Ира Андронати, Андрей Лазарчук

Сироты небесные

Анонс

Колония землян, затерянная на далекой планете. Колония людей, которым
неоткуда ждать помощи - потому что связь с Землей бесследно утрачена.

Надо - выживать. Надо - учиться жить заново.

Но - даже в страшных снах не снилось "сиротам небесным", какую роль
предстоит им сыграть в грядущей войне человечества и "чужих".

На самом деле чёрную кошку в тёмной комнате найти чрезвычайно легко -
особенно если ты мышь.

Я. Дворжак

Пролог

Корабельный день 1374-й, то есть примерно 1 сентября 1984 года.

Разбудили пинком.

Тяжело и паутинно-липко что-то снилось, выдраться из этого не удалось, а
просто в паутине возникла фиолетовая муть корабельного трюма и вонючее месиво
тел - все двери и перегородки поднялись, пространство распахнулось, - и звуки,
как обычно, гасли, оставив после себя только шипение и шерстяной шорох, будто
сплелись и не могут разобраться множество мохнатых раздражённых пауков...

Потом Олега пнули ещё раз, плеснули водой в лицо и рывком поставили на
ноги, и тогда он понял, что в мире что-то по-настоящему изменилось. То есть
стояла всё та же фиолетовая полутьма, в которой далёкие предметы казались
невозможно резкими, а близкие теряли контуры и пропадали вовсе. Все куда-то
рвались, с беззвучным ором, как рвались уже не один раз, приходя в исступление
от однообразия, готовые хотя бы и на смерть - лишь бы что-то переменилось; и
как всегда в дни бунтов, включалось подавление звуков - и в этом проклятом
шорохе потрескивали слабые белые искорки "прижигалок"... Проклятье, он не мог
проснуться, всё было как всегда, его тряс за грудки Ярослав и лупила по морде
Ленка, очнись, очнись, очнись же! - а он всё падал обратно на нары, ноги не
слушались.

Пол под ногами провернулся и ухнул вниз, все повалились, а Олег наконец
пришёл в себя. Иллюзия падения, испуг, он всегда боялся высоты... это
подействовало, как понюшка нашатыря.

Он снова был.

Лёгкий и прочный, словно скрученный из пружинной проволоки.

И голова ясная, слишком ясная, пустая, потом это пройдёт, он знал.

На полусогнутых, расставив руки и чуть склонив голову, он балансировал на
палубе, уходящей из-под ног; её корежило и выкручивало, как хлипкий плот,
угодивший в бурю.

Он удерживался, он крепко стоял, как будто от этого что-то зависело.

Потом стало тяжело, ещё тяжелее, и он сел, не удержался, лёг.

Вдруг загорелся свет. Это было не дневное освещение и не вечерняя
подсветка - а зеленоватые волны, медленно бегущие по воздуху сверху вниз.

Воздух стал полосатым.

Потом прекратился шорох глушения, и в уши врезался многоголосый крик. ,
Можно встать.

Можно встать. Палубу уже не качает, но кажется, что она чуть наклонена.

- ...финиш! - это кричал Ярослав. - Финиш, финиш, финиш!

И Ленка прыгала рядом.

И вдруг голова раздулась, как воздушный шарик; дикой болью пробило уши.
Воздух рванулся, что-то полетело и закружилось.

Снова крики. А потом Олег увидел, как упали барьеры, отгораживавшие трюм
от центрального отсека.

Словно днище исполинской закопчённой кастрюли, висел вверху мостик. Трапы
были убраны, на тонком ободке галереи стояли несколько пилотов в голубом и
смотрели вниз. Вокруг мостика отсвечивали огромные тёмные выпуклые линзы -
катера. В одном из них его привезли сюда, беспомощного и вялого, как снулая
рыба.

Почти все нары тогда ещё были пустыми...

Зелёные волны света сбегали оттуда, омывали весь громадный, как стадион,
трюм и сходились в самом низу. Там зияло чёрное отверстие люка - открытого
настежь, Он был огромен, этот люк.

И настала тишина. Кто-то плакал, но это не считалось.

Три тысячи сто двадцать четыре человека молча смотрели в пятно черноты.

Удар сердца. Ещё удар.

Потом снова начался ужас.

Врубили сирены - не слишком громкие, их можно было переорать, но - нельзя
было пересилить нагнетаемый ими ужас. Разве - удавалось какое-то время держать
себя в руках...

Потом по проходам между нарами побежали надсмотрщики в сером, грозя
"прижигалками", люди хватали пожитки, неслись к люку. Спокойно, говорил
Ярослав, он сгрёб Ленку, она молча билась, спокойно, мы дома, уже дома...

Олег выволок из-под нар их общий с Ярославом мешок. В числе прочего там
лежал маленький нож, выточенный из подвернувшейся во время очередного бунта
полоски тёмного металла.

У Ленки пожиток не было: с месяц назад всё украли. Пытались искать, но
ничего так и не всплыло.

Ближе к люку двигались уже в плотной толпе, всё медленнее и медленнее.
Кто-то упал. Подняли, понесли. Олегу попало "прижигалкой" - в задницу, на самом
слабом уровне, и следа не останется - но всё равно: заныло в боку, в плече, под
сердцем, - напоминая о событиях прошлого лета...

А потом - пахнуло в лицо холодным, почти морозным воздухом. Сирены
замолкли, но от этого стало страшнее.

Олег ещё запомнил, как спускались по трапу. Потом - вспыхнул молочно-белый
непрозрачный свет...

Прошёл год.

Потом ещё год.

Потом прошло десять...

Олег встал. Тело слушалось,-но не точно, забывчиво, с запозданием.

Тьма была та, от которой за прошедшие годы отвыкли: чёрная. Прямо и высоко
горел лохматый беззвучный и бесцветный огонь. Изредка от него отрывались искры
и падали вниз.

Шёл медленный, редкий и очень тёплый - парной - дождь.

Олег повернулся к огню спиной. Перед ним открылось поле сражения: земля
была устлана телами. Местами плавали клочья тумана. То здесь, то там кто-то
понуро бродил между телами.

Сначала по рукам, а потом по ногам побежали мурашки. Он захотел лечь, но
не лёг. Земля была покрыта густой полёглой травой, но почему-то казалось, что
ложиться нужно в вонючую липкую грязь.

Потом, будто по неслышной команде, лежащие зашевелились и стали
подниматься. Они двигались, преодолевая незримое сопротивление, разрывая
невидимые путы. Встающих было много, очень много...

Олег понял, что всё это время сдерживал дыхание. Можно сказать, вообще не
дышал.

Воздух наполнил и разорвал ему грудь. Воздух пах землёй и водой, травой и
старыми листьями - как в Крыму поздней осенью. Им нельзя было надышаться. И он
пьянил наповал.

Кто-то неуверенно крикнул: "Ура..."

...Они обнимались со всеми подряд и что-то кричали, и кто-то плакал. Они
охрипли от смеха и кашля. Огонь в небе погас, но тут же что-то хлопнуло,
свистнуло, и другой огонь повис в другом месте. Потом к Олегу протолкался
Стасик Белоцерковский, кажется, самый младший из захваченных - если не считать
совсем уж маленьких, родившихся на корабле.

- Олег Павлович, Олег Павлович! - он хватал Олега за рукав, отпускал,
снова хватал. - А Елена Матвеевна? Её не видели? Очень нужно!

- Что стряслось? - с трудом спросил Олег; горло уже с трудом пропускало
звуки.

- Вот! - Стасик разжал кулак. На ладони лежали смятые листья. - Там
дерево. Я подобрал...

Олег непослушными пальцами взял один листик. Расправил. Поднёс к глазам.
Было мало света.

- Дуб, - сказал он, ещё не веря себе.

- Я тоже подумал, что дуб, - прошептал Стасик. - Около нашего дома рос
дуб. Я вроде бы помню, какие листья...

- Что там у вас? - хрипловато спросила Ленка, подходя.

- Для тебя, ботаник, - сказал Олег. - Дуб?

Ленка взяла листик. Долго всматривалась.

- Наверное, - сказала она. - Дубов много... разных. Какой-то из них. Да,
наверняка дуб. Или чёрный, или каменный.

- Каменный, кажется, растет в Америке, - с сомнением сказал Олег.

- Родом из Америки, - поправила Ленка. - А потом развезли повсюду.

- То есть - мы на Земле?

Ленка, закусив губу, кивнула. Потом бросилась Олегу на шею. Она ревела -
как всегда, беззвучно.

Зато Стасик издал вопль, подпрыгнул на два метра вверх, размахивая
кулаком, и помчался сквозь толпу:

- Земля! Земля! Это Земля!!! Мы на Земле!!!

Его хватали, он вырывался, бежал дальше... Олег почувствовал, что не может
больше дышать, и закашлялся.

- Тут это... - Ярослав похлопал Олега по спине. - Не всё так просто,
по-моему...

- Что? - Олег повернулся к нему, продолжая крепко держать Ленку.

- На огонь не смотри только... а вон туда. Видишь?

Олег поднял голову. Проследил направление Ярославовой руки.