Чтение 36–й страницы книги ~Морской волчонок~

пружиной.

Если удалить пружину, черенок послужил бы еще в качестве рукоятки.
Отломившийся конец лезвия можно легко вставить в щель черенка. У меня
сколько угодно бечевки, и я мог бы крепко привязать лезвие. Но я не мог
вытащить хорошо заклепанный зажим и ничего не мог сделать с пружиной.

Рукоятка теперь была мне нужна не больше, чем любой обыкновенный кусок
дерева,-- даже меньше, ибо как раз тут-то мне пришло в голову, что простой
кусок дерева может быть полезнее. Если я найду подходящий кусок, то смогу
сделать рукоятку для лезвия и резать ящики этим самодельным ножом.

Нужда подогнала мою изобретательность. Я быстро осуществил свое
намерение и через час или около того держал в руке нож с новой рукояткой.
Она была немного грубовата, но годилась для моей цели не хуже старой. И я
снова успокоился и повеселел.

Я сделал новый черенок следующим образом: раздобыв отрезок толстой
доски, я сначала обстрогал его и придал ему нужный размер и форму. Мне
удалось сделать это лезвием: оно подходило для такой легкой работы, хотя и
было лишено рукоятки. Потом я ухитрился расщепить дерево на глубину в два
дюйма и вставил в трещину сломанный конец лезвия. Следующей моей мыслью было
обмотать трещину веревкой, но я сообразил, что из этого ничего не выйдет.
При работе лезвием веревка ослабнет и развяжется. К тому же, когда я начну
водить ножом то в одну, то в другую сторону, бечевка расшатает и самое
лезвие. Оно выпадет, может быть, завалится между ящиками, и я его потеряю.
Такое происшествие могло бы оказаться роковым для всех моих планов. Нет,
рисковать нельзя.

Что бы такое найти, чтобы укрепить клинок в расщелине более прочно?
Если бы у меня был один или два ярда проволоки? Но проволоки нигде не
было... Как нигде? А фортепиано! Струны! Ведь они-то из проволоки!

Сумей я влезть в фортепиано, я бы немедленно похитил у него одну из
струн. Но как до них добраться? Об этом затруднении я не подумал заранее и
теперь не знал, как быть. Конечно, с таким ножом, какой был сейчас у меня в
руках, проложить себе дорогу через фортепиано невозможно, и мне пришлось
оставить эту идею.

Но я тут же вспомнил о другом -- о железных скрепах от ящиков. А их у
меня было сколько угодно. Вот самая подходящая вещь! Они пригодятся не хуже,
чем проволока. Эти гибкие, тонкие полоски, обернутые вокруг черенка и
тыльной части лезвия, превосходно будут держать его на месте и не позволят
ему болтаться. Поверх всего я намотаю еще и веревку. Она не даст полоскам
разойтись, и у меня будет настоящая рукоятка.

Сказано -- сделано. Я поискал и нашел скрепу, тщательно обернул ее
вокруг черенка и лезвия -- и, затянув все это веревкой, получил нож.
Конечно, клинок стал короче, но все-таки он был достаточно длинен и мог
прорезать самую толстую доску, какая встретится на моем пути. Я совершенно
успокоился.

В этот день я работал по крайней мере часов двадцать. Я был в
совершенном изнеможении -- мне уже давно следовало отдохнуть. Но после того
как сломался нож, я не мог думать об отдыхе. Было бы бессмысленно пытаться
заснуть: мое горе все равно бы этого не позволило.

Новый нож, однако, помог мне восстановить прежнюю уверенность в
будущем, и я больше не мог сопротивляться сильному желанию отдохнуть. Я
очень нуждался в этом и духом и телом.

Вряд ли нужно прибавлять, что голод заставил меня снова обратиться к
моему жалкому пищевому складу. Вам покажется странным -- да мне и самому
теперь так кажется,-- что я не испытывал никакого отвращения к такой пище.
Наоборот, я съел свой "крысиный ужин" с таким же удовольствием, с каким
теперь ем самое утонченное блюдо!
-==Глава LX. ТРЕУГОЛЬНАЯ КАМЕРА==-

Я провел ночь, или, вернее сказать, часы отдыха, в своем старом
помещении -- за бочкой с водой.

Я больше уже не знал, да и не интересовался, когда день и когда ночь. В
этот раз я хорошо выспался и проснулся освеженным и окрепшим. Без всякого
сомнения, тут мне помогла и новая пища. Как ни отвратительна была она, все
же она была полезна для голодного желудка.

Я позавтракал сразу же, как только проснулся. После завтрака я
отправился в свою "галерею" и влез в пустой ящик, где провел накануне почти
целые сутки.

Забравшись туда, я не без сожаления подумал, как мало мне удалось
сделать за двадцать часов! Но меня поддерживала надежда, тайная мысль, что
на этот раз мне больше повезет.

Я намеревался продолжать работу, которая была прервана поломкой ножа. Я
уже давно заметил, что доски прибиты не очень крепко. Их можно было выломать
каким-нибудь подходящим орудием, пожалуй даже палкой.

Теперь я ни за что больше не стал бы употреблять для этого нож. Больше
чем когда бы то ни было я оценил сейчас это драгоценное оружие. Я прекрасно
понимал, что моя жизнь зависит от его сохранности.

"Ах, если бы у меня был кусок крепкого дерева!" -- думал я. Я вспомнил,
что, вышибая дно у бочонка с бренди, я выбил доски довольно больших
размеров. Может быть, они пригодятся?

С этой мыслью я поспешил туда, где они лежали. Сбросив несколько кусков
материи, я нашел то, что искал. Порывшись, я выбрал дощечку, подходящую для
моей цели. Затем я вернулся к ящику и изготовил подобие маленького лома.
Действуя ножом, я придал дощечке форму клина. Клин я потом засунул под доску
и загнал как можно глубже куском доски.

Когда клин зашел достаточно глубоко, я ухватился за свободный конец и,
нажимая на него, вскоре с удовлетворением услышал, как с треском вылетают
гвозди. Тут я стал действовать просто пальцами, и доска со скрежетом выпала
из дна ящика.

Соседнюю доску я сорвал уже легче. Теперь образовалось отверстие,
достаточное для того, чтобы извлечь из ящика любое содержимое.

Там были продолговатые пакеты, формой напоминавшие штуки сукна или
полотна, но гораздо более легкие и упругие. Да и достать их было проще,
потому что не надо было срывать с них обертку.

Они не вызывали во мне большого любопытства: я уже сразу мог сказать,
что тут нет ничего съестного. Может статься, я не узнал бы о них ничего и до
сего дня, если бы обертка одного из пакетов не прорвалась случайно. Я
нащупал какой-то мягкий, гладкий, скользкий материал и понял, что у меня в
руках превосходный бархат.

Я быстро вынул содержимое ящика и бережно сложил пакеты позади себя.
Затем я поднялся в пустой ящик. Еще одним ярусом ближе к свободе!

Этот большой шаг вперед не занял и двух часов. Такой успех был
прекрасным предзнаменованием. День хорошо начался. Я решил не терять ни
минуты времени, раз уж судьба ко мне так благосклонна.

Я спустился вниз, напился вволю воды, вернулся в бывшее вместилище
бархата и снова занялся разведкой. Так же как и предыдущий, этот ящик
упирался концом в фортепиано, который легко было вышибить. Я не стал
медлить, вытянул ноги и принялся выбивать свою обычную дробь каблуками.

На этот раз дело пошло не так скоро. У меня не было достаточного
простора, потому что ящик с бархатом был меньше, чем ящик с материей, но
наконец я добился своего: обе концевые доски вылетели и провалились в
промежутки между грузами.

Я встал на колени и предпринял новую разведку. Я ожидал, или, вернее,
боялся, что крышка от ящика с фортепиано занимает сплошной стеной всю
открытую мной поверхность. Действительно, огромный ящик был тут как тут -- я
тотчас нащупал его рукой. Но я едва удержался от радостного восклицания,
поняв, что он занимает всего половину пространства напротив отверстия и что
рядом имеется обширное пустое место -- его хватило бы еще для одного ящика с
бархатом!

Это был приятный сюрприз, и я сразу оценил свою неожиданную удачу.
Порядочный кусок туннеля был уже готов и открыт для меня.

Я выставил руку, поднял ее -- новая радость: пустота распространяется
вверх на десять -- двенадцать дюймов, до самой верхушки ящика с фортепиано!
То же самое внизу, у моих колен. Там образовался острый угол, ибо, как я уже
отмечал, эта маленькая камера была не четырехугольная, а треугольная с
вершиной, обращенной вниз. Это объяснялось формой старинного фортепиано,
напоминавшей большой параллелепипед, у которого один угол был как бы спилен.
Фортепиано стояло боком, на более широкой своей стороне, и как раз здесь и
находилось то место, которое должен был занимать этот отсутствующий угол.

По всей видимости, треугольная форма этой выемки сделала ее неудобной
для грузов, потому ее и не заполнили.

"Тем лучше",-- подумал я и высунул руки во всю длину, с целью
произвести более тщательное исследование.
-==Глава LXI. ЯЩИК С МОДНЫМИ ТОВАРАМИ==-

Это заняло немного времени. Я очень скоро заметил, что с другой стороны
пустой камеры стоит объемистый ящик и такой же ящик заграждает ее справа.
Слева же идет по диагонали край ящика с фортепиано, в ширину около двадцати
дюймов, или двух футов.

Но я очень мало беспокоился насчет правой, левой или задней стороны. Я
больше всего интересовался потолком маленькой камеры, ибо намеревался, если
удастся, продолжать свой туннель именно вверх.

Я понимал, что сильно продвинулся в горизонтальном направлении, потому
что главное для меня преимущество этой пустой камеры заключалось в том, что
она дала мне возможность продвинуться по горизонтали на всю толщину
фортепиано -- около двух футов,-- не считая того, что я продвинулся еще и
вверх. Я не желал идти ни вперед, ни направо, ни налево, разве что
какое-нибудь препятствие встанет на моем пути. "Все выше!" -- вот было
главной моей мыслью. "Эксцельсиор!" Еще два или три яруса, а может быть, и
меньше,-- и, если не возникнет препятствий, я буду свободен! Сердце мое
радостно билось, когда я думал об этом.

Не без волнения протянул я руку к потолку пустой камеры. Пальцы мои
задрожали, когда наткнулись на хорошо знакомый мне холст. Я непроизвольно
отдернул руку.