— Я не могу ждать, чтобы выяснить это, — истерично прошептал голос. — Не могу ждать.
4
Ральф очень медленно повернул голову, услышав, как хрустнули позвонки.
Он не знал имени человека, у которого было такое зловонное дыхание, человека, который приставил к его боку предмет, сильно напоминающий нож, — но он сразу узнал незнакомца. Помогли очки в роговой оправе, а всклокоченная седая грива, делавшая его похожим как на Дона Кинга, так и на Альберта Эйнштейна, развеяла последние сомнения. Это был мужчина, стоявший рядом с Эдом Дипно на заднем плане газетного снимка, изображающего Хэма Дейвенпорта с поднятым вверх кулаком и Дэна Далтона с лозунгом «ВЫБОР, А НЕ СТРАХ» вместо шляпы. Ральфу показалось, что он видел этого же субъекта в нескольких телерепортажах с места продолжающихся демонстраций протеста.
Просто еще один орущий рот в толпе, еще один копьеносец. Только вот теперь этот копьеносец, кажется, собирался убить его.
— Как ты думаешь? — все таким же возбужденным шепотом прошипел мужчина в свитере. Звук его голоса напугал Ральфа больше, чем лезвие, медленно скользнувшее вверх, а затем снова вниз по кожаной куртке, очерчивая, казалось, жизненно важные органы с левой стороны его тела: легкое, сердце, почку, кишечник. — Какого цвета?
Дыхание вызывало тошноту, но Ральф боялся пошевелить головой, опасаясь, что при малейшем движении с его стороны нож остановится и вонзится в него. Теперь нож снова двинулся вверх. За толстыми линзами очков карие глаза нападавшего плавали, как диковинные рыбы. Взгляд их был непривычно размыт, странно пугающ. Взгляд человека, видящего знамения в небесах и, возможно, глубокой ночью подслушивающего шепот, доносящийся из кладовой.
— Не знаю, — ответил Ральф. — Мне вообще непонятно, почему вы решили напасть на меня. — Он мгновенно окинул взглядом помещение, все так же не поворачивая головы, но читальный зал был пуст. На улице свистел ветер, осенний дождь просился в окно.
— Потому что ты проклятый Центурион! — закричал седовласый. — Чертов детоубийца! Крадешь нерожденных человеческих зародышей! Продаешь их тем, кто побольше заплатит! Я все о тебе знаю!
Ральф медленно отнял правую руку от виска. Он был правшой, и поэтому все, попадавшее ему под руку в течение дня, обычно отправлялось в правый карман. У старой куртки были огромные удобные карманы, но Ральф опасался, что даже если ему и удастся незаметно опустить туда руку, вряд ли он обнаружит в недрах кармана что-нибудь поувесистее коробочки из-под дентина.
Он сомневался, что у него есть с собой хотя бы щипчики для ногтей.
— Это поведал вам Эд Дипно? — поинтересовался Ральф и застонал, почувствовав, как нож больно впился между ребрами.
— Не смей произносить его имя, — прошептал мужчина в свитере. —Не смей произносить его имя! Похититель младенцев! Подлый убийца! Центурион! — Он нажал сильнее, и теперь боль стала по-настоящему острой, когда лезвие ножа прорезало кожу куртки. Ральф не думал, что он ранен (по крайней мере, пока), но был вполне уверен, что нажим ножа безумца достаточно силен, чтобы оставить большой синяк. Но это ничего; если ему удастся выбраться живым из переделки, он будет считать себя счастливчиком.
— Ладно, — сказал Ральф. — Я не стану упоминать его имя.
— Проси прощения! — прошипел седовласый, снова нажимая на нож. На этот раз лезвие прошло сквозь рубашку, и Ральф почувствовал, как по его боку побежала первая теплая струйка крови. "Что находится сейчас под ножом?
Печень? Мочевой пузырь? Что расположено с этой стороны?"
Ральф не мог вспомнить, да и не хотел. Перед его внутренним взором картина (в некотором смысле это была попытка восстановить связное мышление) — олень, висящий вниз головой около деревенской лавчонки в охотничий сезон. Остекленевшие глаза, свисающий язык и темное отверстие в животе, откуда человек с ножом — почти таким же, как этот, извлекает внутренности, оставляя голову, мясо и шкуру.
— Извини, — произнес Ральф дрогнувшим голосом. — Я сожалею.
— Да, правильно! Тебе следовало бы сожалеть, но это не так! Не так! Еще один толчок. Острая вспышка боли. И снова мокрый, растекающийся жар. Внезапно в комнате стало светлее, как будто вездесущие операторы, шныряющие по Дерри с того момента, как начались демонстрации протеста против абортов, включили свои софиты. Но, конечно, никаких софитов не было; свет включился внутри него.
Ральф повернулся к человеку с ножом — человеку, вонзающему в него зазубренное лезвие, — и увидел, что тот окружен колышущейся черно-зеленой аурой, похожей на (болотный огонек) смутное фосфоресцирующее свечение, которое Ральф иногда наблюдал в болотистых зарослях после наступления темноты. И по этому полю проносились жгуче-черные горошины. Ральф смотрел на ауру нападавшего со все возрастающим ужасом, почти не замечая того, что острие ножа вошло в него уже на одну шестнадцатую дюйма. Он лишь смутно ощущал, как кровь, сочащаяся из раны, добирается до пояса его брюк.
«Он сумасшедший, и он действительно собирается убить меня — это не просто разговоры. Он еще не совсем готов, не успел настроиться, но сделает это очень скоро. И если я попытаюсь убежать — попытаюсь пошевелить хотя бы одним мускулом, чтобы уклониться от ножа, который он втыкает в мое тело, — безумец убьет меня немедленно. Думаю, он надеется, что я сам пошевелюсь… Тогда он сможет убедить себя, что во всем виноват только я».
— Ты и тебе подобные, — бормотал мужчина со вздыбленной седой гривой.
— О, мы знаем о вас все.
Рука Ральфа опустилась к карману… И нащупала сквозь кожу куртки что-то достаточно большое, чего Ральф не мог опознать, не мог припомнить, чтобы он клал туда. Но когда человек не может вспомнить последние четыре цифры телефонного номера, которым он пользовался многие годы, возможно все.
— Ваши парни! — воскликнул безумец. — Вот так, вот так, вот так! —На этот раз Ральф мгновенно почувствовал боль, когда незнакомец снова полоснул его ножом; тонкая красная нить протянулась от ворота рубашки до тыльной стороны шеи. Ральф тихо застонал, непроизвольно сжав правой рукой предмет в кармане через куртку.
— Не кричи, — экзальтированно прошептал мужчина. — Лучше этого не делать! — Его карие глаза, не мигая, уставились на Ральфа. Линзы очков были настолько сильными, что крошечная частичка перхоти, застрявшая на реснице, казалась головастиком. Ральф видел ауру этого человека даже в его глазах — она стелилась по его зрачкам, словно зеленый туман по черной воде.
Змееподобные спирали, мелькающие по зеленому полю, стали шире, они переплетались и клубились; и Ральф понял, что, когда нож полностью войдет в его плоть, это сделает та часть личности безумца, которая вызвала к жизни черные спирали. Зеленый — это смятение и паранойя; черный — нечто иное.
Нечто (извне) намного хуже.
— Нет, — выдохнул Ральф. — Я не стану кричать.
— Хорошо. Ты же знаешь, что я чувствую твое сердце через нож.
Его биение отдается мне в руку. — Лицо безумца исказилось в злобном оскале. В уголках рта выступила слюна. — Может быть, ты просто сам дернешься, и в результате мне не нужно будет брать на себя убийство. — Еще одно облако тошнотворного дыхания обволокло лицо Ральфа. — Ты же чертовски стар. Кровь теперь лилась двумя, а может, тремя струйками. Боль от вонзившегося лезвия сводила с ума, словно в бок впилось жало гигантской пчелы.
«Или игла», — подумал Ральф, и эта мысль показалась забавной, несмотря на сложившиеся обстоятельства… Или, скорее, именно из-за них. Это был настоящий втыкатель игл; Джеймс Рой Хонг по сравнению с ним лишь жалкий имитатор.
«И у меня не было ни малейшей возможности отменить эту встречу», — подумал Ральф. Но затем в голове промелькнула мысль, что безумцы вроде этого субъекта в свитере вряд ли принимают в расчет отмену встречи. У таких сумасшедших разработан свой план действий, и они неукоснительно следуют ему, даже если разверзнутся хляби небесные или лопнет земная твердь. Но что бы там ни случилось потом, сейчас Ральф знал одно — больше он не в состоянии терпеть эту колющую боль. Большим пальцем правой руки он отогнул клапан кармана и сунул руку внутрь. Коснувшись предмета, Ральф сразу понял, что это такое: газовый баллончик, который Гретхен, достав из сумочки, поставила на кухонный стол. «Маленький подарок от Центра помощи женщинам», — сказала она.
Ральф не имел ни малейшего понятия, как баллончик с кухонного шкафа, куда он его поставил, попал в карман старой осенней куртки, да сейчас это его и не интересовало. Обхватив баллончик, большим пальцем Ральф снял колпачок. Он не сводил глаз с искаженного, пугающе странного лица незнакомца с всклокоченной седой гривой.
— Мне кое-что известно, — сказал Ральф. — Если пообещаешь, что не убьешь меня, я тебе расскажу.
— Что? — изумился седовласый. — Господи, да что может знать такой мерзавец, как ты?
«Что может знать такой мерзавец, как я?» — задался вопросом Ральф, и ответ моментально пришел, выскочил, как чертик из табакерки. Он заставил себя склониться к зеленой ауре, клубящейся вокруг седовласого, войдя в соприкосновение с ужасным зловонием, извергаемым больным кишечником незнакомца. Одновременно Ральф извлек из кармана баллончик и, прижав его к бедру, положил указательный палец на кнопку, вызывающую разбрызгивание газа.
— Я знаю, кто такой Кровавый Царь, — пробормотал он.
Зрачки за мутными линзами расширились — не только от удивления, но и от неожиданности, — и нападавший немного подался назад. На мгновение ужасное давление ослабело. Это был его шанс, один-единственный, дарованный ему, и Ральф воспользовался им — он метнулся вправо, слетев со стула и грохнувшись на пол. Затылком он ударился о кафель, но боль казалась такой далекой, такой незначительной по сравнению с испытанным облегчением. Мужчина с всклокоченной гривой протестующе вскрикнул — всплеск ярости, смешанной со смирением, как будто он привык к подобным неудачам за всю свою долготрудную жизнь. Склоненное над опустевшим стулом Ральфа, его лицо было искажено злобой, выпученные глаза казались некими фантастическими, фосфоресцирующими чудовищами, обитающими в темных океанских глубинах. Ральф поднял газовый баллончик, в мозгу молнией сверкнула мысль проверить, в какую сторону направлен распылитель, — не исключено, что струя будет выпущена в лицо именно ему.
Но времени уже не оставалось.
Он нажал на кнопку как раз в тот момент, когда мужчина сделал выпад ножом вперед. Лицо безумца окуталось тонкой дымкой капель, по виду напоминающей ароматизатор воздуха с запахом сосны, который Ральф использовал в туалете. Линзы очков седовласого заволокло моросью. Результат сказался незамедлительно — единственное, чего желал Ральф.
Нападавший, взвыв от боли, выронил нож (тот, ударившись о левое колено Ральфа, упал между его ног) и, обхватив лицо руками, стал срывать очки.
Наконец они упали на стол. Одновременно с этим тонкая, маслянисто-жирная аура вокруг него вспыхнула ослепительно красным цветом и исчезла по крайней мере, из поля зрения Ральфа.
— Я ослеп! — громким, пронзительным голосом завопил мужчина. —Я ослеп! Ослеп!
— Нет, — ответил Ральф, поднимаясь на дрожащих ногах. — Ты просто… Седовласый, завопив, упал на пол. Он катался по бело-черному кафелю, закрыв лицо руками и издавая вопли, как мальчишка, которому прищемило дверью пальцы. Сквозь растопыренную пятерню Ральфу были видны его щеки. Они угрожающе багровели.
Ральф приказал себе оставить этого типа в покое, ибо тот безумен, к тому же опасен, как гремучая змея, но он был слишком напуган и пристыжен содеянным, чтобы принять этот, вне всякого сомнения, отличный совет. Мысль, что на карту поставлена жизнь, что он должен был либо одержать верх над нападавшим, либо умереть, уже начинала казаться нереальной.
Ральф, наклонившись, положил ладонь на руку мужчины в свитере. Безумец откатился от него и начал колотить грязными ботинками по полу, словно ребенок, бьющийся в истерике.
— Ах ты сукин сын! — вопил он. — Ты в меня чем-то выстрелил! — А затем уж совсем невообразимое: — Я тебя по судам затаскаю!
— Думаю, прежде тебе самому придется объясняться, — возразил Ральф. Он увидел лежащий на полу нож, потянулся к нему, но затем остановился.
Пожалуй, лучше, чтобы на ноже не осталось его отпечатков пальцев. Ральф выпрямился, голова у него кружилась, и на мгновение шум стучащего в окно дождя показался глухим, далеким. Ногой Ральф отбросил нож подальше и пошатнулся; чтобы не упасть, ему пришлось ухватиться за спинку ближайшего стула. Все вокруг снова стало неподвижным. Он услышал приближающиеся шаги в коридоре и голоса.
«Вот теперь вы пришли, — устало подумал Ральф. — Где же вы были три минуты назад, когда этот парень чуть не проткнул мне легкое, словно надувной шарик?»
В дверях появился Майк Хэнлон — поджарый мужчина не старше тридцати, несмотря на седую шапку волос. Из-за его плеча выглядывал кто-то, помогавший библиотекарю по выходным, а позади толпились четверо или пятеро любопытных, скорее всего из зала периодики.
— Мистер Робертс! — воскликнул Майк. — Вы сильно пострадали?
— Со мной все в порядке, это он пострадал, — произнес Ральф.
Но, указывая на лежащего на полу, Ральф случайно взглянул на себя и понял, что с ним далеко не все хорошо.
От взмаха руки куртка распахнулась, слева на рубашке от подмышки вниз расплывалось огромное кровавое пятно. — Черт, — в сердцах произнес Ральф, опускаясь на стул. Локтем он задел очки в роговой оправе, и те отлетели на самый край длинного стола. Мутные пятна на линзах делали их похожими на глаза, ослепленные катарактой.
— Он плеснул в меня кислотой! — вопил мужчина на полу. — Я ничего не вижу, у меня облазит кожа! Я чувствую, как она облазит!
Майк, мельком взглянув на катающегося по полу человека, присел рядом с Ральфом.
— Что произошло?
— Ну, прежде всего, это не кислота, — сказал Ральф, ставя баллончик рядом со «Структурой снов». — Леди, которая мне его дала, сказала, что это не нервно-паралитический газ, просто он раздражает слизистую глаз, вызывает тошноту…
— Меня не волнует, что случилось с ним, — нетерпеливо перебил Майк. — Тот, кто может так громко орать, не собирается умереть через минуту. Меня беспокоите именно вы, мистер Робертс, — он вас сильно ранил?
— Вообще-то он меня не порезал, — ответил Ральф. — Он… Как бы проткнул меня. Вот этим. — Ральф указал на валяющийся на полу нож. При виде окровавленного лезвия он снова почувствовал приступ дурноты. Как будто сквозь него проехал скоростной поезд, сделанный из пуха. Глупое сравнение, явно бессмысленное, но вряд ли сейчас Ральф был в состоянии трезво соображать.
Помощник библиотекаря с опаской посматривал на катающегося по полу мужчину.
— Ого, — сказал он. — Нам этот тип хорошо известен. Майк, да это Чарли Пикеринг. — Боже праведный, — вздохнул Майк. — Ну как же тут не удивляться? —Он взглянул на паренька и опять вздохнул. — Позвони-ка в полицию, Джастин.
Кажется, у нас здесь серьезная проблема.
5
— У меня будут неприятности за пользование вот этим? — час спустя поинтересовался Ральф, указывая на один из двух запечатанных конвертов, лежащих на захламленном столе в кабинете Майка Хэнлона. На желтой ленте было написано:
«ВЕЩ. ДОКАЗАТЕЛЬСТВА: Газовый баллончик, ДАТА: 10/3/93, МЕСТО: Библиотека Дерри», — Не такие, как у старины Чарли за использование вот этого, — ответил Джон Лейдекер, указывая на второй запечатанный конверт. Внутри находился охотничий нож с темно-бордовыми пятнами засохшей крови. Сегодня Лейдекер облачился в свитер с эмблемой университета штата Мэн, делавший его похожим на амбар. — В нашем захолустье мы по-прежнему верим в концепцию самообороны. Однако говорим об этом не слишком часто. Это позволяет считать, что мир еще достаточно устойчив. Майк Хэнлон, опиравшийся о дверной косяк, рассмеялся от всей души. Ральф надеялся, что огромное облегчение, испытанное им при этих словах Лейдекера, не отразилось на его лице. Пока им занимался медицинский работник (один из тех парней, которые отвозили Элен Дипно в больницу в августе) — сначала фотографировал, потом дезинфицировал рану, затем накладывал повязку, — Ральф, стиснув зубы, сидел, представляя, как судья приговаривает его к шести месяцам тюремного заключения за нападение с применением чуть ли не смертельного оружия. «Надеемся, мистер Робертс, это послужит уроком и предостережением всем старым клячам, которые считают вполне нормальным разгуливать с газовыми баллончиками,..»
Лейдекер еще раз взглянул на шесть снимков, выложенных в линию вдоль компьютера Хэнлона. Молоденький служащий «скорой помощи» сделал первые три снимка еще до того, как немного подлатал Ральфа. На них виднелась небольшая круглая рана — походившая на кружок, нарисованный малышом, еще не привыкшим держать карандаш, — на боку Ральфа. Три другие фотографии были сделаны после наложения повязки, когда Ральф расписался в больничном акте, где говорилось, что пострадавшему предложен стационар, но он отказался. На этих фотографиях была видна предтеча того, что вскоре превратится в весьма впечатляющие кровоподтеки.
— Благослови, Господи, Эдвина Ленда и Ричарда Полароида, — произнес Лейдекер, складывая фотографии в еще один пакет для вещественных доказательств. — Не думаю, что когда-нибудь Ричард Полароид существовал на самом деле, — заметил со своего места у двери Майк Хэнлон.
— Возможно, и так, но все равно — благослови его, Господи. Ни один из присяжных, которые увидят эти фото, не присудит тебе, Ральф, что-то иное, кроме медали, и даже красноречие Кларенс Дарроу не сможет убедить их в обратном. — Лейдекер взглянул на Майка. — Чарли Пикеринг?
Майк кивнул:
— Чарли Пикеринг. — Трахнутый на голову?
Майк снова кивнул. Они молча переглянулись, затем одновременно расхохотались. Ральф отлично понимал чувства обоих — это было смешно, потому что было ужасно, и ужасно, потому что смешно, — ему пришлось сильно прикусить губу, чтобы не присоединиться к хохотавшим. Меньше всего в данный момент он хотел смеяться: боль была бы адская.
Посняков Андрей
Корнев Павел
Контровский Владимир
Соломатина Татьяна
Мичурин Артем
Перумов Ник