с радостью готов дать свое согласие, то снова непонятное отвращение омрачало
его черты, словно черная туча, заслоняющая полуденное солнце.
судьи со все возрастающим интересом. Постепенно он подошел почти вплотную к
собеседникам, и, когда его зоркий взгляд уловил нерешительность в глазах
молодого охотника, он гордо расправил согбенные стыдом плечи и, с прежним
достоинством шагнув вперед, сказал:
Вождь, Владеющий Землями, едят у одного костра; пусть они без боязни спят
рядом. Дети Микуона не любят крови; они справедливы и поступают правильно.
Солнце должно встать и зайти много раз, прежде чем люди станут единой
семьей, на это нужен не один день, но много зим. Минги и делавары -
прирожденные враги, их кровь никогда не смешается в жилах одного человека,
она никогда не потечет одной струей на поле битвы. Но откуда вражда брата
Микуона и Молодого Орла? Они одного племени, у них одни предки. Научись
ждать, сын мой. Ты делавар, а индейский воин умеет быть терпеливым.
впечатление, и, уступая настояниям Мармадьюка, он в конце концов дал свое
согласие. Однако он поставил при этом условие, что если какая-нибудь из
сторон захочет расторгнуть договор, она будет вправе сделать это немедленно.
Странное и плохо скрываемое нежелание юноши принять место, о котором человек
его положения при обычных обстоятельствах мог бы только мечтать, немало
удивило тех, кто не знал его близко, и произвело на них неблагоприятное
впечатление. Когда беседующие разошлись, они, естественно, принялись
обсуждать недавний разговор, и мы не преминем сообщить эти беседы читателю,
начав с той, которую, неторопливо возвращаясь домой, вели между собой судья,
его дочь и Ричард.
не отступал от заповеди спасителя нашего - "любите обижающих вас". Не
понимаю, что в моем доме может испугать молодого человека его лет. Уж не
твое ли это присутствие и красота, Бесс?
Ты можешь назвать мне хоть одного метиса, Дьюк, которому была бы по вкусу
цивилизованная жизнь? Если уж на то пошло, они в этом отношении куда хуже
чистокровных индейцев. Ты заметила, Элизабет, как он выворачивает ноги
внутрь носками и какие дикие у него глаза?
более смиренная поза была бы для него уместнее. Милый отец, вы проявили
истинно христианское терпение. Меня же его надменность возмутила задолго до
того, как он изволил согласиться. Ничего не скажешь, это для нас великая
честь! Какую парадную комнату прикажете отвести ему, сударь, и с кем будет
он вкушать свой нектар и амброзию?..
тебя хватит духу кормить этого малого с неграми? Конечно, он наполовину
индеец, но ведь туземцы презирают негров. Нет, нет, он скорее умрет с
голоду, чем сядет за один стол с чернокожими!
Мармадьюк. - Даже то, что предлагаешь ты, для него, конечно, унизительно.
желанию отца против воли, - вам угодно, чтобы с ним обращались, как с
человеком благородного происхождения.
обращаться с ним так до тех пор, пока он не докажет, что не достоин этого.
благородного джентльмена. Ведь старая пословица говорит, что "нужны три
поколения, чтобы получился джентльмен". Вот, скажем, моего отца все знали,
мой дед был доктором медицины, а его отец - доктором богословия, а его отец
приехал из Англии; мне, правда, не удалось точно установить его
происхождение, но он был не то богатым лондонским купцом, не то известным
провинциальным законоведом, не то младшим сыном епископа.
- Все идет тихо-мирно, пока не переберешься за океан, но там все скрывается
во мраке неизвестности, и, значит, сразу же начинаются всяческие
преувеличения. Итак, ты убежден. Дик, что твой английский предок был
знаменитостью, чем бы он ни занимался?
рассказывала о нем. Мы принадлежим к славному роду, судья Темпл, и никто из
нас не занимал иных должностей, кроме самых почетных.
твоего рода в старые времена, Дик. Большинство американских искателей
знатности начинают свою родословную, как детскую сказку: с трех братьев. И
обязательно делают одного из них родоначальником какой-нибудь знатнейшей
фамилии нашего времени. Но здесь все люди равны, если только они умеют
прилично вести себя в обществе, и Оливер Эдвардс в моем доме будет равен
верховному шерифу и судье.
республиканизм. Однако я молчу. Только пусть он держится в рамках закона,
или я докажу ему, что свобода даже в этой стране имеет разумные пределы.
Но что скажет о новом обитателе нашего дома Бесс? В таком деле главное слово
должно все-таки принадлежать дамам.
на некоего судью Темпла и нелегко меняю свои мнения. Но если говорить
серьезно, то, хотя я думаю, что приглашение в дом полудикаря - событие из
ряда вон выходящее, тем не менее всякий человек, которого приведете в наш
дом вы, может рассчитывать на вежливый прием с моей стороны.
своим обычным многословием продолжал сыпать неясные намеки и предупреждения.
между ними, вполне заслуживали это общее название - молча шли вдоль окраины
поселка. И, лишь когда они достигли озера и направились по льду к утесу, под
которым ютилась их хижина, молодой человек внезапно воскликнул:
Мармадьюка Темпла, поселиться в доме злейшего врага моего рода! Но что же
мне оставалось делать? Однако служба моя будет недолгой, и, когда исчезнет
причина, принудившая меня дать согласие, я уйду из этого дома и отрясу со
своих ног его прах.
воин терпеливо ждет воли Великого Духа. Он не женщина, чтобы плакать, как
малый ребенок.
судьи с молодым охотником выражало сомнение и неуверенность. - Говорят,
теперь у нас новые законы, да я и сам вижу, что теперь в горах жизнь идет
по-другому. Эти края до того изменились, что не узнаешь ни озер, ни рек. И
не верю я тем, кто умеет гладко говорить. Я ведь знаю, какие сладкие речи
вели белые, когда собирались отнимать землю у индейцев. Я это прямо скажу,
хоть я и сам белый и родился под городом Йорком, в честной семье.
могиканин, что я потомок вождя делаваров, который был некогда хозяином этих
благородных гор, этих прекрасных долин, этих вод, по которым ступают сейчас
наши ноги. Да, да, я стану его слугой.., его рабом... Разве это не почетное
рабство, старик?
когда был взволнован. - Да, Джон стар. Сын моего брата, будь могиканин
молод, неужели его ружье молчало бы? И где бы скрылся олень, чтобы он не мог
его найти? Но Джоц стар, рука его слаба, как рука женщины; его томагавк стал
простым топором, и враги его - прутья для корзин и метел, других врагов он
теперь не поражает. А вместе со старостью приходит голод. Вот погляди на
Соколиного Глаза - когда он был молод, он мог не есть по несколько дней, а
теперь, если он не подбросит хворосту в огонь, пламя сразу погаснет. Возьми
протянутую руку сына Микуона, и он поможет тебе.
совсем не тот, что прежде, но и сейчас могу иной раз и не поесть. Когда мы
шли за ирокезами через Буковые леса, они гнали перед собой всю дичь, и у
меня кусочка во рту не было с утра понедельника до вечера среды. А потом на
самой границе Пенсильвании я подстрелил такого жирного оленя, какого никто
еще не видывал. Эх, посмотрел бы ты, как накинулись на него делавары - я
ведь тогда ходил в разведку и сражался вместе с их племенем. Индейцы лежали
себе тихонько и ждали, чтобы господь бог послал им дичи, ну, а я пошарил
вокруг и поднял оленя да тут же и уложил его, он и десяти прыжков не сделал.
Я так ослабел от голода, что не мог ждать мяса; я напился как следует его
крови, а индейцы ели мясо прямо сырым. Джон там был. Ну, а теперь, конечно,
долго голодать я не могу, хотя никогда не едал помногу.
нужна вам всем, и я принесу ее, но больше ничего не говорите, прошу вас.
предварительно сняв с двери хитрые запоры, которые, по-видимому, должны были
охранять весьма скудное имущество. У бревенчатых стен этого уединенного
жилища с одной стороны вздымались огромные сугробы, а с другой - виднелись
кучи хвороста и могучие сучья дубов и каштанов, оторванные (c)т родимого
ствола зимними бурями. Через сплетенную из веток и обмазанную глиной трубу
вдоль обрывистого склона утеса поднималась тоненькая струйка дыма, и
извилистая линия копоти тянулась по снегу от трубы до того места, где
кончался обрыв и где на плодородной почве росли гигантские деревья,
осенявшие своими могучими ветвями эту маленькую лощину.
поселениях. Темплтонцы снова собрались в "академии", чтобы посмотреть на
второе богослужение мистера Гранта. Пришел туда и индеец. Но, хотя священник
устремил на него многозначительный взгляд, когда стал приглашать прихожан
приблизиться к алтарю, старый вождь не поднялся со своего места, так как его
Корнев Павел
Контровский Владимир
Пехов Алексей
Майер Стефани
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий