Чтение 29–й страницы книги ~Всадник без головы~

-- Так-с... Узнаете? Это чудное растение больше похоже на
колокольню, чем на дерево.

-- Да-да, теперь узнаю. Ведь мы промчались совсем близко
от него, когда преследовали диких кобыл.

-- Совершенно верно. Что же вам мешает теперь вернуться
этой же дорогой, мимо тополя, и ехать по следам кобыл, только в
обратную сторону? Так вы и приедете к месту пикника и увидите
там мисс Пойндекстер и всю веселую компанию, выпивающую эту
французскую ерунду -- шампэнь. И пусть себе пьют на здоровье,
лишь бы не вспомнили о виски, а то мне нечем будет промочить
горло, когда я вернусь.

Колхаун уже давно не слушал цветистую речь старого
охотника. Стоило ему узнать дерево, видневшееся на горизонте,
как он пришпорил своего рыжего коня и поскакал галопом, оставив
старика Зеба за его работой.

-- Иосафат! -- воскликнул охотник, подняв голову и
заметив, что капитана и след простыл.-- Не требуется особого
ума, чтобы понять, из-за чего эта горячка; хоть я не больно
догадлив, но сдается мне, что это самая настоящая ревность,
которая рыщет по следам.

Зеб Стумп не ошибся. Именно ревность заставила Кассия
Колхауна поспешить в обратный путь, бешеная ревность. Впервые
она начала мучить его в выжженной прерии; с каждым днем она
становилась все сильнее, разжигаемая не только тем, что он
действительно видел, но также и тем, что ему чудилось; и теперь
наконец она подавила в нем все другие чувства.

Мустангер подарил Луизе крапчатого мустанга и приучил его
к седлу, а она приняла этот подарок, даже не пытаясь скрыть
своей радости. Эти и некоторые другие наблюдения подействовали
на уже разыгравшееся воображение капитана, и он проникся
уверенностью, что Морис-мустангер стал его главным соперником.

Скромное положение охотника за лошадьми, казалось, не
должно было бы давать серьезных оснований не только для такой
уверенности, но даже и для подозрений.

Наверно, это и было бы так, если бы Колхаун не знал хорошо
характер Луизы Пойндекстер; с детских лет она проявляла полную
независимость, ей свойственна была смелость, граничащая с
безрассудством,-- едва ли можно было надеяться, что она
посчитается с обычаями своей среды. Для большинства женщин ее
круга бедность и незнатность охотника за лошадьми могли бы
послужить преградой если не для неравного брака, то по крайней
мере для опрометчивых поступков; но Колхаун, стараясь
представить в своем ревнивом воображении поведение Луизы, не
мог надеяться и на это.

Взволнованный событиями дня, так неудачно сложившегося для
него, Колхаун скакал к месту пикника. Не спуская глаз с дерева,
похожего на колокольню, он отыскал следы манады; теперь он уже
не мог заблудиться. Ему оставалось только вернуться по
собственным следам.

Он ехал быстрой рысью -- гораздо быстрее, чем хотел бы его
усталый конь. Всадника подгоняли мрачные мысли. Уже больше часа
они всецело владели им -- их горечь он еще сильнее ощущал в
своем одиночестве среди окружающей тишины. Колхауна не
обрадовала даже встреча с двумя всадниками, которые показались
вдали и ехали в том же направлении. Он сразу узнал их, хотя
видел только спины, и то издалека. Это были виновники его
горьких размышлений.

Так же как и он, они возвращались по следам диких кобыл,
на которые они только что выехали, когда он их заметил. Они
ехали рядом, бок о бок. Видимо, увлеченные каким-то интересным
разговором, они не заметили догонявшего их одинокого всадника.

В отличие от него, они, казалось, не слишком торопились
вернуться к обществу и ехали медленно; крапчатый мустанг то и
дело замедлял шаг.

Их позы, их явное невнимание к окружающему и, наконец, их
медлительность,-- все это настолько усилило подозрения
капитана, что он почти потерял самообладание.

Подъехать галопом и грубо прервать их нежную беседу было
первое, что пришло ему в голову. Еще раз он заставил свою
измученную лошадь скакать быстрее.

Однако через несколько секунд Колхаун натянул поводья, как
будто переменив решение. До всадников не долетел еще топот
копыт его лошади, хотя капитан теперь был всего лишь ярдах в
двухстах от них. До него уже доносился серебристый голосок его
кузины, которая, по-видимому, говорила больше, чем ее
собеседник. Как интересен для них был этот разговор, если они
даже не заметили его приближения!

Если бы ему удалось подслушать, о чем они говорят! На
первый взгляд казалось, что из этого ничего не выйдет. Но
почему бы не попробовать?

По-видимому, они настолько увлечены беседой, что такая
возможность не исключена. Трава саванны мягка, как бархат, и
легкие удары копыт совсем беззвучны.

Колхаун был охвачен таким нетерпением, что не мог ехать
шагом; но его рыжий конь охотно пошел иноходью, обычным аллюром
лошадей Юго-Западных штатов.

Едва поднимая копыта над землей, почти скользя по траве,
он продвигался бесшумно, но быстро -- настолько быстро, что
через несколько секунд уже догнал крапчатую кобылу и гнедого
коня мустангера.

Тогда капитан заставил своего коня замедлить шаг и идти в
ногу с ними; сам же он наклонился вперед и с напряжением
прислушивался.

Судя по его позе, он готов был разразиться самой грубой
руганью или же, быть может, схватиться за нож или револьвер.

Его дальнейшее поведение зависело от того, что он услышит.

Но ничего не случилось. Хотя два всадника, поглощенные
своей беседой, были глухи к окружающему, слух их лошадей
оказался более чутким, и, когда усталый рыжий конь, перейдя на
шаг, тяжело ударил копытом, крапчатый мустанг и гнедой конь
вскинули головы и громко заржали. План Колхауна потерпел
неудачу.

-- А! Кузен Каш! -- воскликнула Луиза, обернувшись к
капитану, и в тоне ее прозвучало не столько удивление, сколько
досада.-- Ты здесь? А где отец. Генри и остальные?

-- Почему ты меня об этом спрашиваешь, Лу? Я знаю о них
столько же, сколько и ты.

-- Неужели? Я думала, что ты выехал нам навстречу. И они
тоже... Ах, твоя лошадь вся в пене! Она выглядит так, словно ты
скакал на ней долго, как и мы.

-- Ты права. Я с самого начала бросился за тобой в надежде
помочь тебе.

-- В самом деле? А я и не знала, что ты ехал за нами.
Спасибо, кузен. Я только что благодарила мистера Джеральда,
который тоже поехал за мной и любезно спас меня и Луну от очень
большой неприятности -- вернее, от ужасной опасности. Представь
себе, за нами погнались дикие жеребцы, и мы мчались от них,
буквально спасая свою жизнь.

-- Я это знаю.

-- Так, значит, ты видел, как они гнались за нами?

-- Нет. Я узнал об этом по следам.

-- По следам? И тебе удалось разобраться в них?

-- Да, благодаря разъяснениям Зеба Стумпа.

-- О! Он был с тобой? И вы ехали по следам до... до какого
места?

-- До оврага. Зеб мне сказал, что ты перескочила через
него. Это правда?

-- Луна перескочила.

-- И ты была в седле?

-- Конечно! Что за странный вопрос, Кассий! -- сказала
она, смеясь.-- Или, по-твоему, я должна была ухватиться за ее
хвост?.. А ты тоже перескочил? -- спросила креолка, внезапно
меняя тон.-- И ехал по нашим следам дальше?

-- Нет, Лу. От оврага я направился прямо сюда,
предполагая, что ты вернешься раньше меня. Вот так мы и
встретились с тобой.

Луиза, казалось, была удовлетворена этим ответом.

-- Ах, так! Хорошо, что ты догнал нас. Мы ехали медленно.
Луна, бедняжка, очень устала. Не знаю, как только она доберется
до Леоны...

С той минуты как Колхаун присоединился к ним, мустангер не
проронил ни слова. Без видимого сожаления он оставил общество
молодой креолки и молча поехал впереди, снова вернувшись к
своей роли проводника.

Несмотря на это, капитан не спускал с него испытующего
взгляда. А когда Колхаун ловил -- или думал, что уловил
восторженный взгляд Луизы, направленный в ту же сторону,-- его
глаза загорались дьявольской злобой.

Длительное путешествие трех всадников могло бы привести к