половина знала, что Генри неизбежно ее бросит.
лазейку, обещавшую конец всем страхам. Если бы он женился на ней!..
Конечно, это кажется невозможным, но ведь случались вещи куда более
странные... Если бы он только женился на ней, она могла бы больше
ничего не бояться. Ибо эти непонятные существа - жены каким-то образом
были по божьему велению ограждены от всего страшного и безобразного. А!
В Порт-Ройале она на них насмотрелась! Выступают под охраной своих
мужчин, оберегающих их от соприкосновения с мерзостями, прижимают
надушенные платки к лицу, чтобы дышать одними ароматами, а иногда и
затыкают уши плотными ватными шариками, оберегая их от уличной ругани.
И Полетта знала - из чужих рассказов, - что дома у себя они лежат на
больших мягких постелях и небрежно отдают приказания своим рабам.
было мало, это она понимала. Слишком часто его мягкая власть
оказывалась недостаточной. Если она перекармливала Генри любовью, он на
некоторое время забывал дорогу к ее обители. Если она ему отказывала,
чтобы раздразнить его страстью, он либо угрюмо уходил, либо со смехом
грубо опрокидывал ее на низкое пальмовое ложе. Нет, заставить его
жениться она сможет, только отыскав какую - то иную могучую силу, какое
- то неотразимое средство. Когда Генри отправился в Порт-Ройал с грузом
какао, Полетта чуть с ума не сошла. Она знала о его любви к кораблю, о
его страсти к морю и бешено к ним ревновала. Мысленно она представляла,
как он ласкает штурвал сильными и нежными пальцами влюбленного. Ах, как
она исцарапала бы, изломала бы это дурацкое колесо, которое ее
обездоливает!
больше моря, больше всего на свете, и тогда он на ней женится. И она
сможет проходить мимо хижин надменной походкой и плевать на рабов,
сможет забыть про землю, которую надо рыхлить пальцами, и про сильных
черных детей, которых должны рожать рабыни. Тогда у нее будут алые
материи для платьев, а на шее - серебряная цепочка. И, может быть, даже
обед ей когда нибудь подадут в постель, потому что она притворится
больной. При этой мысли она ликующе пошевелила пальцами на ногах и
стала подбирать обидные слова, которые скажет черной толстухе с
ядовитым языком, когда станет женой! Старая жирная дрянь на людях
назвала Полетту девкой! Полетта, прежде чем ее схватили за руки, успела
выдрать у нее много волос, но все равно придется толстухе поплакать!
Полетта прикажет отодрать ее кнутом на кресте.
побежала на берег посмотреть, какие товары он привез, поглазеть на
коричневых от ветра матросов. Один из них, широкоплечий великан -
ирландец, упившийся черным ромом, погнался за ней и схватил возле
штабеля ящиков. Она напрягла всю свою ловкость и силу, чтобы вырваться,
но он держал ее крепко, хотя и еле стоял на ногах.
заглядывал ей в лицо. - Фея, фея, ясное дело.
заговорил тихо и нежно:
посмотрит ли тоненькая красавица на безобразного увальня вроде меня?
Послушай, давай поженимся, и будет у тебя все, что может подарить тебе
матрос.
убежала. Матрос осел на песок и тупо уставился перед собой.
С бедным матросом такого приключиться не может! Для матросов есть
смазливые ведьмы с колючими злыми глазами. "Ну- ка, денежки вперед,
миленочек мой!"
так, чтобы он опьянел, поймает его в ловушку с помощью вина, а
поблизости будет ждать священник. Он придет на ее тихий зов... Ну,
конечно же, конечно, случались вещи и куда более странные!
- большая каменная бутыль перуанского вина стояла на столе, а в тени
пальмы ждал священник, подкупленный украденной монетой. Генри очень
устал. Он ушел в море с неполной командой и должен был сам помогать с
парусами. Маленькая увитая зеленью хижина манила его приятным отдыхом.
Полная белая луна серебрила море и устилала землю шарфами, сотканными
из голубоватого света. В пальмах, набегая из зарослей, сладко пел
легкий береговой бриз.
Полетту!
морю! - И его руки крепко сжали ее тоненькую золотую талию.
Девочка со страхом вскрикнула:
мальчиком, веселым маленьким мальчиком, но уже достаточно взрослым,
чтобы любить. И была девочка, и звали ее Элизабет - дочка богатого
помещика. О, красивой она была, как эта ночь вокруг нас - светлой и
красивой, вон как та стройная пальма, озаренная луной. Я любил ее
любовью, какой мужчина любит один - единственный раз. Даже наши сердца
точно гуляли рука об руку. Какие планы мы строили, она и я, сидя на
склоне холма глубокой ночью! Мы собирались жить в большом доме, где
подле нас подрастали бы наши милые дети. Тебе, Полетта, никогда не
знать такой любви!
Боги, ревнуя, губят счастье. То, что прекрасно, обречено на быстрый
конец. Шайка негодяев матросов явилась в наш мирный край и похитила
меня, совсем еще мальчика, чтобы продать в Индии в тяжкое рабство.
Какой мукой была разлука с Элизабет... и никакие годы не изгладят эту
муку! - Он тихо заплакал.
его волосы и закрытые глаза, пока он не начал дышать спокойнее. Тогда с
почти безнадежным терпением, словно учительница, спрашивающая тупого
ученика, она опять повторила:
золотистая зверушка, но всего лишь комочек плоти, не больше. Можно ли
поклоняться идолу только потому, что он огромен? Или вкладывать сердце
в бесплодную пустошь только потому, что она обширна? Или любить
женщину, которая вся плоть, и ничего больше. Ах, Полетта, у тебя ведь
нет души. А у Элизабет крылатая белоснежная душа. Я люблю тебя... да...
но лишь телом, потому что ты сама только тело. А Элизабет... Элизабет я
любил всей душой.
если ее у меня нет? И где твоя душа? Я ведь ни разу не видела ее и не
слышала. А если души нельзя ни увидеть, ни услышать, ни потрогать,
откуда ты знаешь, что у нее была душа?
твой рот кулаком и прикажу выпороть тебя на кресте. Ты говоришь о том,
что тебе недоступно. Что можешь ты знать о любви, которая выше всех
твоих плотских ухищрений?
прожитые Генри кабальные годы. И Джеймс Флауер принес ему шкатулку,
перевязанную яркой лентой.
развязывал ленту, его глаза искрились радостью.
лежали клочки кабальной записи. Генри вынул из шкатулки бумажные
обрывки, долго смотрел на них, а потом растерянно засмеялся и уткнулся
лицом в ладони,
Теперь ты мой сын, которому я преподал таинственную мудрость. И еще
многому, многому я тебя научу. Мы будем жить здесь всегда и вести по
вечерам долгие беседы.
нашу жизнь... Не бросишь же ты меня здесь одного?
жизнь у меня была только эта цель. Я должен уехать отсюда, сэр.
И вторую половину, когда я умру. Только останься со мной)
Херберт Фрэнк
Ибсен Генрик
Никитин Юрий
Конан-Дойль Артур
Афанасьев Роман
Свержин Владимир