Д. КИН

ПРИДИ И ВОЗЬМИ

КУЧА ШЛАМА

Шесть человек, лежавших на принесенной прибоем куче веток, тины и
ила, были мертвы. Это произошло несколько дней назад.

"От голода и жажды..." - подумал Кейд.

Он обратил взор к невысокой зеленой кайме, кажущейся призрачной в
блеске разгорающегося дня. Материк находился отсюда в каких-то
восемнадцати милях. Но с точки зрения людей, валяющихся на бесплодной куче
шлама, он мог находиться в восемнадцати сотнях миль! Суда редко
заглядывали сюда. Изредка проплывала простая рыбачья лодка, чтобы
укоротить путь к Гранд Терре или Бараторий Бэй, или суденышко охотников из
Нового Орлеана в поисках диких уток и гарпонов.

Невысокий, коренастый крепыш по имени Кейд, на котором не было
ничего, кроме видавших виды старых джинсов, зажег плиту на камбузе и
поставил на нее кофейник. Затем, сунув в рот первую в этот день сигарету,
он вернулся на открытый кокпит судна и возобновил изучение трупов. Утро
было теплым, жара ожидалась днем. Над неподвижной водой было так тихо, что
его подсознательно переполошила эта мертвая тишина. Насколько он мог
судить, не спуская шлюпку, чтобы подплыть к берегу, двое из мертвецов были
китайцами, четверо других могли быть представителями любой национальности.

Кейд сплюнул на зеркальную поверхность воды. Похоже, что кое-кто
по-прежнему занимался старым бизнесом. Сейчас он пожалел, что вчерашним
вечером не поставил якорь в другом месте. Но вечером было слишком темно,
чтобы разглядеть трупы. Если бы только знать, он бы прошел не менее 40
миль к югу от кучи шлама. Когда кофейник закипел, он заставил себя выпить
чашку черной жидкости и закурил вторую сигарету, усевшись на один из
стульев, предназначенных для рыбной ловли. Стул был прикреплен к палубе
большими болтами.

Он заставил себя восхищаться изящными линиями своего нового
38-футового судна. Кейд продолжал думать о том, как приятно сидеть на
солнышке, чувствовать дуновение морского ветерка на коже. Какое счастье
делать то, что тебе заблагорассудится. Малу, Кидачи, Пхеньян, Панмуйом -
быстро превращались в названия далеких мест из дурного сна.

Но его мысли упорно возвращались к тому же самому. После двух лет
жизни на просе, рисе, рыбных головах его желудок вообще был подвержен
тошнотам. Было поразительно, что люди, запутавшиеся в переплетении травы,
ветвей деревьев и ила, оставались на этом плоту так долго. Уже следующая
приливная волна смоет их в открытое море, и на зеленой поверхности залива
не останется ничего, кроме водорослей, сучьев и молчания.

Кейд налил себе вторую чашку кофе, но не успел поднести к губам, как
расстался с содержимым первой. Когда рвота прекратилась, он тихонько
выругался. Можно предположить, что правительственный катер подошел слишком
быстро, и кое-кто из парней едва не был пойман с запрещенным товаром. Им
хорошо платили за риск.

Подавленный, он занялся забарахлившим мотором, который заставил его
ночью бросить якорь. Поломка оказалась пустяковой. Когда мотор заработал
нормально, он заодно проверил и второй, чтобы избежать всяких случайностей
и начал "ощупью" пробираться между отмелями. И лишь оказавшись на
глубоководье, он запустил мотор на полную мощность и направился к Саут
Пассу. Он дотронулся рукой до своих узких, как ниточка, усиков. Да, ему не
следовало никуда отсюда отклоняться. Впереди предстояло много работы.

День не обманул его ожиданий: жара усиливалась. Постепенно дурное
настроение у него прошло, на душе стало веселее. Как приятно было ощущать
на спине горячие солнечные лучи. Вкус соленых морских брызг на лице Кейду
нравился. Все было вполне естественно, как бы если последних двенадцати
лет никогда не было. Однако, надо быть справедливым. Он должен признаться,
что пять лет из тех двенадцати, которые он отсутствовал в Бэй Пэриш, были
чудесными.

Он сдвинул свою белую капитанскую фуражку на затылок, обнажив черные
волосы. Сейчас Кейд наслаждался ходом своего судна: он любил скорость,
любил дальние морские прогулки и пил много рома. В прошлом у него было
много красивых женщин, о которых было приятно вспоминать. Раскаленная
палуба обжигала голые ноги. Сейчас он не хотел вспоминать о Джанис. Ведь,
по сути дела, она не имела оснований ждать его. Она была молода,
привлекательна. И ей пришлось самой пробивать дорогу в жизни. Ну, а за
кого он себя принимает? Оставшиеся не у дел летчики Фаберже не котируются
в мирное время.

День продолжал оставаться ясным и жарким. К полудню Кейд достиг
фарватера, но совершенно неожиданно вновь вышел из строя его новенький
мотор. Пришлось потерять целых четыре часа на его починку. К тому времени,
когда он входил в Саут Пасс, залив приобрел пурпурную окраску. Мимо
Пайлстауна он проходил уже в сумерках, и было уже совсем темно, когда он
заглушил моторы и причалил к покосившемуся деревянному пирсу перед старым
домом, в котором он родился.

Ни этот дом, ни Бэй Пэриш не изменились, во всяком случае, внешне.
Старое здание возле самой пристани просто стало выглядеть более запущенным
и износившимся, чем когда-то. А на набережной и на молу появились
кое-какие новшества. Было прорыто несколько каналов. Над помещением для
игры в пул красовалась новенькая вывеска. У малюсенького консервного
заводика были новые указатели. Он, видимо, разорился, и огромная новая
неоновая вывеска гласила:

"Еда и питье"

Но в целом Бэй Пэриш оставался таким же, как и 12 лет назад. Пожилой
негр, ловивший рыбу в канале, отставил в сторону свою жестянку и
решительно направился к тому месту, где причалил Кейд. Старик был
обеспокоен.

- Извиняюсь, капитан, но это причал Кейда Кейна.

- Да, точно! - подмигнул Кейд. - Я знаю. Я спешил сюда от самого
Токио.

Старик внимательно всматривался сквозь густеющую тьму.

- Как? Матерь Божья! Не может быть!

Он дотронулся до полей шляпы и его морщинистое лицо осветила беззубая
улыбка. Затем он повернулся и потрусил по заросшей травой тропинке к
городу, стремясь первым принести известие о возвращении полковника Кейда
Кейна с войны. Кейд больше не торопился. Все, что нужно было сделать, он
выполнил. Полученное им выходное пособие он потратил на свою шхуну и в
настоящий момент в его кармане осталось 5 долларов. Это не пугало его.
Кругом было сколько угодно пищи. Болота, заливчики и скалы были полны
диким рисом, птицей, рыбой и устрицами. Только не ленись. Одна партия
любителей рыбной ловли в неделю обеспечит ему деньги на электричество, газ
и прочие услуги. А ведь в неделе 7 дней... Естественно, все, что он должен
будет делать, так это жить в свое удовольствие.

Закрепив судно, он ощутил страшный голод. Включив в камбузе фонарь,
он вскрыл жестянку с бобами, достал черный хлеб, но первая же ложка
холодных бобов буквально застряла у него в горле. Нет, только не это. Ему
захотелось выпить стакан местного апельсинового вина, закусить его куском
свежезажаренной рыбы и яичницей с помидорами и луком. А к этому горячий
хлеб с чесноком, который лучше всех печет Николин Салватор. Возможно, к
этому можно еще присовокупить салат с лапками лягушек.

От одной этой мысли у него потекли слюни. О деньгах можно будет
беспокоиться утром, а сейчас он пойдет куда душе угодно. Переодевшись в
чистую рубашку, брюки и туфли на резиновой подошве, он зашагал по заросшей
травой дорожке. До него доносились упоительные запахи цветущих деревьев,
свежей рыбы, краски, пакли, морских водорослей. Кейд дышал полной грудью.
Господи, до чего хорошо вернуться домой!

Он прошел мимо стайки заливисто смеющихся молоденьких девушек. Они
все посмотрели на него, но ни одна не знала его. Все они были крошками,
когда он отсюда уезжал. Старик Добравич стоял перед своим заведением для
игры в пул. Бывший речной лоцман настоял на рукопожатии.

- Поздравляю с возвращением домой, мальчик, - тепло произнес он.

Кейд улыбнулся.

Известие о его возвращении распространилось по всей округе, и его
останавливали десятки других людей, чтобы сообщить, что они ужасно рады
его возвращению. Мисс Спенс, почтмейстерша, даже поцеловала его.
Настроение Кейда улучшалось с каждой минутой. Приятно, когда тебя так
любят, когда ты всем так нужен. Если бы Джанис не была такой жадной
сучкой, она могла бы дополнить его радость от возвращения домой.
Полученные им от нее бумаги о разводе были для него тяжелым ударом, тем
более, что в то время он находился целых два года в лагере военнопленных.
И, конечно же, Джанис не нравился Бэй Пэриш.

У Салваторов стоял знакомый запах хорошей пищи, апельсинового вина и
пива. Новой была лишь неоновая реклама. Бар, как обычно, был забит до
отказа рыбаками, фермерами и владельцами апельсиновых рощ. Над головами
присутствующих клубился синий табачный дым. Его встретил гул голосов:
"Привет, Кейд! С возвращением домой!". Расчувствовавшись, Кейд ответил на
приветствия и поспешил занять место в одной из кабин против стены. Горло у
него сжималось, а губам было больно от бесконечных улыбок.

Особенно радовался его возвращению Сэл. Сверкая белыми зубами, дюжий
португалец принес кварту апельсинового вина и поставил ее вместе со
стаканом перед Кейдом.

- До чего же приятно видеть тебя у нас. Сегодня мы тебя угощаем, ты
для нас самый дорогой гость! Ведь прошло столько времени!

- Двенадцать лет.

- Мы с Маммой так и считали. Последние два были особенно скверными,
да?

- Не слишком приятными.