Чтение 36–й страницы книги ~Аллан Кватермэн~

ливень, неслись на нас неприятельские войска! Я видел золотой шлем Зорайи,
мелькавший среди войск.

Когда они обрушились на нас, наша центральная сила поколебалась под их
натиском, и не будь у нее в резерве 10.000 человек, она была бы совершенно
уничтожена!

Отряд Гуда был отброшен назад, и большая часть его погибла. Битва
подошла к концу, и на минуту или на две воцарилась тишина.

Потом сражающиеся двинулись к лагерю Зорайи.

Пылкие и непобедимые горцы Насты были отбиты, и остатки людей Гуда,
оставив позицию, с радостным криком бросились им вслед к холму, где горцы
еще раз пытались напасть на них и вынуждены были, в конце концов, бежать.
Первый четырехугольник отряда Гуда был уничтожен, во втором -- я заметил
Гуда верхом на большой лошади, -- в следующий момент все смешалось в один
хаос, в сплошные ручьи крови, и я потерял Гуда из вида. Вскоре красивая
серая лошадь с белоснежной гривой пробежала мимо меня без всадника, и я
узнал в ней лошадь Гуда. Я не колебался и, взяв с собой половину моего
отряда, принял на себя командование и бросился прямо на горцев. Завидев мое
приближение, они повернулись и устроили нам теплую встречу. Напрасно мы
пытались отбиваться и рубить их, число их, казалось, все возрастало, и мечи
их убивали наших лошадей. Моя лошадь была убита подо мной, но, к счастью, у
меня была другая, моя любимая черная кобыла, подаренная мне Нилептой. Я
продолжал отбиваться, хотя давно потерял из виду моих людей в минуту
смятения. Моего голоса не было слышно в общем шуме яростных криков и воплей.
Я очутился среди людей Гуда, которые окружили его плотным кольцом и отчаянно
дрались, споткнулся о кого-то и увидел блеснувшее стеклышко в глазу Гуда. Он
упал на колени. Над ним стоял, с поднятым мечом, огромный детина. Я ударил
его мечом, и он, падая, нанес мне страшный удар в левый бок и грудь. Хотя
моя кольчуга спасла мне жизнь, но все же я был сильно ранен. На минуту я
упал на колени прямо на кучу убитых и умирающих людей и почувствовал себя
очень дурно. Когда я очнулся, то увидел, что войско Насты, или, вернее, его
остатки отступили и ушли за ручей, а Гуд стоял около меня и улыбался.

-- Отступили! -- воскликнул он, -- Все хорошо, что хорошо кончается!

Я не думаю, чтобы для меня все хорошо кончилось, потому что рана моя
была серьезна. Мы увидели небольшие отряды кавалерии на нашем правом и левом
фланге, к которым явилось на подмогу подкрепление из 3.000 человек,
находившихся в резерве. Стрелой полетели они на беспорядочные ряды войск
Зорайи. И этот натиск решил конечный исход сражения. Неприятель быстро
отступил за ручей, где выстроился в новом порядке. Я получил приказание от
сэра Генри двинуться вперед. С угрожающим ревом, колыхая знаменами и блестя
копьями, остатки нашей армии двинулись вперед, медленно, но неудержимо,
оставив позиции, на которых победоносно держались целый день.

Теперь была наша очередь нападать. Мы шли через массы убитых и
умирающих и подошли уже к ручью, когда вдруг передо мной предстало
необыкновенное зрелище. К нам стрелой несся человек в полной генеральской
форме Цу-венди, уцепившись руками за шею лошади и прижавшись к ней. Когда он
подъехал ближе, я узнал в нем Альфонса. Ошибиться было трудно, видя огромные
черные усы. Через минуту он был сброшен и лежал на земле, счастливо избежав
ударов, пока кто-то из наших не схватил его лошадь под уздцы и не принес его
ко мне,

-- Это вы, сударь, -- произнес Альфонс голосом, прерывающимся от
страха, -- слава Богу, это вы! Ах, что я вынес! Победа за вами, за вами! Они
бегут, подлые трусы!! Но, выслушайте меня, сударь, а то я забуду. Королеву
хотят убить завтра на рассвете, во дворце Милозиса! Стража ее покинет свой
пост, и жрецы убьют ее! Да, они не знают, что я подслушал их, спрятавшись
под знаменем!

-- Что такое? -- произнес я, пораженный ужасом. -- Что это значит?

-- Я говорю вам, сударь, что этот дьявол Наста вместе с верховным
жрецом порешил убить ее. Стража оставит открытыми маленькие ворота, ведущие
на лестницу и уйдет. Тогда Наста и жрецы войдут во дворец и убьют королеву!

-- Пойдем со мной! -- сказал я, приказав штаб-офицеру принять на себя
командование отрядом, и галопом поскакал, ведя за собой лошадь Альфонса,
туда, где я думал найти Куртиса. Наши лошади топтали тела убитых, шлепали по
лужам крови, пока мы увидали сэра Генри верхом на белой лошади, окруженного
генералами.

Как только мы приблизились к нему, войска двинулись. Голова Куртиса
была обвязана окровавленной тряпкой, но взор его был ясен, как всегда. Около
него находился Умслопогас с окровавленным топором в руках, свежий и
довольный.

-- Что случилось, Кватермэн? -- крикнул он.

-- Скверная весть! Открыт заговор убить королеву завтра на заре!
Альфонс здесь, он убежал от Зорайи и подслушал разговор Насты со жрецами!

Я повторил ему слова Альфонса.

Куртке побледнел, как смерть, и челюсть его затряслась.

-- На рассвете! -- пробормотал он. -- Теперь еще только закат солнца.
Светает раньше четырех часов, а мы ушли за сотню миль от Милозиса. Что
делать?

Меня осенила внезапная мысль.

-- Ваша лошадь не устала? -- спросил я.

-- Нет, я недавно сел на нее, когда первую лошадь убили подо мной!

-- Моя тоже. Сойдите с лошади, пусть Умслопогас сядет на нее! Он
отлично ездит верхом. Мы должны быть в Милозисе до рассвета, а если не
будем... ну ладно, попытаемся! Нет, нет, вам нельзя бросать сражения!
Увидят, что вы уехали, и это решит судьбу сражения! Победа еще не выиграна.
Останьтесь здесь!

Он сейчас же слез с коня, и Умслопогас вскочил в седло.

-- Прощайте! -- сказал я. -- Пошлите тысячу верховых вслед за нами,
через час, если будет возможно! Постойте, отправьте какого-нибудь из ваших
генералов на левый фланг, чтобы принять командование войском и объяснить
людям мое отсутствие!

-- Вы сделаете все, что возможно, чтобы спасти ее, Кватермэн? --
спросил он разбитым голосом.

-- Да, будьте уверены в этом. Поезжайте с Богом!

Он бросил последний взгляд на нас и, сопровождаемый штабом, галопом
поскакал вперед, к войску.

Мы с Умслопогасом оставили поле сражения, и, как стрелы, пущенные из
лука, полетели по равнине и через несколько минут были уже далеко от зрелища
убийств и запаха крови. Шум сражения, крики и рев долетали до наших ушей,
как звуки отдаленной бури.

¶ВПЕРЕД! ВПЕРЕД!§

На вершине холма мы остановились на одну секунду, чтобы дать передышку
лошадям, и взглянули на поле битвы, которое расстилалось перед нами,
озаренное красноватыми лучами заходящего солнца. Особенный эффект этой
картине придавал отблеск сверкающих на солнце мечей и копий на зеленом фоне
равнины. Все ужасное в этой картине казалось незначительным, когда мы
смотрели на нее издалека.

-- Мы выиграли день, Макумацан! -- сказал старый зулус, окинув своим
практическим умом положение наших дел. -- Войска царицы ночи рассеяны, они
гнутся, как раскаленное железо, дерутся, как безумные! Но, увы, неизвестно,
чем окончится битва. Темнота собирается на небе, и полки войск не могут в
темноте преследовать и убивать врагов! -- он печально покачал головой.

-- Но я не думаю, -- добавил он, -- что они захотят снова драться, мы
хорошо угостили их! Хорошо быть живым! Наконец-то я видел настоящее сражение
и настоящее войско!

В это время мы ехали вперед, рядом, и я рассказал ему, куда и зачем мы
едем, и добавил, что если дело не удастся нам, то вся война эта бесцельна, и
сотни людей, погибших в сражении, погибли напрасно!

-- А, сотня миль, и только две лошади! Надо приехать на место раньше
зари! -- сказал зулус. -- Ладно! Вперед, вперед, Макумацан! Человек должен
попытаться это сделать! Может быть, мы успеем поколотить хорошенько старого
колдуна! Он хотел сжечь нас! Старый волшебник! А теперь он хочет убить мою
мать, (Нилепту)! Хорошо! Это так же верно, как то, что меня зовут "Дятлом",
будет ли жива или мертва моя мать, я оторву ему бороду! Клянусь головой
Чеки!

Он помахал топором и поскакал галопом. Темнота сгустилась над нами, но,
к счастью, светил полный месяц, и дорога была хороша.

Мы торопливо ехали в сумерках. Обе наши великолепных лошади неслись
вперед как ветер, миля за милей. Мы проезжали по склонам холмов, через
широкие равнины. Ближе и ближе вырастали голубоватые холмы, мимо которых мы
пронеслись как призраки, в окружающей темноте. Мы не останавливались теперь
ни на минуту. Тишина ночи нарушалась стуком копыт наших лошадей. Вот
мелькнули пустынные деревушки, погруженные в сон, сонные собаки встретили
нас меланхоличным лаем, вот покинутые людьми дома, целые селения. Мы неслись
по белой, озаренной лучами месяца, дороге, час за часом, целую вечность! Мы
почти не говорили, пригнувшись к шеям лошадей, каждый из нас прислушивался к
ее глубокому дыханию и к равномерному стуку копыт. Около меня, как мрачное
изваяние, верхом на белой лошади, ехал Умслопогас, смотря на дорогу и
изредка указывая своим топором на холмы и дома.

Все дальше и дальше неслись мы, час за часом, в окружающем мраке и
тишине.

Наконец, я почувствовал, что моя превосходная лошадь начала уставать. Я
взглянул на часы. Было около полуночи, и мы успели проехать половину пути.
На вершине ближайшего холма протекал маленький ручей, который я хорошо
запомнил. Здесь мы остановились, решившись дать лошадям 10 минут отдыха. Мы
сошли с коней, Умслопогас помог мне, потому что от усталости и волнения рана
моя разболелась, и я не мог пошевелиться. Лошади обрадовались передышке и
отдыхали. Пот лил с них крупными каплями, пар валил столбом.

Оставив Умслопогаса с лошадьми, я поспешил к ручью напиться воды. С