говоришь. Ведь он еще ребенок.
есть. А то у него складывается ложное представление о ней.
в гостиную. - Трудно людям понять друг друга, - сказал он и на мгновение
улыбнулся ей уже с порога.
густую траву.
застрекотала, энергично выравнивая разросшийся газон.
настолько умная, что знала, когда и как маскировать свой ум. Ей не повезло с
мужьями: один оказался слаб, второй еще слабее - умер. Романы давались ей не
легко. Она их создавала сама, укрепляла шаткие позиции частыми телефонными
звонками, письмами, поздравительными открытками, тщательно подстроенными
случайными встречами. Она варила бульон больным и помнила все дни рождения.
Этим она не давала людям забыть о себе.
чистоте и гладкости кожи, белизне зубов, округлой линии подбородка. Львиную
долю ее средств поглощал уход за ногтями и волосами, массаж, кремы и
притирания. Женщины говорили: "Она гораздо старше, чем кажется".
упругость, она заковала их в гибкую броню, и они торчали высоко и задорно,
как прежде. Ее грим отнимал все больше времени и труда. Ее волосы обладали
тем блеском, отливом и волнистой пышностью, которую обещает телевизионная
реклама косметических фирм. Гуляя, обедая, танцуя с очередным кавалером, она
была весела, остроумна, опутывала кавалера тонкой, но прочной сетью - и кто
бы мог догадаться, как скучно ей в который уже раз пускать в ход испытанные
приемы. После затраты некоторого времени и денег дело обычно кончалось
постелью - если обстоятельства позволяли. А потом снова следовало
закрепление позиций. Рано или поздно постель должна была послужить капканом,
который, захлопнувшись, гарантировал бы ей покой и благополучие в будущем.
Но намеченная добыча всякий раз ускользала из стеганой шелковой ловушки.
Кавалеры все больше попадались женатые, хворые или чересчур осмотрительные.
И никто лучше самой Марджи не знал, что время ее уже на исходе. Ей самой ее
старинные карты не могли посулить ничего утешительного.
вины, уязвленные в своем честолюбии или просто отчаявшиеся; оттого у нее
постепенно выработалось чувство презрения к объекту, как у профессиональных
истребителей паразитов. Таких людей нетрудно было пронять, действуя на их
трусость или честолюбие. Они сами напрашивались на обман, и потому с ними
она не испытывала торжества, а лишь нечто вроде брезгливой жалости. Это были
ее друзья, ее сообщники. Из сострадания она даже не позволяла им обнаружить,
что они для нее друзья. Она давала им лучшее, что в неб было, потому что они
не требовали от нее ничего. И она держала в тайне свои отношения с ними, в
глубине души сама себя не одобряя. Так было у нее с Дэнни Тейлором, так было
с Альфио Марулло, с начальником полиции Стонуоллом Джексоном Смитом и с
некоторыми другими. Они доверяли ей, а она - им, и тайный факт их
существования был тем уголком, где она могла иногда отогреться и отдохнуть
от притворства. Эти друзья разговаривали с ней откровенно и без страха, для
них она была чем-то вроде андерсеновского колодца - слушателем внимательным,
неосуждающим и безмолвным. У большинства людей есть скрытые пороки, у Марджи
Янг-Хант была тщательно скрываемая добродетель. Может быть, именно в силу
этого обстоятельства ей было известно больше, чем кому-либо о делах
Нью-Бэйтауна и даже Уэссекского округа, и то, что она знала, так при ней и
оставалось - должно было оставаться, ибо никакой выгоды для себя она из
этого извлечь не могла. В других случаях у Марджи ничего даром не пропадало.
нечего делать. Отчасти Итен был прав, подозревая ее в коварном желании
испытать на нем свою женскую силу. Из тех унылых мужчин, что искали у нее
поддержки и утешения, многие были стреножены чувством неполноценности, не
могли освободиться от сексуальных травм, омрачавших и прочие стороны их
жизни. С ними ей было легко: немножко лести, вовремя сказанное ободряющее
слово - и они уже готовы были к новому бунту против супружеского ярма.
Дружба с Мэри Хоули - кстати, вполне чистосердечная - постепенно привлекла
ее внимание к Итену, человеку, страдавшему от травмы иного рода, жертве
социально-экономической неудачи, подорвавшей его силы и уверенность в себе.
В ее пустой жизни, без дела, без любви, без детей, явился вдруг интерес:
вылечить душевное увечье этого человека, поставить перед ним новую цель. Это
была игра, нечто вроде головоломки, задача, которую ей захотелось решить не
столько из добрых чувств, сколько из любопытства и от скуки. Итен был
головой выше всех ее мужчин. Взяв его под свое начало, она возвысилась бы в
собственных глазах, а это ей было очень и очень нужно.
перемены, и ей было страшно, потому что виновницей этой перемены она считала
себя. У мыши отрастала львиная грива. Марджи видела, как твердеют мускулы
под тканью рукавов, как в глазах откладывается беспощадность. Так, должно
быть, чувствовал себя кроткий Эйнштейн, когда выношенная им мысль о природе
материи огненной шапкой накрыла Хиросиму.
сочувствия, ни жалости. Женщины легко мирятся с невзгодами, особенно если
они выпадают на долю других женщин.
запущенного сада. Там Марджи Янг-Хант, склонившись к туалетному зеркалу,
проверяла свое оружие и сквозь крем, пудру, цветные тени на веках и тушь
ресниц видела замаскированные морщинки, одряблевшую кожу. Годы подступали,
как волны прилива, даже в тихую погоду захлестывающие прибрежные скалы. У
зрелости есть свой арсенал, свои средства обороны, но их применение требует
особых знаний и навыков, которыми она еще не успела овладеть. Надо
поторопиться с этим, пока не обрушилась декорация жизнерадостной молодости,
выставив ее всем напоказ, голую, жалкую и смешную. Секрет ее успеха был в
том, что она никогда не позволяла себе распускаться, даже наедине с собой.
Сейчас, сидя перед зеркалом, она в виде опыта дала на миг обвиснуть углам
рта, приспустила веки. Слегка пригнула голову, и под обычно вздернутым
подбородком обозначилась мятая складочка, похожая на след от веревки. Сразу
изображение в зеркале постарело на двадцать лет, и она содрогнулась от
леденящего предчувствия. Слишком долго она оттягивала срок. Женщине
требуется специально оформленная витрина, где бы она могла стариться, свет,
бутафория, черный бархат, на фоне которого можно спокойно седеть и толстеть,
хихикать и жадничать, ей нужны дети, любовь, забота, солидный,
нетребовательный муж или еще более нетребовательная и солидная вдовья часть
в банке. Женщина, старящаяся в одиночестве, - никому не нужная ветошь,
жалкая развалина, если нет хотя бы дряхлых домочадцев, которые бы клохтали и
охали над ней, растирая больные места.
посчастливилось в одном. Он был слаб, и она научилась играть на его
слабости. Его безответное обожание было так велико, что, когда она захотел"
с ним развестись, он не оговорил себе права прекратить выплату алиментов в
случае ее вторичного замужества.
и было. Умирая, он не оставил ей почти ничего, но благодаря алиментам от
первого мужа она жила без нужды, хорошо одевалась и делала, что хотела. Но
что, если первый муж умрет! Вот откуда был этот комок страха. Вот откуда
брался кошмар, преследовавший ее днем и ночью: ведь каждый месячный чек мог
оказаться последним.
Пятьдесят седьмой улицы. Он постарел и похудел. Мысль о бренности его
существования не давала ей покоя. Если старый хрыч умрет, перестанут
поступать деньги. Пожалуй, она была единственным человеком на свете, который
от всей души молился о его здравии.
экране ее памяти и подтолкнуло горячий комок к горлу. Если эта скотина
умрет...
как дротик. Подбородок вздернулся, складки как не бывало, глаза заблестели,
кожа плотно прилегла к черепу, плечи распрямились. Она вскочила и
стремительно вальсом прошлась по ворсистому красному ковру. На босых ногах
ногти алели лаком. Спешить, спешить, торопиться, пока не поздно.
Конан-Дойль Артур
Мацумото Сэйте
Пехов Алексей
Посняков Андрей
Акунин Борис
Максимов Альберт