поставить на карту жизнь вместе со всеми нами.
взоры всех матросов. Сторонники разных партий одинаково были заинтересованы
в разоблачении, которым угрожал О'Горман.
на человека, который должен был вытащить красную пуговицу; следовательно, с
ним и надлежит поступить соответственно. Это стало понятно, прежде чем с
чьих-либо уст сорвался малейший намек. Те из матросов, которые ни в чем не
были повинны, разумеется, чрезвычайно желали найти "паршивую овцу", чтобы не
пришлось вторично тянуть опасный жребий; а так как к ним принадлежала почти
вся команда, можно себе представить, с каким вниманием матросы ждали, что им
скажет ирландец.
Легро и его сообщника читались совершенно иные чувства. Жалкий вид француза
особенно бросался в глаза: у него отвисла челюсть, губы побелели, в них не
осталось ни кровинки, взгляд его горел дьявольской злобой. Весь облик
напоминал человека, которому угрожает позорная и страшная участь, и он
бессилен ее отвратить.
Глава LXXI. ЛЕГРО ПЕРЕД СУДОМ
кого он имеет в виду.
необходимо призвать на помощь всю свою наглость, он сделал над собой усилие
и ответил тем же.
Уж не вздумалось ли тебе на меня поклеп взвести? Я, что ли, такую подлость
сделал?
преисподнюю, если на тебя возвожу поклеп! Не такой человек Ларри О'Горман,
чтобы бродить вокруг да около, мистер Легро! Я тебе прямо в лицо скажу: это
ты, красавчик, собственной персоной, положил в мешок лишнюю пуговицу! Да,
именно ты, мистер Легро, а не кто-нибудь другой!
хвастун! И опять скажу: это ты подбросил пуговицу!
сунул руку в мешок, там было только две пуговицы и ни черта больше! Я
перещупал их обе,--все не знал, какую взять! Да будь там третья, разве она
не попалась бы мне? Могу поклясться на святом кресте Патрика блаженного --
больше там пуговиц не было!
Легро. -- Третья, должно быть, закатилась куда-нибудь в складку, вот ты ее и
не нащупал!
этому мошеннику, больше ей некуда было! В кулаке у него -- вот где она была!
Пожалуй, скажу вам, и как она туда попала. Дал ее ему вон тот парень, тот
самый, который сейчас ко мне с ножом к горлу пристал--докажи да докажи...
Попробуй-ка соври, Билль Баулер! Я своими глазами видел, как ты шептался с
французишкой тогда, когда ему пришел черед. Видел я, как вы жали друг другу
лапы и ты что-то сунул ему потихоньку. Тогда я толком не разглядел,
но--клянусь Иисусом!--все думал: что за дьявольщина? Ну, а теперь-то знаю,
что это такое было,--пуговица!
Улики против Легро были вескими и в глазах большинства убедительно
доказывали его виновность.
жребий перед О'Горманом, решительно утверждал, что в мешке были только три
пуговицы. А другой, стоявший в очереди за человека до него, твердил с такой
же уверенностью, что, когда он тащил жребий, в мешке было всего четыре. Оба
заверяли, что они уж никак не могли ошибиться в счете. Недаром, мол, они
"общупали" каждую пуговку в отдельности -- им все хотелось узнать ту, в
крови. Боже сохрани ее вытащить!
терпелось добиться осуждения противника, виновного в
плутовстве.--Французишки это дело--и все тут! Зря он, что ли, возился и
ковырялся в мешке! Все это сплошное надувательство. Пуговица была у него в
кулаке все время. Клянусь Иисусом! Ему полагается смертный жребий, это так
же верно, как если бы он его вытянул. Умереть должен он!
жизнь своего обвинителя.
свою очередь выхватив нож, он встал в позицию защиты. -- Стой, лягушатник,
собачий сын, а не то я мигом отправлю тебя в ад без покаяния, прежде чем
успеешь прочитать "Отче наш" за свою мерзкую душу, хоть она -- видит Бог! --
в этом здорово нуждается! Ну, а теперь подходи,-- продолжал ирландец,
хорошенько укрепившись на своей позиции.--Ларри О'Горман готов встретить и
тебя и любого другого, кто бы там ни прятался за твоей гнусной спиной!
Глава LXXII. ДУЭЛЬ НЕ НА ЖИЗНЬ, А НА СМЕРТЬ
некоторой торжественностью, близилась к неожиданной развязке.
было больше нужды прибегать к ее приговору. И без того скоро наполнится
кладовая этой шайки людоедов; порукой тому -- смертельная вражда двух
вожаков потерпевшего кораблекрушение экипажа: Легро и О'Гормана.
намеревались вложить клинок в ножны не ранее, чем он вонзится в тело врага,
-- об этом неопровержимо свидетельствовали их позы, исполненные решимости.
Конечно, у каждого из них имелись друзья, или, выражаясь точнее, сторонники,
но они были так же бесчувственны, как и обычные почитатели "чемпионов
ринга".
своего чемпиона, на которого она делает ставку. Но здесь, на плоту, зрители
жаждали смерти любого из противников.
избранника, чем допустить, чтобы оба вышли из схватки живыми.
инстинктом, ждал исхода предстоящего столкновения, и инстинкт этот заглушал
в нем всякую приверженность к вожаку. Некоторые, быть может, и испытывали
кое-какие дружеские чувства к Легро или О'Горману, но большинству было
совершенно безразлично, кто из двоих будет убит. Нашлись даже такие, которые
в глубине души тайно лелеяли надежду увидеть обоих противников жертвами
взаимной вражды. О, тогда не скоро еще пришло бы время возобновлять эту
ненавистную лотерею, к которой они--увы!--вынуждены были прибегать уже не
раз.
десять минут назад у француза было значительно больше приверженцев, чем у
его соперника-ирландца. Но поведение Легро во время лотереи оттолкнуло
многих. Большинство считали, что он действительно допустил плутовство. И это
трусливое мошенничество так кровно задевало всех, что даже те, кто раньше
был равнодушен к Легро, теперь сделались его врагами.
сборища подонков, были такие, в ком еще не окончательно умолк голос чести,
требовавший "игры по правилам"; и жульничество француза вновь пробудило это
чувство в их сердцах.
бой, толпа на плоту как бы машинально разделилась на две группы: одни встали
позади Легро, другие -- позади ирландца.
числу людей были почти одинаковы, равновесие не нарушилось. Посередине плота
имелась горизонтальная площадка, не предоставлявшая преимуществ ни одному из
противников; на ней-то и должна была разыграться кровавая драма.
топоры, тесаки, гарпуны, но пользоваться ими противникам воспрещалось. Да и
что может быть честнее доброго матросского ножа, какой имеется у каждого из
них!
Нога выдвинута вперед, чтобы лучше противостоять натиску врага, рука с
обнаженным клинком поднята; мускулы напряжены до отказа; глаза горят огнем
ненависти, которая может окончиться только со смертью, -- так стояли они
друг против друга.
которого находился их чемпион. Все они жадно ловили каждое движение
противников, зная, что один из них, а быть может, и оба, уже на пути в
преисподнюю.
опустился над горизонтом. Солнечный диск казался зловеще багровым --
освещение, вполне подходящее для такого зрелища. Немудрено, что враги
безотчетно обернулись на запад и вперили взор в светило. Оба они думали,
что, быть может, никогда больше не придется им любоваться сверкающим
солнечным блеском...
Быков Василий
Журавлев Владимир
Шилова Юлия
Березин Федор
Сертаков Виталий
Акунин Борис