вслед за ним ринулись все прочие. Никогда я не видел, чтобы столько
пьяных разом протрезвело. В ответ на наш дерзкий вызов фрегат круто по-
вернул и лег на новый курс - наперерез нам; флаг его теперь был явствен-
но виден. Мы еще, не отрываясь, глядели на него, как вдруг на борту ко-
рабля вспух дымок, послышался звук выстрела, и ядро скользнуло по волнам
с небольшим недолетом. Тут несколько человек схватились за канаты и с
непостижимой быстротой повернули нашу "Сару". Кто-то опрокинул бочонок
рома, который стоял на палубе, и скатил его поскорее за борт. Я, со сво-
ей стороны, поспешил спустить пиратский флаг, сорвал его и швырнул в мо-
ре. Я сам готов был спрыгнуть вслед за ним, так меня испугали наша оп-
лошность и безначалие. А Тийч побледнел как смерть и тотчас же сошел к
себе в каюту. Только два раза он показывался оттуда в этот день: он шел
на корму и долго глядел на королевское судно, которое все еще виднелось
на горизонте, неотступно преследуя нас, а потом безмолвно спускался к
себе в каюту. Можно сказать, что он дезертировал, и если бы не то обсто-
ятельство, что у нас на корабле был один очень хороший моряк, и если бы
не ветер, благоприятствовавший нам весь день, мы все, конечно, повисли
бы на реях.
соб, которым он попытался поднять свой пошатнувшийся авторитет, отлично
показывает, что он был за человек. На следующее утро из его каюты расп-
ространился запах жженой серы и послышались его выкрики: "Ад! Ад!" На
корабле, по-видимому, знали, что это значит, и повсюду воцарилось унылое
ожидание. Вскоре он появился на палубе, и в каком виде! Это было сущее
чучело: лицо вымазано чем-то черным, волосы и бакенбарды завиты в колеч-
ки, за поясом полно пистолетов. Он жевал стекло, так что кровь стекала у
него по подбородку, и потрясал кортиком. Не знаю, может быть, он перенял
эти штуки у индейцев Америки, откуда был родом, но только таков был его
обычай и таким образом он объявлял, что намерен совершить самые страшные
злодейства. Первым ему попался тот самый пират, который накануне спихнул
за борт бочонок рома. Он заколол его ударом в сердце, кляня как мятежни-
ка; потом заплясал вокруг трупа, беснуясь и божась и вызывая нас выхо-
дить на расправу. Словом, разыграл свой балаган, нелепый, да к тому же и
опасный, потому что эта трусливая тварь явно разжигала себя на новое
убийство.
нас, строя рожи? Где ты был вчера, когда ты был нужен? Но ничего, обош-
лись и без тебя.
боязливое и радостное. А Тийч испустил дикий вопль и взмахнул кортиком,
чтобы метнуть его, - искусство, в котором он (как и многие моряки) был
большим мастером.
рука моя повиновалась ему еще прежде, чем разум мой понял приказание.
палубе, пока не протрезвишься. Мы не собираемся из-за тебя висеть на
рее, черномазый, полоумный, пьяница и дубина! А ну, вниз! - И он так
топнул на Тийча ногою, что тот рысцой побежал в каюту.
колько слов. Не знаю, может быть, вы пиратствуете из любви к искусству,
а я нет. Я хочу разбогатеть и вернуться на сушу и тратить свои деньги,
как подобает джентльмену... И уж по одному пункту решение мое твердо: я
не хочу повиснуть на рее, - во всяком случае, поскольку это от меня за-
висит. Дайте мне совет, ведь в вашем деле я новичок. Неужели нельзя на-
ладить хоть какую-нибудь дисциплину и порядок?
корабле должен быть квартирмистр, и как только было произнесено это сло-
ви, все его подхватили. Единодушно Баллантрэ был объявлен квартирмист-
ром, его попечению был вверен ром, принят был пиратский устав, введенный
еще Робертсом, и, наконец, предложено было покончить с Тийчем. Но Бал-
лантрэ боялся более энергичного капитана, который мог бы ограничить его
собственное влияние, и он решительно воспротивился расправе. Тийч вполне
пригоден, говорил он, чтобы брать корабли на абордаж и пугать ошалелую
команду своей черной рожей и неистовой божбой, в этом среди нас не наш-
лось бы соперника Тийчу, и, кроме того, раз он развенчан и, в сущности,
смещен, мы можем уменьшить его долю в добыче. Последнее обстоятельство и
решило дело. Доля Тийча была урезана до смехотворных размеров, она стала
меньше моей. Оставалось только два затруднения: согласится ли он на от-
веденную ему роль и кто осмелится объявить ему наше решение.
бы обуздать этого пьяного дикаря.
квартирмистру! - и все с охотой трижды прокричали "ура" в его честь,
причем мой голос был не последним в хоре. И надо полагать, что эти "ура"
должным образом воздействовали на мистера Тийча в его каюте, как и в на-
ши дни воздействуют даже на законодателей голоса шумящей на улицах тол-
пы.
ледствии и выяснилось), но все мы были как обрадованы, так и поражены,
когда Баллантрэ появился на палубе, ведя под руку Тийча, и объявил, что
все улажено.
в течение которых мы продолжали наше плавание по Северной Атлантике, до-
бывая пищу и воду с тех кораблей, которые мы обирали, и вели наше дело
весьма успешно. Кому охота читать такие неподобающие вещи, как воспоми-
нания пирата, пусть даже невольного, каким был я?
теперь шли гораздо лучше. Как бы мне ни хотелось утверждать, что дворя-
нин всюду займет первое место, даже на пиратском корабле, но сам я, по
рождению не уступавший любому из лордов Шотландии, без стыда сознаюсь,
что до самого конца оставался Пэтом Пиликалой и был на положении кора-
бельного шута. Для проявления моих способностей не представлялось подхо-
дящей обстановки. Здоровье мое страдало от ряда причин; в седле я
чувствовал себя много лучше, чем на палубе, и, по правде говоря, боязнь
моря неотступно угнетала меня, уступая только страху перед моими спутни-
ками. Мне не приходится восхвалять собственную храбрость: я достойно
сражался во многих битвах на глазах у знаменитых полководцев и последний
свой чин получил за выдающийся подвиг, совершенный при многих свидете-
лях. Но когда мы собирались на очередной абордаж, сердце Фрэнсиса Бэрка
уходило в пятки. Утлая скорлупка, на которую мы грузились, устрашающие
гряды огромных валов, высота судна, на борт которого нам предстояло
взобраться, неизвестная численность и вооружение команды, встающей на
защиту своих законных прав и самой жизни, хмурые небеса, которые в этих
широтах так часто угрюмо взирали на наши подвиги, самое завывание ветра
в ушах - все это не возбуждало во мне отваги. А к тому же я всегда был
человеком жалостливым, и последствия наших побед страшили меня не
меньше, чем поражение. Дважды на борту мы находили женщин; и хотя мне
доводилось видеть города, преданные грабежу, а недавно во Франции и
страшные картины народных волнений, но самая ограниченность этих зверств
пределами корабля и немногочисленностью жертв, а также холодная пучина
моря, служившая им могилой, - все это усугубляло мое отвращение к твори-
мым злодеяниям. Скажу по чести, я никогда не мог грабить, не напившись
почти до полной потери сознания. Так же обстояло дело и с остальной ко-
мандой. Сам Тийч был способен на разбой, только накачавшись рому; и од-
ной из труднейших обязанностей Баллантрэ было не давать нам напиваться
до бесчувствия.
тей и исключительной находчивости. Он не пытался снискать расположение
команды, как это делал я, заставляя себя паясничать, когда на сердце бы-
ло вот как неспокойно. Он при всех обстоятельствах сохранял достоинство
и серьезность, держался, как отец среди капризных ребят или учитель сре-
ди озорных школьников. Эта задача была тем труднее, что по натуре наши
головорезы были закоренелые ворчуны. Как ни слаба была дисциплина, уста-
новленная Баллантрэ, она все же казалась тягостной этим распущенным лю-
дям. И что хуже всего - теперь, когда они меньше пили, они успевали ду-
мать. Как следствие этого, некоторые из них начинали раскаиваться в сво-
их ужасающих преступлениях, особенно один - добрый католик, с которым мы
иногда уединялись для молитвы, чаще всего в плохую погоду, когда ливень
или туман скрывали нас от прочей команды. Я уверен, что смертники по до-
роге на плаху не молились искреннее и горячее нас. Но остальные, лишен-
ные и этого источника надежды, предавшись разного рода выкладкам и вы-
числениям, по целым дням подсчитывали свою долю и плакались, что она ма-
ла. Как я уже говорил, удача нам сопутствовала. Но нельзя не упомянуть
при этом, что ни в одном известном мне деле (так уж ведется на этом све-
те!) доходы не соответствуют людским чаяниям. Мы встречали много кораб-
лей и многие настигали, но на немногих находили деньги, а товары их
обычно были нам ни к чему, - что нам было делать с грузом плугов или да-
же табака? - и тягостно вспоминать, сколько команд мы отправили на дно
ради каких-нибудь сухарей или бочонка-другого спирту!
отправляться в место нашей постоянной стоянки, расположенное в устье од-
ной реки посреди болот. Предполагалось, что там мы разойдемся, чтобы по-
рознь промотать добычу, и, так как каждому хотелось увеличить свою долю,
это заставляло нас со дня на день откладывать конец плавания. Решил дело
один ничтожный случай, который стороннему человеку мог показаться обы-
денным при нашем образе жизни. Но я должен тут же объяснить: только на
Свержин Владимир
Глуховский Дмитрий
Распопов Дмитрий
Курылев Олег
Свержин Владимир
Лондон Джек