рабельную тюрьму.
и мистер Генри. Он уехал без провожатых - предлагать свой меч и доста-
вить письма отца правительству короля Георга. Мисс Алисон до самого их
отъезда не выходила из своей комнаты и не переставая плакала; но все же
она сама пришила белую кокарду на шляпу Баллантрэ, и, как рассказал мне
Джон Поль, шляпа была вся мокрая от слез, когда он понес ее в комнату
Баллантрэ.
были верны своему уговору. Я не знаю, много ли им удалось сделать, и не
думаю, чтобы они особенно старались для короля. Но как бы то ни было,
они придерживались буквы лояльности, переписывались с лордом-наместни-
ком, смирно сидели дома и совсем, или почти совсем, не поддерживали свя-
зи с Баллантрэ, покуда длилась вся эта история. Он тоже, со своей сторо-
ны, не давал о себе знать. Правда, мисс Алисон все время слала ему вес-
точки, но часто ли она получала от него ответы, мне неизвестно. Одно из
ее писем возил Макконнэхи. Он нашел горцев под Карлайлем [7], и среди
них Баллантрэ, разъезжавшего в свите принца с великим почетом. Баллантрэ
взял письмо, распечатал его, взглянул на него мельком (как рассказывал
Макконнэхи), сложив губы так, словно собирался свистнуть, и засунул его
за пояс, откуда оно при очередном курбете коня вывалилось в грязь, чего
он и не заметил. Макконнэхи подобрал письмо и доселе его хранит, как я
сам в этом потом убедился.
неведомыми путями, что не перестает поражать меня и поныне. Этим спосо-
бом семья узнала и о милостях, расточаемых принцем нашему Баллантрэ, и о
способах, которыми он снискал этой милости. С неразборчивостью, весьма
странной при его гордости (разве что честолюбие в нем пересилило даже
гордость), он, как говорили, втирался в высший круг, подлаживаясь к ир-
ландцам [8]. Он завел дружбу с сэром Томасом Сэлливаном, полковником
Бэрком и прочими и мало-помалу совсем отошел от своих земляков. Он прик-
ладывал руку ко всем мелким интригам И прилежно раздувал их. Он на каж-
дом шагу перечил и лорду Джорджу; всегда давал совет, который мог быть
угоден принцу, не думая о том, приведет ли это к добру, и, вообще гово-
ря, казался (как и подобает игроку, каким он был всю жизнь) человеком,
помышляющим не столько об успехе всей затеи, сколько о своем личном воз-
вышении, если прихотью судьбы затея эта увенчается успехом. А впрочем,
он очень хорошо держал себя на поле боя; этого никто не оспаривал, - он
ведь не был трусом.
рисдир единственным (по его словам) уцелевшим из всех тех, кто с песнями
въезжал тогда на холм. К несчастью, случилось так, что Джон Поль и Мак-
коннэхи в то самое утро нашли под кустом остролиста гинею - ту самую,
которая принесла несчастье. Они сейчас же, как говорят у нас слуги,
"отпросились со двора" к меняле, и если у них мало что осталось от ги-
неи, то еще меньше осталось от рассудка. Надо же было Джону Полю вор-
ваться в залу, где вся семья сидела за обеденным столом, и громогласно
сообщить, что, мол, "Тэм Макморленд воротился из похода, и - горе мне,
горе! - он пришел один-одинешенек".
только закрыл лицо ладонью, мисс Алисон опустила голову на руки, а ми-
лорд посерел, как пепел.
ливость, Генри, сын более преданный.
забывал упрека мистера Генри, да и на совести его были годы несправедли-
вого предпочтения. Но все же это было странно, и мисс Алисон не смогла
этого вынести. Она вспыхнула и стала укорять милорда за его бесчувствен-
ные слова, и мистера Генри за то, что он сидел тут в безопасности, когда
брат его сложил голову, и себя, что проводила любимого злым словом. Она
кричала, что Джеме лучше их всех, ломала руки, признавалась в своей люб-
ви к нему и звала его.
серел, как пепел.
нему, добавила: - Вот только никто, кроме меня, не знает, что вы в серд-
це своем предали его.
теперь трое, а не четверо, и это постоянно напоминало им об их утрате.
Не забудьте, что без денег мисс Алисон поместье не могло обойтись, и вот
теперь, когда один брат был мертв, старый лорд скоро пришел к мысли о
необходимости женить на ней второго.
пальцем свою латинскую книгу и поглядывая на мисс Алисон с благожела-
тельной внимательностью, которая была ему очень к лицу. Если она плака-
ла, он соболезновал ей, как очень старый человек, который много пережил
на своем веку и привык даже к печали относиться легко; если она бушева-
ла, он снова погружался в свою латинскую книгу, всегда предварив это уч-
тивым извинением; если она предлагала, как это теперь часто случалось,
принять ее деньги в подарок, он разъяснял ей, как мало это соответство-
вало его понятиям о чести, и напоминал, что если бы даже он и пошел на
это, то мистер Генри наверняка отклонил бы такой подарок. Non vi sed
saepe cadendo [10] - таково было его любимое присловье; и, без сомнения,
его спокойная настойчивость поколебала ее непреклонность; нет сомнения,
к тому же, что он имел на нее большое влияние, - ведь он заменил ей и
отца и мать; и, наконец, она сама была проникнута духом Дьюри и болела
душой о славе Дэррисдира, но не настолько, по-моему, чтобы выйти за мое-
го бедного господина, если бы, как это ни странно, не крайняя неприязнь
к нему всех окружающих.
лый, но с одной прискорбной слабостью: у него был длинный язык; и как
единственному человеку в округе, который выезжал в свет, или, вернее,
оттуда воротился, слушателей ему не приходилось искать.
да стараются убедить себя, что их предали. По рассказам Тэма, все воена-
чальники только и делали, что предавали мятежников: их предали при Дарби
и предали при Фолкирке; ночной марш был проявлением измены милорда
Джорджа, а Куллоден был проигран из-за предательства Макдональдов. При-
вычка приписывать измену всем и каждому так одолела глупца, что в конце
концов он и мистера Генри приплел сюда же. Мистер Генри, по его словам,
предал добровольцев Дэррисдира; он будто бы обещал прийти на подмогу с
новым отрядом, а вместо этого поехал на поклон к королю Джорджу.
Баллантрэ! И бедные славные ребята, которые не оставили его одного! Едва
они перевалили через гребень холма, тот уже собрался в путь, Иуда! Ну,
оно конечно, ему-то это на пользу: он будет моим лордом; а нашим мертвым
- им тлеть там, в горных вересках! - И при этом, если Тэм бывал уже дос-
таточно пьян, он принимался всхлипывать.
верят. Мало-помалу такое истолкование поступков мистера Генри укореня-
лось в нашей округе; об этом говорили те, кто знал правду, но кому гово-
рить было не о чем; это слушали и повторяли как достоверное люди неосве-
домленные и недоброжелательные. Мистера Генри начинали сторониться; еще
немного - и деревенские стали перешептываться, когда он проходил мимо, а
женщины (они всегда смелее, потому что им нечего бояться) кричали ему в
лицо свои упреки. Баллантрэ возвеличивали, как святого. Припомнили, что
он никогда не притеснял арендаторов, чего он действительно не делал, -
только прибирал к рукам и тратил собранные деньги. Правда, иной раз он
бывал буен, но насколько же лучше откровенно буйный барич, который скоро
угомонится, чем скряга и выжига, который сидит, уткнув нос в приходные
книги, и выколачивает последний грош из бедного фермера.
как все знали, обошелся очень дурно, стала ни с того ни с сего ярой рев-
нительницей его памяти. Однажды она швырнула в мистера Генри камнем.
кровь.
меня лучше.
чтобы заслониться, поднял руку, державшую хлыст.
убежала, причитая, словно он в самом деле ее ударил.
мистер Генри избил Джесс Браун, да так, что она едва не умерла. Я приво-
жу это в пример того, как нарастал снежный ком и как одна клевета порож-
дала другую, и мой бедный господин был наконец настолько опорочен, что
стал домоседом не хуже милорда. Дома он ни разу, в этом вы можете быть
уверены, не промолвил ни слова жалобы; самый повод для клеветы был слиш-
ком больным вопросом, чтобы его затрагивать, а мистер Генри был очень
самолюбив и упорен в своем молчании. Старый лорд, должно быть, слышал об
этом кое-что от Джона Поля, а то еще от когонибудь; во всяком случае, он
должен был заметить изменившееся поведение сына. Но даже и он, вероятно,
не представлял, насколько далеко зашло дело. А что до мисс Алисон, то
она всегда последней узнавала новости, да и тогда они ее интересовали
меньше всех.
Прозоров Александр
Белов Вольф
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Афанасьев Роман