Чтение 13–й страницы книги ~Долорес Клейборн~

И тут, когда я так подумала, совершенно неожиданно я заметила, что свет на моих руках немного потускнел.

— Долорес? — произнес Джо. — Мне кажется, это именно то, чего ты и все эти остальные дураки так ждали.

— Ага, — пробормотала я. — Я тоже так думаю. — Дворик, обычно ярко-желтый в жарких лучах послеполуденного июльского солнца, окрасился в блекло-розовые тона, а тень, отбрасываемая домом на подъездную дорожку, как-то истончилась — такой странной тени я никогда не видела ни до, ни после.

Я вытащила коробочку с отражателем и взяла ее так, как сотни раз за последнюю неделю показывала мне Вера, и тут странная мысль промелькнула в моей голове: «Та малышка делает то же самое. Та, которая сидит на коленях у своего отца. Она делает то же самое».

Ни тогда, ни сейчас я не знаю, что могла означать эта мысль, Энди, но все равно я рассказываю об этом, потому что решила рассказать вам обо всем и потому что позже опять подумала о той малышке. Но тогда, в следующее мгновение, я не просто подумала о ней; я увидела ее, как видят людей во сне, как, должно быть, древним пророкам являлись их видения: маленькую девочку лет десяти, держащую коробочку с отражателем в руках. На ней было коротенькое платьице в красно-желтую полоску — что-то типа летнего сарафанчика без рукавов, — а губы подкрашены помадой цвета перечной мяты. У нее были светлые волосы, собранные кверху, будто девочка хотела выглядеть старше, чем была на самом деле. И я увидела еще нечто, что заставило меня подумать о Джо: руки ее отца лежали на коленях девочки достаточно высоко. Возможно, выше, чем это позволительно. А потом видение исчезло.

— Долорес? — спросил меня Джо. — С тобой все в порядке?

— Что ты имеешь в виду? — вопросом на вопрос ответила я. — Конечно, со мной все в порядке.

— Ты как-то странно выглядела.

— Это просто затмение, — сказала я, да и действительно я думала, что причина кроется именно в этом, Энди, но мне казалось, что увиденная мною девчушка реальна и что она сидела на коленях у своего отца где-то в зоне солнечного затмения, в то время как я сидела на веранде своего дома рядом с Джо.

Я посмотрела в коробочку с отражателем и увидела крошечное белое солнце, настолько яркое, что оно напоминало пылающий пятидесятицентовик, с темным изгибом на одной стороне. Я не могла оторвать глаз от этого зрелища, а потом взглянула на Джо. Подняв один из обозревателей, он вглядывался в него.

— Черт побери, — произнес он. — Оно действительно исчезает.

Где-то в это же время в траве затрещали кузнечики; мне кажется, им показалось, что солнце слишком рано начало садиться в тот день, но все равно пришло время для их вечерних песен. Я взглянула на лодки и увидела, что вода, по которой они плавали, стала темно-синей — в этом было что-то жуткое и завораживающее одновременно. Мое сознание пыталось заставить меня поверить, что эти лодки под странно-темным летним небом были всего лишь галлюцинацией.

Взглянув на часы, я увидела, что уже без десяти пять. Это означало, что около часа никто на острове не будет ни думать о чем-то другом, ни видеть ничего другого. Ист-лейн как вымерла, все наши соседи были либо на «Принцессе», либо на крыше отеля, и если я действительно решила наказать его, то это время настало. Все во мне похолодело. Но я не могла откладывать задуманное ни на минуту. Я знала, если не сделаю этого прямо сейчас, то не сделаю ухе никогда.

Я положила коробочку с отражателем рядом с шитьем и окликнула мужа:

— Джо?

— Что? — спросил он. Он смеялся над затмением, но когда оно действительно началось, казалось, он не мог оторвать от него глаз. Закинув голову, он смотрел сквозь затемненное стекло вверх.

— Наступило время сюрприза, — сказала я.

— Какого сюрприза? — спросил он, а когда опустил вниз наблюдатель, который состоял из нескольких слоев специально затемненного стекла, заключенного в рамочку, и посмотрел на меня, я поняла, что вовсе не солнечное затмение подействовало на него. Он был пьян как свинья. Если он не поймет, что я скажу ему, то мой план провалится, даже не начавшись. И что мне тогда делать? Я не знала. Единственное, что я действительно знала, испугало меня до полусмерти: я не собиралась отступать. Неважно, как плохо все это повернется или что случится позже, — я не собиралась отступать.

Джо схватил меня за плечо и тряхнул:

— О чем это ты говоришь, женщина? — произнес он.

— Ты знаешь о деньгах на детских счетах? — спросила я.

Глаза Джо немного сузились, и я поняла, что он не так уж и пьян, как мне сперва показалось. И я поняла, что один-единственный поцелуй абсолютно ничего не меняет. Целовать может кто угодно; именно поцелуем Иуда Искариот выдал римлянам Иисуса.

— Ну и что? — процедил он.

— Ты взял их.

— Чертовски удачно, — ответил Джо.

— Конечно, — сказала я. — Узнав о твоих шашнях с Селеной, я пошла в банк. Я собиралась снять деньги со счетов, а потом увезти детей подальше от тебя.

Джо открыл рот и несколько секунд молча смотрел на меня. А потом он начал смеяться — просто откинулся на спинку кресла и хохотал, в то время как темнота все плотнее и плотнее обступала его.

— Ну что ж, тебя провели, не так ли? — спросил он. Затем, налив себе еще немного виски, Джо снова стал смотреть на небо сквозь затемненное стекло. В этот раз я с трудом увидела отбрасываемую на его лицо тень.

— Нет уже половины, Долорес! — воскликнул он. — Уже нет половины, а может, даже и больше!

Я взглянула в свою коробочку с отражателем и увидела, что он прав; от пятидесятицентовика осталась всего лишь половина, да и та неуклонно уменьшалась.

— Ага, — произнесла я. — Половина уже исчезла. Что же касается денег, Джо…

— Лучше забудь об этом, — сказал он мне. — Не забивай свою маленькую, глупую голову. Эти деньги в надежных руках.

— О, я больше не думаю о деньгах, — возразила я. — Ни капельки. Однако то, как ты провел меня, — вот что не дает мне покоя.

Джо кивнул как-то грустно и задумчиво, желая показать, что понимает и сочувствует мне, но долго не смог удержаться в рамках этой роли. Вскоре он просто взорвался от смеха, как ребенок, обманувший учительницу, которую он вовсе не боится. Он так смеялся, что серебрившиеся в сумерках брызги слюны так и вылетали из его рта.

— Извини, Долорес, — произнес он, когда наконец-то снова обрел возможность говорить. — Я не хотел смеяться, но я все же действительно опередил тебя, разве не так?

— О да, — согласилась я. В конце концов это было правдой.

— Здорово я провел тебя, — сказал Джо, смеясь и тряся головой, как это делают люди, услышав действительно смешной анекдот.

— Да, — согласилась я, — но знаешь, что я тебе скажу?

— Нет, — ответил он. Уронив стекло на колени, Джо повернулся ко мне. Он так смеялся, что на его красноватые свиные глазки навернулись слезы. — У тебя на всякий случай заготовлены пословицы и поговорки, Долорес. Что же в них говорится о мужьях, которым наконец-то удается проучить своих жен, сующих куда не надо свой нос?

— Обманешь меня раз — позор тебе, обманешь меня дважды — позор мне, — сказала я. — Ты провел меня с Селеной, а затем ты провел меня с деньгами, но мне кажется, я наконец-то догнала тебя.

— Ну что ж, может, так, а может быть, и нет, — возразил Джо, — но если ты беспокоишься, что я растрачу их, то не надо, потому что…

— Я не беспокоюсь, — отрезала я. — Я уже сказала тебе об этом. Это ни грамма не беспокоит меня.

Тогда он мрачно взглянул на меня, Энди, улыбка постепенно сходила с его лица.

— У тебя снова такой довольный вид, — сказал он, — он мне не очень-то нравятся.

— Зуб за зуб, — заметила я.

Джо долго смотрел на меня, пытаясь понять, что же происходит в моей голове, но, клянусь, для него это оставалось такой же загадкой, как и всегда. Выпятив нижнюю губу, он так тяжко вздохнул, что сдул спадающую на лоб прядь волос.

— Большинство женщин не понимают в деньгах главного, Долорес, — произнес он, — и ты не исключение. Я положил деньги на один счет, вот и все… так это намного интереснее. Я не сказал тебе, потому что не хотел слушать всякий вздор. Мне и так приходится выслушивать достаточно много, но что слишком, то нехорошо. — А затем он снова приподнял стекло, давая мне понять, что тема закрыта.

— На счет, открытый только на твое имя, — произнесла я.

— Ну так что? — спросил он. К тому времени мы уже сидели в глубоких сумерках, и очертания деревьев на горизонте начали расплываться. Я слышала, как позади дома жалобно запел козодой. Казалось, что стало прохладнее. От всего этого у меня возникло странное чувство… как будто я видела сон, каким-то чудом превратившийся в реальность.

— А почему счет не должен быть на мое имя? Разве я не их отец?

— Ну что ж, твоя кровь течет в их жилах. Если в этом заключается смысл отцовства, то ты, конечно, отец.

Я видела, как он пытался решить, стоит ли цепляться за эти слова, но потом решил отказаться.

— Не стоит больше говорить об этом, Долорес, — сказал он. — Я предупреждаю тебя.

— Только еще немного, — улыбаясь, возразила я. — Ты совсем забыл о сюрпризе.

Джо удивленно взглянул на меня:

— Что за вздор ты несешь, Долорес?

— Видишь ли, я встретилась с управляющим банка в Джонспорте, — сказала я. — С очень хорошим человеком по имени мистер Пис. Я рассказала ему о случившемся, и он страшно расстроился. Особенно когда я показала ему чековые книжки, которые не были утеряны, — вопреки твоему рассказу.

Именно тогда Джо потерял всякий интерес к солнечному затмению. Он просто сидел в своем проклятом кресле-качалке, взирая на меня широко открытыми глазами. Брови его поднялись кверху, а губы так плотно сжались, что превратились в узкую белую полоску. Он уронил стекло на колени, руки его сжимались и разжимались, но очень медленно.

— Выяснилось, что ты не должен был поступать подобным образом, — продолжила я. — Мистер Пис проверил, все ли еще деньги находятся в банке. Когда мы выяснили, что они все еще там, мы оба вздохнули с облегчением. Он спросил, не хочу ли я вызвать полицию и рассказать им, что случилось. По выражению его лица я поняла, что он надеется, что я откажусь. Я спросила, может ли он вернуть эти деньги мне обратно. Он просмотрел книги и ответил, что может. И тогда я сказала: «Это будет лучше всего». И он сделал это. Именно поэтому я больше не беспокоюсь о деньгах моих детей, Джо, — теперь я получила их, а не ты. Разве это не отличный сюрприз?

— Ты врешь! — выкрикнул Джо и так стремительно вскочил, что едва не перевернул кресло-качалку. Стеклышко упало с его колен и разбилось на мелкие кусочки. Жаль, что в тот момент у меня в руках не было ухвата; я бы воткнула брусок прямо ему в макушку. Выражение лица Джо стоило всего того, что я пережила после беседы с Селеной на пароме.

— Они не имеют на это права! — завопил Джо. — Ты не можешь снять с этого счета даже цент, не можешь даже увидеть эту чертову чековую книжку…

— Разве? — возразила я. — Тогда откуда же мне известно, что ты уже истратил триста долларов? Слава Богу, что не больше. Но все равно даже мысль об этом доводит меня до бешенства. Ты же обыкновенный вор, Джо Сент-Джордж, — настолько подлый, что крадешь даже у своих собственных детей!

Лицо его стало мертвенно-бледным. Только глаза были еще живы, пылая лютой ненавистью. Руки его сжимались и разжимались в кулаки. Я взглянула вниз — и увидела солнце — уже меньше половинки, что-то вроде жирного полумесяца, — отражающееся во множестве разбитых темных кусочков стекла, разбросанных у ног Джо. Затем я опять взглянула на него. Мне нельзя было надолго отводить взгляд от лица Джо, особенно когда он находился в таком состоянии.

— На что ты истратил триста долларов, Джо? Проститутки? Покер? Еще что-то?

Он ничего не ответил, просто стоял и сжимал и разжимал кулаки. Позади него я видела первых засветившихся светлячков. Лодчонки в гавани превратились в привидения, и я вспомнила о Вере. Я подумала, что если она еще и не на седьмом небе, то уж в вестибюле-то наверняка. Не то чтобы мне было какое-то дело до Веры; все мои мысли занимал Джо. Я хотела заставить его двигаться, поэтому придумала более веский довод, чтобы подтолкнуть его.

— Кажется, мне вовсе не интересно, на что ты потратил деньги, — сказала я. — Я получила передышку, а уже это само по себе просто здорово. А ты можешь трахнуть сейчас себя… если, конечно, твой старенький хромой дурень сможет встать, вот так-то.

Шагнув ко мне, Джо раздавил башмаками несколько кусочков разбитого стекла и схватил меня за руку. Я могла бы ускользнуть от него, но не захотела. Не так скоро.

— Придержи-ка свой язычок, — прошипел он, обдавая меня парами шотландского виски. — Если ты не замолчишь, то я заткну тебе глотку.

— Мистер Пис хотел, чтобы я положила деньги обратно в банк, но я отказалась — я подумала, что если ты сумел снять деньги с детского счета, то сможешь придумать, как это сделать с моего. Потом он хотел выдать мне чек, но я побоялась, что если ты узнаешь об этом раньше, чем я захочу этого, то ты сможешь прекратить оплату по нему. Поэтому я попросила мистера Писа выдать мне деньги наличными. Ему это не понравилось, но в конце концов ему пришлось уступить, и теперь они все до последнего цента у меня, и спрятаны они в очень надежном месте.

Теперь он схватил меня уже за горло. Я была уверена, что он сделает это, и все же была ужасно напугана, но этого я тоже хотела — я хотела, чтобы он поверил в то, что я собиралась сказать ему. Но даже это было не самым главным. Когда он, как сумасшедший, схватил меня за горло, все мои последующие действия выглядели как самооборона — вот что было самым главным. Да это и была самооборона, что бы по этому поводу ни говорили юристы; уж я-то знаю, потому что я была там, а вот юристов там не было. В конце концов я защищала себя и своих детей.

Я не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть, а он, не переставая вопить, тряс меня из стороны в сторону. Я не помню всех подробностей; кажется, несколько раз он ударил меня головой о столбики веранды. Я проклятая сука, говорил он, он убьет меня, если я не отдам ему деньги, — и другую чепуху в том же роде. Я уже начала бояться, что он действительно убьет меня еще до того, как я скажу ему то, что он хотел услышать.

Во дворе стало намного темнее, казалось, сюда слетелись сотни тысяч светлячков, виденных мною раньше. Голос Джо доносился откуда-то издалека, и мне уже стало казаться, что все идет неправильно и плохо — что это я упаду в колодец, а не он.

В конце концов он отпустил меня. Я попыталась устоять, но ноги не держали меня. Я хотела опуститься на стул, на котором сидела до этого, но Джо слишком далеко увлек меня от того места, так что, падая, я только задела спиной краешек сиденья. Я упала на пол веранды, усыпанный осколками стекла. Рядом со мной оказался большой осколок, отражавший серпик солнца и сверкавший, как бриллиант. Потянувшись к осколку, я замерла. Я не собиралась зарезать Джо, даже если бы он позволил мне сделать это. Я не могла зарезать его. Порез — рана от стекла — позже будет выглядеть не так, как нужно. Видите, как я тогда думала… но я не сомневалась в правильности своего решения, Энди. Вместо осколка я взяла коробочку с отражателем, сделанную из какого-то тяжелого дерева. Я могла бы сказать, что считала коробочку вполне подходящей, чтобы оглушить ею Джо, но это было бы неправдой. В тот момент я вообще ни о чем не думала.

Я закашлялась — я кашляла так сильно, что удивительно, как это я не брызгала кровью, так же как слюной. Казалось, что горло мое полыхает огнем.

Джо так резко поднял меня на ноги, что одна из бретелек комбинации лопнула. Затем, схватив меня за горло своей ручищей, он стал притягивать меня к себе, пока мы оба не оказались на расстоянии поцелуя, — только вот вряд ли теперь ему хотелось целоваться.