силы прибывают непрерывно.
Сунулись -- температура адова...
снизу тушили марши, мы с Лешей влетели наверх, в лифтовой холл. Удача, да
какая -- не горит! Ремонтники, на сей раз спасибо им, земной поклон успели
отодрать с пола плитку и со стен облицовку. Ко всем чертям полированные
дверцы -- вот он, лифт, а в нем трое плюс дым; все трое, двое мужчин и
женщина, без сознания, вытащили, Леша подхватил под мышки двоих, я женщину
на плечи -- и бегом вниз, а пламя по маршам еще не полностью сбито, и только
одна мысль сверлит мозг: не споткнуться! Нет, не споткнулись, пронесли на
пятый, на четвертый, а там врачи...
полковник Кожухов. Нужна срочная информация о положении на восьмом этаже,
майор Баулин туда не пошел, Кожухов послал его на левое крыло седьмого, где
опасная обстановка. Моя задача -- разведка восьмого, и немедленно! Идти
придется вдвоем, мое звено газодымозащитников Кожухов отдал Чепурину.
третий. Однако, как советовал, кажется, Петр I, не держись за устав, как
слепой за плетень,-- в исключительных случаях нужно действовать по
обстановке. Хуже было то, что мы остались без воды, рукавные линии, которыми
мы пользовались, остались в коридоре на седьмом. Надежда на внутренний
водопровод, его во Дворце я сам не раз проверял, знал, что он добротный, с
запасом рукавов, но вот в каком они состоянии сию минуту?
размотал двадцатиметровый рукав -- вот мы и с оружием. Леша протушил первые
метры лестничного марша на восьмой этаж -- и тут я допустил большую ошибку.
Распахивая, встань в сторону -- ведь неизвестно, что творится за этой
дверью.
забыл, пренебрег.
марша -- неизвестного назначения дверь, обычно таких на главных лестницах не
бывает. А вдруг там помещение, а в нем люди? И я рванул дверь на себя -- как
полный профан, как ошалевший от первого своего пожара новичок.
рывком вытащил меня наверх, а пламя из двери клубами выскочило на уже
протушенный марш и заплясало вниз, словно обрадовавшись, что его освободили
из темницы.
хранили старое, никому не нужное барахло, под которым какой-то осел спрятал
две канистры с бензином. Всей этой гадости, чтоб взорваться и вспыхнуть,
только и нужен был свежий воздух, кислород, который я впустил.
смоченными крагами лица. В конце концов пламя мы сбили, но на этой дурацкой
истории потеряли несколько драгоценных минут.
холла ремонтники сделали склад -- здесь повсюду стояли бидоны с краской,
валялись рулоны обоев, стопки полистироловой плитки и прочее, и все это
горело, и горело хорошо!
отличие от мощного ствола А, который держат двое, ствольщик и подствольщик)
мы провозились бы здесь с полчаса. Но не успел я запросить у Рагозина
подкрепления, как он сам проинформировал меня о чрезвычайной обстановке:
лифтовой холл отставить, пробиваться по левому коридору и заняться спасанием
людей, их там много, автолестннца не успевает снимать.
закрытые двери. Сначала шли помещения областного издательства -- к счастью,
пустые, редакторы успели разойтись по домам, а тушить шкафы с рукописями
времени у нас не было; дальше по коридору где-то были двери литературного
объединения и лектория, куда собирались по вечерам; именно там могли быть
люди, о которых информировал Дима.
двустворчатую дверь, которую я сразу узнал: во время одной проверки заходил
сюда и ругался с директором издательства Микулиным, который забыл выключить
кофеварку и устроил загорание, правда, пустяковое. Дверь закрыта, постучал
-- молчание. Леша ее ломиком, вбежали -- Микулин высунулся в окно и кричит.
Что было дальше, вы знаете, пришлось выводить Микулина из стрессового
состояния не совсем корректным образом, но зато эффективно. А вот
подробность из сегодняшнего дня. Недавно мы с Микулиным встретились на
родительском собрании, вместе с Бубликом учится его внук. Разговорились,
стали вспоминать, и он горестно поведал, что тогда, во время пожара, у него
сгорела рукопись повести. "Мастера и Маргариту" я знаю наизусть и тут же
процитировал: "Простите, не поверю, -- сказал Воланд, -- этого не может
быть. Рукописи не горят", но Микулин со вздохом заверил, что с его рукописью
чуда не произошло. Я его утешил том, что история уже знает подобный
прискорбный случай, когда в пожаре погибла Александрийская библиотека с
древними рукописями, а ближе к нашему времени -- рукопись "Слова о полку
Игореве". По кислой улыбке Микулина я догадался, что эти сравнения мало его
утешили.
бесценную информацию: когда он побежал из лектория к себе в кабинет звонить
по 01, там оставалось примерно человек двадцать. Значит, они и сейчас в
лектории, это метрах в двадцати по коридору от его кабинета, на
противоположной стороне -- окна во двор.
темнота, и из-за дыма, и электроэнергия была вырублена. Даже групповой
фонарь -- и тот на какой-нибудь метр давал подобие видимости. Практически
полная темнота.
которая ошеломляла в коридорах многих, уже закончилась, все, что могло
гореть, догорало, полыхало лишь в отдельных комнатах, двери в которые были
открыты. Массивную дубовую дверь в лекторий я тоже быстро узнал, вернее,
нащупал по затейливой резьбе, сделанной ребятами из студии народного
творчества. В нижней части двери багровел прогар, который Леша хорошенько
зачернил: образуется дыра -- весь дым из коридора пойдет. Дверь взламывать
не пришлось -- открыли на стук.
отчетливо. Прежде всего о самом помещении: заставленный рядами стульев зал
площадью около сотни квадратных метров, четыре больших окна, выбитых,
конечно; через оконные проемы свищет ветер со снегом, а в стенной
перегородке справа -- сплошные прогары, вот-вот ворвется пламя с дымом.
Словом, на редкость опасная ситуация, а людей в самом деле человек двадцать,
и эти люди с криками нас окружают.
вижу. Мгновенно решаю: будем спускать людей по спасательным веревкам. Их у
нас две штуки: Леша -- человек запасливый, чего он только не припрятал в
багажнике "Волги". Длина веревки двадцать пять метров, часть ее уйдет на
"кресло", значит, оставшейся длины хватит до третьего этажа. Следовательно,
там должны быть пожарные, которые примут людей с веревок и поведут вниз.
Соединяюсь с Рагозиным по штабному каналу связи, получаю его заверения, что
все будет немедленно сделано, и неузнаваемым даже для самого себя голосом
ору: "Мол-чать! Слушать мою команду!"
смертельной опасности! Казалось бы, всем одинаково жить хочется, особенно в
пожар -- уж очень это больно и страшно -- умереть от огня, от одной этой
чудовищной мысли люди на глазах седеют, а ведут себя по-разному!
Иногда лучше ведут себя женщины, иногда мужчины. Точно знаю одно: труднее
всего во время спасательных работ с теми, с кем обычно трудно в обыденной
жизни -- с закоренелыми эгоистами, с людьми, которые ради собственной выгоды
и спокойствие не пошевельнут пальцем, чтобы облегчить чужую беду. Мы уже
давно усвоили: плохого человека спасать очень трудно, он, если взять
доступный пример кораблекрушения, вырвет спасательный круг из рук ребенка.
Нам с Лешей пришлось тушить квартиру, в которой среди подвыпившей компании
находился известный в городе хулиган, уже дважды побывавший в местах не
столь отдаленных; так эта сволочь так ревела от ужаса и рвалась на еще не
поданную лестницу, что Леше пришлось его слегка успокоить...
молодые девушки и парни, причем не разбитные, которым море по колено, а
наоборот тихие и скромные. Не знаю, чем объяснить такой парадокс: может, у
людей скромных, не выставляющих напоказ свою личность, выше чувство
гордости, самоуважения?
пересиливает страх! Когда Леша спускал на "кресле" одну среднего возраста
даму, та, несмотря на полуобморочное состояние, нашла в себе силы снять
кофту и прикрыть обнажившиеся ноги. Из этого правила бывают исключения:
все-таки современная женщина не так чопорна, как в свое время ее мать или
бабушка, современная раскованнее, она привыкла к коротким юбкам. Впрочем, в
стрессовом состоянии, а пожар для нас всегда стресс, в мозгу не остается
места для посторонних мыслей. Нам иногда и голых приходится выносить, и
чувствуешь при этом не покорно обвисшее женское тело, а просто тяжесть.
Лондон Джек
Сертаков Виталий
Ковальчук Вера
Березин Федор
Березин Федор
Круз Андрей