себя, но не для своих ребят! У них должна быть свобода выбора, как у
добровольцев, когда предстоит опасное дело. На фронте Гаврилов иногда
так и поступал: излагал обстановку, ничего не скрывая, и предлагал тем,
кто хочет идти в разведку, разделить его участь, сделать шаг вперед.
самолета кресла и круглый стол, за которым восточники любят поговорить о
жизни, выпить чашку чая и забить "козла". Здесь Гаврилов собрал своих
ребят, минут за десять рассказал им о своем плане и закончил:
Мазур. Что мы, председателя месткома выбираем? Давай по-честному: или
все летим, или все ползем. Голосуй в целом.
у нас полный комплект. Если несколько человек улетят, как доведем поезд?
будет, никто не выручит...
Мазур. Если, допустим, я полечу, а Тошка пойдет и останется на трассе?
Как я буду людям в глаза смотреть?
стажер. - Не хочу оставаться на трассе, хочу к теще на именины!
порохом, и пусть каждый решает за, себя, потому что...
завертел головой в знак того, что больше не будет.
Каждый должен решать сам.
штурман поезда Сергей Попов и повар Петя Задирако. Это, конечно,
создавало большие трудности, но не срывало похода, потому что камбуз
брал на себя доктор, тягач Сомова - Тошка, а штурмана мог заменить сам
Гаврилов.
вещами.
другим сели два "ИЛ-14".
"Беломором".
сколько не жалко "Столичной", повешу в балке твой портрет и на ночь
буду молиться, как на икону.
береговых станций провожать последний корабль, но во сто крат тяжелее
восточникам, когда взмывают в воздух последние в нынешнем году самолеты.
Теперь, что бы ни случилось, шестнадцать восточников девять долгих
месяцев будут рассчитывать только на самих себя, беречь живительное
тепло дизельной и жаться друг к другу, чтобы сохранить коллектив.
Привыкнуть к такому полному отрыву от всего мира нельзя, как нельзя
привыкнуть к кислородному голоданию, к чудовищным холодам в полярную
ночь и к мысли о том, что, случись беда, и Востоку не сможет помочь
никто.
Все пути отрезаны. Теперь осталась одна дорога в Мирный -
санно-гусеничная колея". И пошел к тягачам, у которых хлопотали
водители. Среди них увидел Сомова. Ничего не сказал, заглянул в
камбузный балок. Так и есть, Задирако пересчитывает ящики с
полуфабрикатами.
они его называли. Один только Попов улетел. "Спасибо, сынки, никогда не
забуду, умирать буду - вспомню добрым словом". И молчаливая горечь,
терзавшая Гаврилова с того момента, когда трое решили улететь, сменилась
тихой радостью. "Теперь все будет хорошо, теперь дойдем".
роскошным столом - Семенов ничего не пожалел, выставил лучшее; выпили
немного, немного потому, что на Востоке к алкоголю не очень-то тянет, и
без того дышать нечем. Как всегда, сфотографировались на прощание у
тягачей, обнялись и расцеловались, не стыдясь слез, - все равно не
видны: и ресницы и бороды покрыты инеем. И пошли походники домой, в
Мирный, под ракетные залпы.
Гаврилов узнал, как подвел его Синицын.
останавливался, и люди отдыхали. Делалось так потому, что ночью морозы
сильнее и заводить машины лучше было днем, когда температура на
несколько градусов выше. Впрочем, к Центральной Антарктиде уже подходила
полярная ночь, солнце покидало материк на долгих полгода, и разница
между временами суток становилась все менее заметной. К тому же если на
Большой земле люди не очень любят работать в ночную смену, то походникам
это безразлично. Все равно до жены, детей, телевизора и стадиона около
двадцати тысяч километров, а раз так, то какая разница, когда работать и
когда отдыхать. И поезд шел ночью. Впереди была Комсомольская, а там
цистерна, и мысли всех десяти человек сосредоточились на ней, на этой
цистерне.
основывали станции. Так возникли Пионерская, Восток-1 и Комсомольская. И
хотя станции эти давным-давно были законсервированы и для жилья не
годились, приход на каждую из них для походников означал многое. Что ни
говорите, а промежуточный финиш - этап большого пути. Пионерскую уже в
незапамятные времена первых экспедиций занесло многометровой толщей
снега, на Востоке-1 только вехи стояли, а в полузасыпанный домик на
Комсомольской можно было при желании даже зайти и вообразить, как он
выглядел, когда люди вдохнули в него жизнь, И заходили, чтобы испытать
чувство приобщенности к человечеству: хоть и бывшее, но все-таки жилье!
Не бездушная белая пустыня.
оставляли цистерны с горючим и бочки с маслом - для себя же, на обратную
дорогу. На Комсомольской тоже была оставлена цистерна. Никуда она деться
не могла, разве что пурга, встретив на гладком куполе эту преграду,
надела бы на нее белую шубу; никто не мог цистерну ни разбить, ни
украсть, ни припрятать, а думали о ней походники с лютым беспокойством.
Или, вернее сказать, с надеждой, к которой примешивалась глухая тревога.
сложилось хорошо, не давят невзгоды и не угнетают болезни. Так уж
устроен человек, что ему обязательно нужно надеяться на лучшее, чем то,
что у него есть. А в тяжелые моменты жизни мечта спасает. Не самообман -
бессмысленное утешение слабых, не больная фантазия нищего, который шарит
по тротуару глазами в поисках туго набитого бумажника, а мечта, за
которую нужно и стоит бороться.
Комсомольской.
вытащив из снега термометр, воскликнул: "Шестьдесят два, привет,
братва!" Тошка полез на цистерну - их две, по четырнадцать кубов каждая,
везла на санях "Харьковчанка" - и отвинтил горловину. Изумленно
всмотрелся в содержимое цистерны и провозгласил:
живому организму: двигатель-сердце разгоняет по кровеносным сосудам
соляр и масло, ведущая звездочка и катки-суставы вращают гусеничную
ленту, которая служит тягачу ногами. Как и живому организму, тягачу
необходима каждая деталь. Но главное - это сердце. Если лопаются на
гусеничных траках пальцы, летят на маслопроводах дюриты и случаются
другие привычные мелкие поломки, водитель только чертыхается. А когда
дает перебои сердце, шутки в сторону.
из черпака соляр. Он не выливался! Жидкость потеряла текучесть. Густая,
похожая на студень масса будто прикипела к черпаку. Топливо перестало
быть топливом, кровь загустела!
что при сверхнизких температурах в ведро с бензином можно опустить
горящий факел, и тот погаснет, что соляр можно резать, как мармелад, а
железная труба от удара кувалдой разлетается, словно она сделана из
фарфора.
узнать, как изменяются свойства веществ в практических условиях,
приближенных к космическим. Ступенька в познании объективного мира! Но
мысли походников, молча смотревших да черпак в руке Тошки, были
приземленнее. Они видели, что топливо загустело, и ясно представили себе
причину и следствие этого явления.
парафина. В летних сортах его больше, в зимних меньше. Для работы
двигателя в условиях температур ниже 45+ в зимнее топливо добавляется
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Лукин Евгений