Первое условие успеха
- решимость, а чтобы к этой решимости присоединились быстрота, прямота,
твердость, нужна уверенность в успехе.

- Превосходно! Государь, по каким дням бывает охота?

- Каждую неделю или каждые десять дней - или с гончими, или соколиная.

- А когда была последняя?

- Как раз сегодня.

- Значит, через неделю или через десять дней двор снова поедет на охоту?

- Вне всякого сомнения, а может, даже раньше.

- Выслушайте меня: по-моему, все совершенно успокоились - герцог
Анжуйский уехал, о нем забыли и думать. Здоровье короля с каждым днем
улучшается. Преследования нас, гугенотов, почти прекратились. Расстилайтесь
перед королевой-матерью, расстилайтесь перед герцогом Алансонским, твердите
ему все время, что не можете уехать без него, постарайтесь, чтобы он вам
верил, - это самое трудное.

- Будь покоен, он поверит!

- А вы думаете, что он так доверяет вам?

- Господь с вами, вовсе нет. Но он верит всему, что говорит королева
Наваррская.

- А королева служит нам искренне?

- О! У меня есть тому доказательства. А кроме того, она честолюбива, и
наваррская корона, которой нет, жжет ей лоб.

- Хорошо. Тогда за три дня до охоты пришлите мне сказать, где она будет -
в Бонди, в Сен-Жермене или в Рамбуйе; прибавьте, что вы готовы. А когда
увидите, что впереди скачет де Ла Моль, следуйте за ним и мчитесь что есть
духу. Только бы вам удалось выехать из лесу, а там пусть королева-мать, если
ей захочется вас видеть, летит за вами вслед. Но я надеюсь, что ее
нормандские лошади не увидят даже подков берберских лошадей и испанских
жеребцов.

- Решено, де Муи.

- У вас есть деньги, государь?

Генрих сделал гримасу, какую делал всю жизнь, когда ему задавали этот
вопрос.

- Не слишком много, но, по-моему, деньги есть у Марго.

- Все равно, ваши ли, ее ли, берите с собой как можно больше.

- А ты что будешь делать тем временем?

- После того, как я устрою дела вашего величества - а я занялся ими, как
вы видели, добросовестно, - надеюсь, что вы, ваше величество, разрешите мне
заняться моими делами?

- Конечно, де Муи, конечно! Но какие это у тебя "свои дела"?

- Сейчас скажу, государь. Ортон, - а он мальчик очень умный, я особенно
рекомендую его вашему величеству - вчера сказал мне, что встретил около
Арсенала этого разбойника Морвеля, который благодаря заботам Рене теперь
поправился и греется на солнышке, как и подобает змее.

- Ага! Понимаю, - сказал Генрих.

- Понимаете? Это хорошо... Когда-нибудь вы станете королем, государь, и
если вы тоже захотите кому-нибудь отомстить, то отомстите по-королевски. Я
же солдат и буду мстить по-солдатски. Поэтому, как только наши делишки
уладятся, что даст этому разбойнику еще пять-шесть дней на поправку, я
пройдусь около Арсенала, пришпилю мерзавца к земле четырьмя хорошими ударами
рапиры и тогда уеду из Парижа с меньшей тяжестью на сердце.

- Занимайся своими делами, мой Друг, занимайся, - сказал Беарнец. -
Кстати, ты ведь доволен Ла Молем?

- О-о! Это очаровательный юноша, преданный вам душой и телом, государь!
Вы можете на него положиться, как на меня... Молодец!..

- А главное - он умеет молчать. Он поедет с нами в Наварру, де Муи, а там
мы подумаем, как мы сможем его вознаградить.

Едва успел Генрих со своей лукавой улыбкой произнести эти слова, как
дверь отворилась, или, вернее, распахнулась, и тот, кого сейчас так
расхваливали, появился бледный и возбужденный.

- Тревога, государь! Тревога! - крикнул Ла Моль. - Дом окружен!

- Окружен?! - воскликнул Генрих, вставая с места. - Кем?

- Королевскими стражниками!

- Ого! Видно, будет драка, - вытаскивая из-за пояса пистолеты, - сказал
де Муи.

- Пистолеты, драка! А как вы одолеете пятьдесят человек? - возразил Ла
Моль.

- Он прав, - сказал король, - и если бы нашелся какой-нибудь путь к
отступлению...

- Он есть, он уже послужил мне однажды, и если вы, ваше величество,
соблаговолите последовать за мной...

- А де Муи?

- И де Муи может последовать за нами, только поторопитесь оба.

На лестнице раздались шаги.

- Поздно, - сказал Генрих.

- Ах, если бы кто-нибудь задержал их минут на пять, я был бы готов