направляясь к одной из дверей, ведущих на площадь.
из-за своей стойки, где до этого он стоял, совершенно оцепенев
от страха.-- Майн готт! Неужели же они будут стрелять в моем
баре? Ах! Они разобьют все мои бутылки, и мои красивые зеркала,
и мои хрустальные часы, которые стоили сто... двести долларов!
Разольют мои лучшие вина... Ах, майор! Это разорит меня. Что же
мне делать? Майн готт! Ведь это...
останавливаясь.-- Я не сомневаюсь, что все ваши убытки будут
возмещены. Но, во всяком случае, вы сами должны куда-нибудь
спрятаться. Если вы останетесь в вашем баре, в вас нарерняка
всадят пулю, а это, пожалуй, будет хуже, чем то, что разобьются
ваши бутылки.
гостиницы и поспешил на улицу, где уже встретил соперников,
которые только что вышли в разные двери.
наружная дверь захлопнуться за майором, как внутренняя
захлопнулась за хозяином гостиницы. И бар, сверкающий лампами,
бутылками и дорогими зеркалами, погрузился в глубокую тишину,
среди которой слышалось лишь равномерное тиканье часов под
хрустальным колпаком.
в этом происшествии.
наблюдая, чтобы не нарушались ее правила. Этим занялись молодые
офицеры, которые тут же приступили к делу.
оговорены. Оставалось только поручить кому-нибудь из
присутствующих позвонить в колокол, что явилось бы сигналом для
начала дуэли.
позвонит. Даже ребенок мог бы подать сигнал к началу этой
ужасной схватки.
момент на площади перед гостиницей "На привале", он был бы
очень озадачен тем, что там происходило. Ночь была довольно
темная, но все же можно было различить толпу людей недалеко от
гостиницы. Большинство из них носили военную форму: здесь были
не только те офицеры, которые вышли из бара, но и другие, а
также свободные от несения службы солдаты, которые услышали,
что на площади что-то происходит. Женщины -- жены солдат,
прачки и несколько бойких сеньорит сомнительной репутации,--
наспех одевшись, выбежали на улицу и расспрашивали тех, кто
опередил их, о причинах шума.
присутствуют майор и другие представители власти,-- это
сдерживало зрителей.
ярдах в двенадцати от нее. Все не отрываясь смотрели на
гостиницу, захваченные волнующим зрелищем. Они следили за двумя
мужчинами, стоявшими поодаль друг от друга, у противоположных
концов бревенчатого здания, в котором находился бар.
толстыми бревенчатыми стенами и не видели друг друга, их
движения были одинаковы, словно вызывались одними и теми же
побуждениями. Каждый стоял у двери, через которую вырывался
яркий свет, падавший широкими полосами на крупный гравий
площади. Они стояли не прямо против входа, а немного сбоку -- в
стороне от света. Оба слегка пригнулись, словно бегуны перед
стартом, готовые ринуться вперед. Оба сосредоточенно смотрели в
бар, откуда доносилось лишь тиканье часов. По их позам можно
было догадаться, что они готовы войти туда и ждут лишь
условленного сигнала.
что могло бы помешать движениям,-- они были без шляп, в одних
рубашках; их лица и позы говорили о непоколебимой решимости.
наблюдатель, случайно оказавшийся на площади перед гостиницей,
с первого взгляда мог бы понять, что речь идет о жизни и
смерти. Поднятые револьверы в руках, напряженность поз, тишина,
царившая в толпе любопытных, и, наконец, сосредоточенный
интерес, с которым все смотрели на этих двух людей, яснее
всяких слов говорили, что здесь происходит нечто ужасное.
Короче говоря: это была схватка, исходом которой могла быть
смерть.
дверь, в которую они должны были войти и, быть может, никогда
не вернуться. Они ждали только сигнала, чтобы переступить порог
и начать поединок, который будет роковым для одного из них, а
может быть, и для обоих.
громкий голос крикнул:
три или четыре темные фигуры. После приказа они зашевелились.
Вместе с движением их рук, едва заметным в темноте, раздался
звонкий удар колокола. Этот звук, обычно весело созывавший
людей к обеду, теперь был сигналом к началу смертельного боя.
дергавшие веревку, увидели, что в их услугах больше нет
необходимости. Противники бросились в бар, раздался сухой треск
револьверных выстрелов, дребезжанье разбитого стекла, и
звонившие поняли, что они производят только лишний шум. Бросив
веревку, они, как и все остальные зрители, стали
прислушиваться.
эта странная дуэль.
один из них не задержался снаружи. Поступить так -- означало бы
прослыть трусом. Сотня глаз следила за ними, и зрители знали
условия дуэли: ни тот, ни другой не должен стрелять, прежде чем
переступит порог.
Комната наполнилась дымом. Оба остались на ногах, хотя оба были
ранены. На белый песок пола брызнула кровь.
были сделаны уже наугад, так как дуэлянтам мешал дым.
потом наступила тишина.
Теперь этого звука больше не было.
Вновь раздавшийся двойной выстрел оповестил, что оба живы.
Пауза объяснялась тем, что противники пытались найти друг друга
и напряженно всматривались сквозь завесу дыма. Оба молчали и не
шевелились, чтобы не выдать, где каждый из них находится.
оборвалась двойным выстрелом, за которым последовал шум падения
двух тяжелых тел.
еще один выстрел -- одиннадцатый. Он был последним.
выплывавшие из дверей, тусклое мерцание ламп и время от времени
вспышку света, сопровождающуюся треском,-- и все.
стекла, грохот падающей мебели, опрокинутой в жестокой борьбе,
топот ног по деревянному полу и время от времени сухой треск
револьверного выстрела. Но голосов тех, чья взаимная ненависть
привела к этой схватке, не было слышно.
только по звуку выстрелов можно было понять, как протекает
дуэль. Они сосчитали одиннадцать. Затаив дыхание, все ждали
двенадцатого.
пуля. Просите извинения -- или вы умрете!
смельчаки заглянули внутрь. Они увидели противников,
распростертых на дощатом полу. Оба были в крови, оба тяжело
ранены; белый песок вокруг них покраснел от крови; на нем были
видны извилистые следы там, где они подползали друг к другу,
чтобы выстрелить в последний раз; один, в вельветовых брюках,
опоясанный красным шарфом, слегка приподнявшись над другим и
Конюшевский Владислав
Роллинс Джеймс
Пехов Алексей
Ильин Андрей
Маркелов Олег
Гуль Роман Борисович